Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

Все изменилось на лодке в шторм. Там был голос. Брегонцы славились лучшим флотом в мире, ведь прежде всего они были прирожденными моряками. С малых лет каждый брегонец проводил половину жизни в море.

На второй год обучения Рамсон участвовал в ночных учениях. Луна оказалась затянута тучами, вода была черной и холодной, неспокойной из-за нарастающего ветра.

Рано утром начался шторм. Свирепствовал ветер, волны вздымались высотой со стену, швыряя крошечный бриг с десятью кадетами на борту, как листик. Даже десять лет спустя Рамсон просыпался посреди ночи от ощущения, что его бросает по волнам, и сильного привкуса всеобъятного страха на языке.

Будучи капитаном брига, он стоял на выбленке и раздавал команды. Но тут из ночной тьмы появилась волна и захлестнула его. Рамсон помнил, как он падал, а перед глазами вращались мачты, паруса и дерево. Он погрузился под воду и оказался в объятиях тьмы и тишины.

Первые несколько секунд он пребывал в ужасе и не мог разобраться, что происходит. Рамсон дергался, бил ногами, не понимая, куда его несет: вверх, вниз или в сторону. Мир вокруг переворачивался с ног на голову каждый раз, когда его накрывала очередная волна. В легких почти не оставалось воздуха, они начинали сжиматься, а мышцы болеть от недостатка кислорода. Рамсон начал молиться.

Вдруг вокруг пояса обвилась чья-то рука и, поймав попутное течение, потянула его наверх. Рамсон думал, что он умирает, пока не оказался над поверхностью воды. Вокруг снова возникли потоки волн, ветер и дождь.

– Плыви, – приказал спокойный голос у него над ухом. Кашляя и захлебываясь, Рамсон повернулся и увидел, что его крепко держит и тащит по бушующим волнам сирота. Мальчик посмотрел на Рамсона, его мокрые темные волосы прилипли к бледному лицу. В этих тонких, худых чертах Рамсон впервые увидел настоящую отвагу.

– Плыви, – повторил мальчик, – иначе мы оба умрем.

Рамсон начал грести.

Разгневанный океан то подбрасывал их вверх, то опускал вниз, как двух незначительных крошек, которыми они и были. Их жизни были подобны дрожащему огоньку свечи среди бушующего шторма. Но Рамсон крепко прижался к Ионе Фишеру и плыл, совершая один вымученный рывок за другим. В холодной воде отнимались конечности, и усталость накрывала все быстрее.

Покачивание волн убаюкивало мальчишек, и в конце концов они перестали понимать, что происходит. В какой-то момент Рамсон закрыл глаза и уснул, не переставая грести. Следующим воспоминанием были крики людей над головой, плеск воды. Кто-то обернул вокруг него веревку, его потащили наверх, на корабль. Его руки болтались, как веточки, и вода текла с него ручьем.

Сырое дерево палубы казалось настоящим раем, и несмотря на качку, крики, топот ног, прикосновения рук, заворачивающих его в одеяла, он чуть не заснул прямо на месте.

Рамсон поднял голову. В глазах все расплывалось.

– Фишер, – прохрипел он.

Из темноты выглянуло лицо мальчика, белое на фоне ночи, с синими дрожащими губами.

С тех пор как Рамсон увидел его, похожего на призрака, рядом с собой среди беснующихся черных волн, на языке у него вертелся один вопрос.

– Почему ты спас меня?

Фишер пожал плечами.

– Потому что я мог.

Это мало что объясняло, но Рамсона устроил такой ответ. Замерзший, сбитый с толку, он почувствовал вину, и щеки его зарделись. Он смотрел на Иону Фишера свысока… а тот спас ему жизнь.

– Спасибо.

Его голос прозвучал очень тихо, и вряд ли Фишер услышал его на фоне свирепствовавшего шторма.

Даже на пороге смерти Иона имел скучающий вид. Но тут он сделал кое-что, благодаря чему поразил Рамсона во второй раз за время их непродолжительной дружбы.

Иона Фишер улыбнулся. Это была обескураживающая, неловкая улыбка – скорее даже гримаса, – которая естественно смотрелась на его угловатом лице, окаймленном длинными мокрыми волосами, и сочеталась с темными глазами.

– Можешь звать меня Иона, – прохрипел он.

Вскоре Рамсон узнал, что Иону назвали в честь пророка морского бога, который после смерти превратился в таинственного призрачного кита. Рамсон никогда не мечтал о брате, но обрел его в лице Ионы. Сирота, казалось, знал обо всем на свете, начиная с брегонской политики и заканчивая секретными ходами внутри форта и лучшими способами списать во время контрольной. Через некоторое время он начал интересоваться другими вещами, которые обычных учеников Блу Форта нисколько не занимали. Иона особенно был увлечен политикой, брегонской тактикой ведения морского боя, товарами, импортируемыми с Азеатских островов, и новыми кирилийскими законами, касающимися найма аффинитов. Он иногда тайком убегал в город, а когда возвращался, несколько дней выглядел задумчивым и отстраненным.

– Ты должен лучше учиться, – читал ему нотации Рамсон. – Как ты собираешься получить высокое звание, если ты не выполняешь задания учителей? Девочкам нравятся умные и сильные парни.

Тут он ухмыльнулся.

– Как я.

– Девочки будут любить меня за мою внешность, – лениво отвечал Иона.

Рамсон расхохотался.

– Внешность? Ты выглядишь как ощипанная ворона, Иона Фишер!

– А ты как выпотрошенная рыба, с этим вечным идиотским выражением лица, – язвительно парировал Иона. Но потом он мрачно замолчал, обдумывая вопрос Рамсона.

– Думаю, я просто не вижу смысла усваивать эти устаревшие знания, когда на нашем пороге происходят настоящие трагедии.

– Какие, например?

– Люди умирают от голода, а у нас куча еды. Люди гибнут от болезней, а у нас целый склад медикаментов.

– Потому что мы важны, – сказал Рамсон. – Нас выбрали, чтобы сделать из нас будущих лидеров Брегона…

– Не будь наивным, Рамсон. Раньше я был одним из голодающих. Между ними и нами нет никакой разницы.

– Но…

Эта мысль выбила Рамсона из колеи. Неужели его по часам расписанная жизнь, состоящая из учебы и тренировки навыков, необходимых будущему морскому офицеру, может быть неправильной?

– Как только мы выбьемся в верха, станем адмиралами, мы сможем все изменить. Поэтому нужно делать задания, понимаешь. Иначе ты ничего не добьешься.

Рамсон не рассчитывал, что его слова повлияют на Иону, но это случилось. В тот год Иона усердно занимался. И, безусловно, очень преуспел, не прикладывая особых усилий и не кичась своими достижениями, что немного раздражало его друга.

Рамсон, в свою очередь, гордился тем, что он превосходно умеет вести диалог. Что уж там, он был лучшим оратором среди кадетов брегонского морского училища.

– В чем смысл быть лучшим во всем, если ты даже похвастаться этим не можешь? – подначивал он как-то Иону на четвертом году их учебы.

Иона укоризненно посмотрел на него, пережевывая украденную с кухни еду. Он был все таким же худым, как и в день их первой встречи, и сколько бы он ни ел, его вес не менялся.