Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

– Смысл в том, что когда ты закончишь болтать, Острый-на-язык Рамсон, я надеру тебе задницу.

Рамсон не нашелся, что ответить.

Иона макнул палец в воду и лениво начертил круг. Они растянулись на палубе рыболовецкой баржи и наслаждались теплом летнего солнышка, лучи которого играли на белых гребнях волн, заставляя все вокруг ярко сиять. Спокойный океан, ароматный воздух, полный желудок. Иона и Рамсон пахли потом, солью и мокрым деревом.

– Слушай, – продолжил Иона, и Рамсон тяжело вздохнул. Иона был до нелепости честен, и Рамсон часто от этого страдал. – Я знаю, что это такая своеобразная сверхкомпенсация.

– Сверхкомпенсация? Я думал, что умные слова – моя тема, Фишер.

– Твой отец, – продолжал Иона, поворачивая голову и впиваясь в Рамсона своими темными глазами-крючками.

Глаза ворона. До сих пор он говорил с этим помойным акцентом. Вместо того чтобы избавиться от него, Иона добился, чтобы его приняли. Некоторые даже восхищались.

– Ты делаешь все это для него.

Рамсон сел.

– Это неправда.

– Правда, – спокойно продолжал Иона. – Теперь у него есть дочь, но ты все еще надеешься, что однажды унаследуешь его должность.

Что-то сжалось внутри Рамсона при упоминании его сводной сестры. Поговаривали, что уже через год она сможет начать обучение в Блу Форте. А он с ней ни разу не виделся.

Рамсон сомневался, что они когда-нибудь встретятся.

– Каждый может стать адмиралом, – выпалил он и, не подумав, добавил: – Даже ты.

Палец Ионы остановился, круги на воде рассеялись, а Рамсон замер. Жаль, что он не сумел вовремя заткнуться. Волны, казалось, затихли, а дерево палубы под его ладонями стало невыносимо горячим.

– По правде говоря, мне это вряд ли светит, – наконец изрек Иона. Рамсон тревожно взглянул на друга, но тот спокойно продолжал: – Этот мир поделен на две половины, Рамсон: весомые фигуры и пешки. Таким, как я, сиротам, без семьи, состояния и даже без имени, нам никогда ничего не добиться. Власть порождается властью, и очень немногие могут пробиться наверх, не обладая ею.

Шум волн вновь наполнил уши Рамсона, а соленые брызги кололи лицо.

– Это неправда, – сказал он в конце концов. – Лучший командир флота становится адмиралом. У всех нас есть шанс.

У меня есть шанс.

– Тебе это внушают. Через пару лет ты все поймешь. – Иона поежился. – Все в порядке. Я уже смирился. Просто хотел сказать, что не стоит ничего делать ради кого-то – только ради себя. Особенно если кому-то на тебя плевать.

Рамсона душили слезы. Слова Ионы звенели у него в голове, обесценивая единственную в его жизни цель. Все свободные часы, что он провел в тренировочном зале Блу Форта, оттачивая свои навыки, чтобы стать лучшим из лучших.

Чтобы стать адмиралом.

– Я не думаю, что… – начал было он, но Иона что-то кинул в него.

Рамсон инстинктивно схватил предмет на лету. Он отливал бронзой и был размером больше его ладони.

Компас.

– Мне сказали, что это единственная вещь, которую нашли у меня, когда я поступил в приют, – сказал Иона. – Я тогда не знал, что это за штука, но часто думал о ней. Дело в том, Рамсон, что ты можешь достичь каких угодно высот, но если ты делаешь это ради кого-то, – все бессмысленно. Реши, чего хочется именно тебе. Живи для себя. Даже самый мощный боевой корабль не может идти по курсу без компаса.

Иона отвернулся и подставил лицо солнцу, закрывая глаза. На его лице играло слабое подобие улыбки, когда он вновь опустил руку в океан и стал чертить круги на воде.

– Оставь его себе и запомни: сердце – твой компас, Острый-на-язык Рамсон.

Компас был старый и ржавый, бронзовое покрытие потемнело от времени и прикосновений. Стекло пожелтело, а маленькая бумажная карта под ним выглядела так, будто на нее пролили чай, а потом подожгли. Но он все еще работал. Рамсон положил его в карман и с тех пор всегда носил с собой. Он тер его на удачу и чтобы набраться смелости. Или просто чтобы напомнить себе, что у него был друг Иона и все будет хорошо.

Рамсон хранил этот компас до дня смерти Ионы, которая настигла его ровно через год. Тогда Рамсон швырнул компас в стену, а потом поднял и увидел, что под растрескавшимся стеклом стрелка вращалась, как неисправный штурвал, все быстрее и быстрее, пока ее очертания не превратились в размытый круг. После смерти Ионы Рамсон чувствовал себя так же: он был разбит, не мог выбрать правильное направление и бешено крутился.

Рамсон моргнул, и следы его воспоминаний исчезли. Он снова находился в небольшой избе. Огонь практически погас, а аффинитка – Ана, – прислонившись к стене напротив, смотрела на него поверх мерцающих угольков. Вокруг них плясали призраки, принимая обличья света и тени, и Рамсону казалось, что не он один сегодня встретился с призраками из прошлого.

– Я бы сказал Кровавой ведьме, что понимаю ее, – прошептал Рамсон. – Я тоже никому не хотел причинять боль.

Это было правдой лишь наполовину. После смерти Ионы Рамсон стал безжалостен. Он причинял боль всем, кто попадался ему на пути. И даже тем, кто просто проходил мимо.

Но Ана, широко раскрыв глаза, посмотрела на него. Любопытство на ее открытом, как книга, лице заставило его задуматься.

Чего ты хочешь? Исправить свои ошибки.

Чего ты хочешь? Я уже говорил.

Отомстить.

Таким было его кредо на протяжении последних семи лет, даже когда раскаленный сплав его ярости остывал до состояния холодной стали. Отомстить за то, что сделал его отец, за все уродливые недостатки этого чертового мира.

За собственные недостатки Рамсона, которые стоили Ионе Фишеру жизни.

Но он смотрел на свою ладонь, освещаемую угасающим пламенем костра, и, казалось, видел очертания лежащего в ней компаса. В ушах прозвучали слова Ионы. Ты можешь достичь каких угодно высот, но если ты делаешь это ради кого-то, – все бессмысленно. Живи для себя.

Казалось, что, подняв голову, Рамсон увидит у стены рядом с собой Иону, наблюдающего за ним из-под прикрытых ресниц.

Рамсон резко сжал кулак. Призраки исчезли, осталась только ведьма, сидящая перед ним. Она заснула, прислонившись к стене.

Такая легкая добыча. Он добился ее расположения, обманом заставил доверять ему, чтобы использовать потом в собственных целях.

Если бы все было так на самом деле, он запросто смог бы передать печально известную Кровавую ведьму Сальскова Аларику Керлану. Самая лучшая сделка, которую когда-либо совершал Рамсон, девчонка в обмен на возможность начать все с чистого листа.

Но лежа на твердом полу, подложив под голову руку вместо подушки, Рамсон задавался вопросом, почему то, что обещало быть таким легким, становилось все тяжелее и тяжелее.

За пять дней Рамсон и Ана добрались до Ново-Минска – огромного, многолюдного города на севере империи. Это был город контрастов, где белые мраморные дома с позолоченными крышами кичились своим богатством, возвышаясь над темными переулками, в которых можно было задохнуться от смрада сточных вод. По обеим сторонам мощеных мостовых сияли стеклянные витрины с выставленными на них роскошными шелковыми кечанами, золотыми украшениями, инкрустированными драгоценными камнями всех цветов и размеров, и другими блестящими безделушками, которые игриво подмигивали проходящим мимо Ане и Рамсону. Завернутая в шубы знать наводняла улицы. Люди с круглыми животами и пузатыми кошельками расхаживали в шаге от мрачных переулков, где, скрючившись, собирали милостыню полураздетые попрошайки.