Наталия Некрасова - Ничейный час

— И ты узнал?

— А? Нет. Я не об этом. — Он опять помолчал. — Я видел то озеро, — сказал он, наконец. — Сам видел, хотя и побоялся подойти. Но я не об этом. В тех краях я наткнулся на Пустынных. Шенальин зовут они себя. Потомки Шенаэль. — Он усмехнулся. — Они не были рады мне. Но деваться было некуда — и меня, и их загнали песчаные волки. Так что пришлось отбиваться и отсиживаться в скалах, пока эти твари не поняли, что мы им не по зубам. В общем, выжили. Я был ранен, рана загноилась, потому они забрали меня с собой, к себе в стойбище. Так что я посмотрел, как они живут. Худо они живут, Андеанта, худо. Едят мясо и молоко, больше ничего, да и с этим негусто. Потому жрут все, что можно сожрать — насекомых, ящериц. Потому они так худы. Одежду носят из кожи и меха, женщины прядут шерсть. Ткани у них нет, ни с кем они не торгуют, детей мало, бабы мрут в родах. Это не как у нас, Деанта. Да, мы живем трудно, но Вирранд присылает нам еду, ткани, оружие, железо, словом, все необходимое. Но наше необходимое по сравнению с их необходимым — невыразимая роскошь. Они все делают сами. Они правда тяжко живут, Дин. И земля у них недобрая. Тем более сейчас, когда все постоянно меняется, и где можно было жить вчера, сегодня место смерти. Может, все их беды от того, что нету у них единого вождя, вождя справедливого и блюдущего Правду земли. Может, и так… У них и бардов-то нет, только сказители, что на память запоминают предания старины… Короче, они вылечили меня, а потом их вождь сказал — теперь я тебя убью. Стоило лечить, да?

— Зачем он хотел тебя убить? — искренне удивился Дин.

— Я чужак. Он сказал — ты должен умереть. А мне жить хотелось. И я заявил — а я пришел оспорить твое право вождя. Все же был шанс выжить, если будет поединок. Короче, я его убил. Пришлось стать вождем и взять в жены его дочь. Райта наш сын. Потому Раштанальты и слушают меня. Может, удастся как-то их приручить, что ли. — Он тяжело вздохнул. — Я привык к ним, даже полюбил. Они ведь тоже любят пустыню и слышат ее шепот…

Деанта начал понимать Райту. Полукровка. Пустынные не принимают его до конца. И здесь он чужой. Один везде. Все время приходится доказывать свое достоинство. Отдала ли его сюда мать ради его спасения или просто чтобы избавиться от напоминания о своем невольном позоре? Маллен его, наверное, редко видел и вряд ли любит. Говорит, что он — залог уговора. Оно можно понять, раз он и Пустынный, и обычный человек, он связывает два народа. Но он не принадлежит ни к одному… Деанте стало его жаль. Он встал и подошел к Райте.

— Я Деанта. Твой отец — мой дядя и господин нашего шерга. Привет тебе.

Он протянул руку.

Райта сузил глаза и сжал губы. Руки он не взял.

— Оба идите спать. Завтра идем вырезать гнездо стрекотунов. Раштанальты с нами.

Райта вздрогнул и опустил взгляд. Деанта снова понял — Пустынные обязались за еду для себя и шилорогов помогать им. Райта считал это позором и утратой свободы. Видимо, все действительно очень плохо.

Они выступили до рассвета, почти в ничейный час, и это тоже было хорошо. Деанта вывел из стойла своего вороного лохматого шилорога. Невысокий выносливый зверь жарко дышал и переступал широкими копытами. Наверное, чуял драку, а шилороги дерутся страшно.

— Тихо, тихо, — погладил он скакуна по горбатому бархатному носу. — Еще успеешь.

Их выехало двенадцать человек, во главе с Малленом — а как иначе, если в деле хотят быть еще и Пустынные. Вон, и Райта уже сидит в седле, и лицо его замкнуто и надменно. Дыхание людей и шилорогов выходило облачками пара, розоватого в свете просыпающегося солнца.

— В хорошее время выходим, — прошептал бард Виантар, молодой крепкий парень, прищурившись на горизонт. Его лицо было закрыто меховой маской с узкими прорезями для глаз, рта и носа. Отряд вытянулся цепочкой и пошел быстрой рысью.

В чистом небе еще висела яркая стружечка луны, свет ее был кровав, а краешек солнца, появившийся над черной грядой дальних холмов, был чистым и золотым.

Солнце взобралось в зенит, заливая ослепительно-белым палящим жаром камни, песок и скалы и превращая воздух в студень, затем тени снова удлинились и повернули в другую сторону. Когда жар чуть спал, и солнце стекло к горизонту, отряд покинул укрытие и снова пустился в путь, чтобы в ничейный час вечера добраться до места, где можно отдохнуть, где есть вода и защита от тварей ночи. Конечно, секрет из железы стрекотуна отпугивал всех жаждущих человеческой плоти и крови, но лишний раз обезопаситься всегда стоит.

Солнце стекло за горизонт, и пришло краткое благословенное время жизни. Скачка продолжалась. Они успели добраться до скал, окружавших похожее на чашу каменистое углубление, на дне которого бил родник. Здесь даже росли кусты с мелкими кожистыми листьями и колючками. Весной они цвели ярко-алыми цветами, а сейчас на них висели мелкие желто-зеленые плоды, кислые и освежающие. Это было давно облюбованное стражами и охотниками и место для отдыха и ночевки. Здесь был запас корма для шилорогов, хотя эти животные могли долго не есть и не пить. Чтобы твари не опоганили и не разорили этого места, барды время от времени защищали его охранной песней и надписями, но лишь слово богов или избранных держится вечно. Да еще времена такие, когда все меняется и нет опоры… Пустынные выбивали на камнях свои сторожевые знаки, но силы в них было немного. Так что никогда не угадаешь, чисто ли еще место или здесь уже угнездились твари.

Бард Виантар вместе с одним из охотников пошел вперед, разведать. Вернулись они довольно быстро.

— Чисто пока, — сказал охотник. Виантар же взял с собой Деанту и пошел вокруг скал. Глаза у него постепенно начали светиться красным, словно угли разгорелись. Когда они завершили круг, Виантар еле стоял на ногах, и Деанта почти на руках втащил его в скалы. Сумерки уже перешли в густую ледяную ночь. Родник быстро затягивался льдом, но воды люди уже успели набрать. Ночь была полна звуков. Где-то далеко слышался вой и почти детский плач, смех и что-то похожее на жуткое пенье. Знакомые звуки. Деанта даже мог сказать, кто там, в ночи, и что творится. На самом деле, все было как всегда, и вовсе не пугало. Ничего особенного.

Маллен приказал Пустынному перегородить веревкой, пропитанной ядом стрекотуна, вход в пещеру — на всякий случай. Охотники разложили маленький костер из кизяка, чтобы выпить горячего и лечь спать. Маллен назначил сторожей. Райта получил собачью стражу — среди ночи. И до стражи не выспишься, и потом до рассвета добрать не успеешь. Почему именно он? Или Маллен усмиряет его, как дикого звереныша?

Охотники сидели кружком у костерка, от которого почти не было тепла. Льенде, сидя на корточках, зачарованно глядела в огонь, протянув к нему широкие ладони. Юньяр, как всегда, травил байки. Он был самым старшим в отряде. Поджарый как гончий пес, со щетинистой седой бородой, щербатый, с вечной ухмылкой из-за небольшого, но досадного шрама над верхней губой, он вертел головой и, блестя глазами, быстро, чуть пришепетывая, говорил: