Ровенна Миллер - Власть [litres]

– Дворяне были тиранами! – закричал Нико, и в ответ послышался согласный ропот из зала и рядов Совета.

– Любая система правления способна превратиться в тиранию, – твердо сказал Теодор. – Нельзя возвращаться к тому, против чего мы сражались и за что умирали.

– Да будто ты сам не лучший образчик того, против чего мы сражались и за что умирали! – Нико грохнул кулаком по столу, с вызовом глядя на Теодора, но тот держался неколебимо, не давая втянуть себя в перепалку.

Я с гордостью любовалась на то, с каким достоинством он себя вел, однако мой суженый выглядел совершенно измотанным.

– Послушайте… – тихо позвал Кристос, – этим вопросом должен заниматься Совет, а не временные правители. Предлагаю отложить решение до завершения городских выборов.

Он посмотрел мне в глаза и кивнул. Джентльменское соглашение было публично оспорено. Вскоре мы сможем двигаться дальше.

– Ты не обязан идти, – тихо сказала я. Теодор расчесал волосы, смазал их гвоздичной помадой и заплел в косичку. – Все поймут…

– Я временный правитель Галатии и командующий армией реформаторов. Это мой долг.

– Но обстоятельства несколько необычные…

– Если я не приду, Отни и его последователи воспримут это как заявление и станут внушать народу, что я все еще на стороне знати.

– Это же твой отец! – воззвала я. – Твой собственный отец идет на виселицу.

– Знаю! – Трясущимися руками он завязал косичку черной лентой. – Клянусь Святой Девой, Софи, – знаю! Приговор законный до самой последней буквы. Я не могу себе позволить – мы не можем себе позволить – воспротивиться ему. Остается только смириться и выказать уважение.

Я молча сжала его дрожащую руку.

Я снова надела свою серую амазонку. Ее вычистили и отутюжили, пуговицы блестели, точно новые. Меня терзал вопрос – когда же я смогу навеки распрощаться с этим нарядом.

Мы отправились на площадь Фонтанов. С тех пор как я побывала здесь первый раз после битвы за столицу, площадь очистили и восстановили, однако ее еще покрывали шрамы войны. И самой уродливой отметиной была виселица, которую воздвигли в центре рядом с фонтаном. Вода в нем не била струями и не замерзла – ее не было вовсе.

Вместе с Теодором я поднялась на платформу, отведенную для членов Совета, и мы вышли на середину, встав возле Кристоса и Мориса Форреста.

Довольно апатичный по характеру Морис крепко пожал Теодору руку и сочувственно улыбнулся.

– Прошу прощения. – Виола и Аннетт, сопровождаемые вежливыми кивками, пробивались сквозь толпу к нам.

Виола обняла меня, а я прошептала:

– Вам не стоило…

– Так нужно. Мы хотим быть с Тео. Он нас все время поддерживал, – сказала Аннетт.

В темно-серой амазонке с черной оторочкой она казалась бледнее обычного. Серое шелковое платье Виолы покрывала черная мантилья. Советники тоже надели темное, и вся площадь выглядела так, словно на ней проходили грандиозные похороны. В каком-то смысле так оно и было – ведь мы хоронили, по крайней мере, символически, дворянство и монархию Галатии.

Из Каменного замка к виселицам повели троих пленников. Я встала поближе к Теодору, но не слишком, чтобы не нарушать образ правителя Галатии, и заметила, что Виола и Аннетт тоже стоят рядом с ним стеной поддержки.

Прищурившись, я внимательно посмотрела на постамент: Нико нигде не было видно. Как правитель он был обязан присутствовать. Поймав взгляд Кристоса, я одними губами прошептала: «Нико?» Брат нахмурился и медленно покачал головой – мол, не знаю.

Мелькнула вспышка света – не настоящего, а волшебного, и я насторожилась, но это была просто Эмми. Вместе с Парит, Венией и Лиетой они ждали у лестницы, ведущей на постамент. Эмми держала обычное льняное полотнище, расшитое на пеллианский манер зарей и сердцами, источающими слезы. Подобные рисунки традиционно использовались на похоронах и церемониях наречения – конец и начало жизненного пути, запечатленные на ткани, приглушенно сияли магией. Я испытала прилив гордости за Эмми – она научилась вышивать чары без моей помощи. В другое время я бы радостно поздравила ее, но сейчас ограничилась лишь слабой улыбкой.

Трое приговоренных поднялись на платформу. На площади воцарилась тишина. Я не знала, разразится ли толпа насмешками, криками, возгласами осуждения или одобрения или же молча перенесет тяжкие минуты.

Я с облегчением увидела, что с Вестландом, Поммерли и Мерхевеном обращались хорошо. Их одежда была чистой, напоследок им предоставили мыло и воду, так что арестанты выглядели опрятно. На них не было ни синяков, ни ран, однако все же они казались сломленными, покорившимися судьбе.

Я еще раз напомнила себе, что они сами ее выбрали. Снова и снова они отказывали простому люду в их правах, и даже когда закон потребовал соблюдения этих прав, они попрали его и восстали.

«Это мятежники и предатели», – вновь подумала я.

Теодор застыл неподвижно, и я знала – про себя он твердит те же самые заученные слова, отгораживаясь от очевидного факта, что среди осужденных находится его отец.

Приговор зачитать не успели – со стороны Публичного архива донесся какой-то шум. Я повернулась и замерла от ужаса: на площадь выходил отряд мужчин в красных колпаках и подпоясанных красными кушаками. Они несли знамена; предводительствовал Нико Отни в новеньком красном сюртуке. Многие вооружились длинными ножами или дубинками – неясно, с целью использовать либо для демонстрации силы.

Кристос поджал губы, советники же принялись обеспокоенно переговариваться.

Нико и его люди промаршировали через толпу к центру площади и встали ровными шеренгами, точно солдаты, перед виселицей лицом к осужденным.

– Клянусь Девой Галатии, – гневно прошептала Виола, пока Красные колпаки выстраивались, словно воины на параде. – Они устроили из этого демонстрацию.

Нико воззрился на бывшего самодержца с пугающей ухмылкой.

– Вы думали захватить страну, сразиться с народом Галатии. Но мы сильнее вас, пусть у нас нет ни вашей власти, ни вашего богатства.

– Проклятье, – пробормотал Кристос, – нельзя дать ему высказаться.

Теодор и Морис переглянулись. Теодор по понятной причине не мог сейчас вмешаться, поэтому в дело вступил Морис.

На правах секретаря Совета, которые придали вес его субтильному телу, Морис возвысил голос и крикнул на всю площадь:

– Процедура должна пройти надлежащим порядком! Позвольте огласить приговор…

– У нас имеется свой приговор! – рявкнул Нико. – Повешение – слишком легкая казнь для этих преступников. Вы только гляньте – они все еще расхаживают в шелках и хорошей обуви. Зачем тебе сейчас драгоценные камни на пряжках, а? – с насмешкой спросил он Поммерли.