Кристина Генри - Девушка в красном [litres]

Адам обвел их всех глазами.

– Что тут происходит?

Краш собиралась сказать, что объяснять нет времени, да и повторять всё по новой совсем не хотелось – дела и так хуже некуда без уточнения всех подробностей, но вдруг снаружи послышался какой-то шум, и все замерли.

– Это грузовик, какой-то патруль прочесывает район, ищут выживших, – прошептала Краш. – Они только что свернули на подъездную дорожку. Надо уходить.

Адам, как всегда, поступил по-своему, то есть наоборот – вместо того, чтобы выскочить с черного хода и бежать через лужайку к лесу, пока их не заметили, бросился из кухни к окну в гостиной.

– Не лезь к окну, идиот! – зашипела Краш, а когда и родители кинулись вслед за ним, только в отчаянии всплеснула руками.

Они все прямо напрашивались, чтобы их поскорее поймали, но Краш никому сдаваться не собиралась. Рюкзак при ней, больше тянуть незачем. Конечно, с Адамом на пару скитаться по лесам было бы сподручней, мало ли что, вдруг заблудишься или поранишься. Но раз так, придётся отправляться без него. Подумаешь.

Она была готова уйти, даже толком не попрощавшись с родителями – все и так в курсе взаимных нежных чувств, любовь навсегда останется в сердцах, и вообще это всё чушь собачья ( на самом деле, это всё, конечно, правда, но сейчас не до этого, и так сердце разрывается при мысли о том, что придется их бросить ), и никто бы не стал ее винить, ведь все знали ее отношение к военным, лагерям и жизни в неволе.

И всё-таки она не трогалась с места, ведь принимать про себя судьбоносные решения гораздо проще, чем следовать им до конца. Уходить, не прощаясь, или бросать Адама было как-то неловко.

Вдруг на кухню в полном смятении ворвались мама с Адамом, а из гостиной послышался какой-то непривычный звук. Отец заряжал винтовку.

У него была охотничья винтовка, модель Краш не знала, да и вообще не интересовалась оружием, что практически без дела лежало в шкафу в прихожей. В молодости отец ходил на охоту с Батей, обычно на оленя, потому что они здесь водились в изобилии, но как-то признался дочери, что ему гораздо больше нравилось гулять по лесу, чем убивать животных, и с годами просто перестал брать с собой оружие. Но как ни странно, избавляться от него не спешил – никому не продал и не подарил, только однажды заметил:

– Может, еще пригодится.

– Там полный пикап вооруженных людей, – воскликнул Адам, схватил сестру за руку и поволок к черному ходу, как будто она сама туда не собиралась буквально минуту назад. – Человек шесть-семь, и с ними Мартин Кей, орет, чтобы мама с папой выходили. Как-то непохоже на предложение помощи ближнему в трудный час. Скорее толпа расистов собралась искоренить смешанные браки, значит, и нам с тобой ничего хорошего не светит.

– Да ты что! – вырвалась Краш. – Серьезно? Кругом люди гибнут, а этим больше нечем заняться, лишь бы покуражиться над цветными?

– Правда, Делия, – ответила мама. – Вам с Адамом нужно срочно уходить.

– Вам с папой тоже нельзя здесь оставаться, – всполошилась Краш. – Эти ублюдки начнут над вами издеваться или и того хуже. Мама… ты даже не представляешь, на что они способны.

– Придержи язык, Делия, – ответила мама. – Я прекрасно знаю, чего они хотят. Получше тебя. Когда мы с отцом поженились, смешанные браки еще были редкостью. Уж я столько перенесла, что знаю наверняка – некоторым такое совсем не по душе. Хотя на Мартина Кея ни за что бы не подумала, ни разу худого слова от него не слышала.

– Просто приходилось притворяться, – объяснила Краш. – А теперь ему никто не указ, вот и решил отыграться на вас с папой.

– Не хочу сгореть заживо, Краш, пошли отсюда, – позвал Адам.

Он явно намекал на то, что уродился гораздо смуглее сестры, и те ублюдки (называть их так про себя ей даже мама не запретит) наверняка примут его за черного. Побеспокоиться о родителях ему и в голову не пришло, всю жизнь думал только о себе любимом.

– Балда, нельзя же бросить маму с папой, – упрекнула Краш, переводя взгляд с одного на другого.

Из гостиной послышался шорох медленно поднимающейся рамы и скрежет ствола отцовской винтовки по подоконнику. Через открытое окно голос снаружи доносился гораздо отчетливей – голос Мартина, их соседа, живущего в миле отсюда по шоссе. Того самого, что всегда здоровался с мамой: «Привет, Ширли!», когда они встречались в магазине, и справлялся о ее здоровье.

Человек, которого они с Адамом знали с самого детства, теперь явился сюда с шайкой вооруженных приятелей, чтобы перебить всю ее семью.

– Ты же говорила, что они решили остаться, – сквозь зубы прошипел Адам. – Чёрт, давай скорей, сама же всех подгоняла.

Да, это она всех торопила, но тогда они собирались уходить вместе. Тогда уйти не означало смыться вдвоем, оставив родителей на растерзание каким-то ублюдкам.

– Так нельзя.

– Ты что, не соображаешь? – рассердился Адам, схватил ее за руку и потащил, но она уперлась и не сдвинулась с места, и ему пришлось ее отпустить. – Это же ты помешалась на фильмах и книгах, постоянно твердишь о каких-то правилах и дурацких поступках. Нам дали шанс убежать, родители пытаются спасти своих детей, а ты своим упрямством им только мешаешь.

Из гостиной послышался щелчок, раздался грохот выстрела, и вдруг поток проклятий из уст Мартина Кея сменился дикими воплями.

– Корделия, мы тебя любим, – сказала мама. – И тебя, Адам.

– Мама, я тебя люблю, – ответил Адам, метнулся к матери и чмокнул ее в щеку.

– Мама… – начала Краш и смолкла, не находя слов. Она была совсем не готова к такому расставанию.

– Пошли, Краш! – Адам открыл дверь и выскочил наружу.

– Корделия, не бросай брата одного, – наказала мама, развернулась и направилась в гостиную, не оставляя дочери выбора.

Через мгновение она скрылась из виду, а Краш всё смотрела туда, где только что стояла мама.

Потом опять послышался выстрел отцовской винтовки и ответный огонь тех, кто явился их всех перебить.

Надо уходить. Либо уходить, либо остаться с ними и погибнуть. В романах всегда кто-нибудь героически жертвовал собой, спасая жизнь другому, и так вышло, что на этот раз героями стали мама с папой.

Краш почему-то всегда казалось, что если понадобится пожертвовать собой, эта участь достанется ей. В конце концов, это же она досконально разбиралась в подобных сюжетах.

Если бы всё происходило в фильме, это я бы сейчас орала на героиню, чтобы пошевеливалась, пока не пристрелили .

Быстро бежать Краш не могла, ее протез не годился для спортивных упражнений, к тому же на спине висел тяжелый рюкзак, так что на большее, чем пуститься спотыкающейся трусцой, рассчитывать не стоило. Она придержала дверь черного хода, чтобы та не выдала ее стуком, хотя во дворе стоял грохот перестрелки не хуже, чем в вестернах, какого она совершенно не ожидала.