Кристина Генри - Девушка в красном [litres]

От черного хода до спасительных зарослей, в которых можно укрыться, если кто-то из налетчиков надумает обойти дом кругом, было примерно четверть мили.

Адама нигде не было видно, но она отчаянно надеялась, что он не пустился наутек без оглядки, бросив ее одну. Последней волей мамы было не расставаться с братом, и Краш решила ее исполнить.

В кои-то веки .

Другой возможности ослушаться маму уже не будет, потому что ее больше нет, и отца тоже, и ты никогда с ними не увидишься, потому что даже если они каким-то чудом уцелеют в схватке с теми ублюдками, их всё равно прикончит болезнь, этот Кашель, их больше нет, нет, нет .

Вдруг она споткнулась, угодив носком правого ботинка в какую-то ямку среди травы, но всё-таки удержалась на ногах.

Вот это был бы номер, прямо заезженный донельзя эпизод из фильма – шлёпнуться с размаху на полном ходу, беспомощно размахивая руками. Героини фильмов вечно падают, подвернув ногу, и вместо того чтобы вскочить и бежать дальше, только растерянно оглядываются на тянущуюся к ним тварь, но я-то падать не собираюсь, меня так просто не поймаешь, всё равно доберусь до леса, а когда разыщу Адама – придушу нафиг за то, что меня бросил .

От дома снова донеслись выстрелы и чьи-то вопли, но слов уже было не разобрать, да это и ни к чему. Адам оказался прав, хотя она никогда ему не признается в этой мимолетной мысли – родители пытаются их спасти, и их жертва (ни в коем случае) не должна стать напрасной. Хоть бы папа успел перебить побольше этих ублюдков, а если всех не получится, успел бы застрелить маму, пока они до нее не добрались. Краш ужасалась при мысли о том, что родному отцу придется убить маму из какого-то милосердия, но для нее это в миллион раз лучше, чем терпеть издевательства этих уродов.

Казалось, до леса добираться еще тысячу миль, но это всё из-за бешено бьющегося сердца, готового выскочить из груди, просто у страха глаза велики, того и гляди вылезут на лоб, выворачивая веки, и всё внимание сосредоточилось на этих последних футах – двадцать… пятнадцать… десять… и вот она уже там, как по волшебству, словно телепортировалась, только грудь разрывается хриплым дыханием и кровь кипит от адреналина.

Краш понимала, что оказаться под сенью деревьев еще не значит в безопасности, и снова поднажала изо всех сил. Адама и след простыл, и только она задумалась, куда его черти понесли в одиночку, как он вдруг выскочил из-за дерева.

От неожиданности она отшатнулась и на этот раз всё-таки потеряла равновесие, но не шмякнулась носом в землю, а просто резко приземлилась на четвереньки и выругавшись:

– Адам, да чтоб тебя! – принялась подниматься и вытряхивать хвою из рукавов.

К ее удивлению, он не воспользовался случаем лишний раз ее подколоть, а промолчал. Просто стоял как истукан с полными слёз огромными карими глазами.

– Я не хотел… – пробормотал он.

– Чего не хотел? – переспросила она.

– Не хотел их бросать. И тебя тоже.

Как ни странно, она тоже промолчала, хотя обычно не упускала возможности напомнить, какой он болван. На этот раз ответить было нечего, и они просто крепко обнялись, потому что во всём лесу у них не осталось ни единой родной души.

В той хижине Краш проснулась поздно с тяжелой головой. Солнце в окошко не заглядывало, но было совсем светло, значит, рассвело уже давно. Давненько ей не доводилось вставать после рассвета или отсыпаться столько часов подряд, и теперь вместо бодрости чувствовалась какая-то вялость и отупение, снова клонило в сон, как будто и не было двенадцати с лишним часов отдыха.

Она прикрыла глаза, а когда открыла снова, солнечный свет заметно потускнел – должно быть, отключилась еще на несколько часов. Пожалуй, могла бы проспать и подольше, если бы не зов природы, так что пришлось спешно вытряхиваться из спального мешка, напяливать протез и обуваться, не завязывая шнурков.

Потирая руки, она прямо в пижаме доковыляла до двери, и на пороге ее будто окатило ледяной волной. Опавшие листья подернулись инеем, и со вчерашнего дня заметно похолодало. Краш торопливо облегчилась, в который раз позавидовав мужикам – тем хотя бы не приходилось трясти голой задницей на ледяном ветру.

Юркнув обратно в хижину, она тут же напялила все свои одежки кроме дождевика и подключила баллон с пропаном к походной плитке, оставленной хозяином. Вскоре в кастрюльке уже булькал томатный соус, распространяя на всю хижину манящий аромат. От голода заурчало в животе – в прошлый раз из-за незваного гостя поесть как следует не удалось, и Краш едва сдержалась, чтобы не запихнуть в рот одним махом всю пачку макарон.

Соус был явно не высшего качества, да и макароны из тех, что подешевле, но она уже забыла, когда в последний раз пробовала такую вкуснятину, такие изысканные деликатесы . После долгих недель на консервах, сухофруктах и концентратах, разведенных водой, спагетти с томатным соусом казалось просто вершиной чревоугодия.

Надо обязательно взять с собой вторую банку соуса и пару пачек спагетти, несмотря на лишнюю тяжесть. Эх, плитку бы тоже прихватила, не будь она такой громоздкой, да еще с газовыми баллонами. Вот было бы здорово – приготовить чего-нибудь горяченького, не разводя костер и не привлекая лишнего внимания. Был бы с ней Адам, может, бы и разделили ношу.

Не думай про Адама.

Адама рядом нет, и хватит душу травить.

У Краш с собой была легкая куртка, само собой, красная, и судя по всему дальше придется идти в ней.

Она рассчитывала добраться к бабушке до первых ночных заморозков, ведь даже любителю туризма ночевать на открытом воздухе при температуре ниже нуля удовольствия мало. И ясное дело, с наступлением холодов пойдет снег, идти станет еще труднее, а она и так еле тащится.

Хотя, с другой стороны, на холоде вирус может распространяться не так быстро, да и патрули станут попадаться реже. В конце концов, нельзя же согнать в эти лагеря всех до последнего. Просто удивительно, зачем властям понадобилось тратить на это столько усилий, несмотря на убыль численности как гражданских, так и военных. Болезнь не щадила ни тех, ни других.

И почему им так важно никого не упустить? Будь она сторонницей теории заговора, точно решила бы, что тут дело нечисто. Если карантин и ограничение свободы передвижения необходимы, чтобы сдержать распространение заразы, то из-за редких одиночек, бродящих где-то в безлюдной глуши, вряд ли что-то изменится. Но патрули явно отлавливали всех подряд, и ей казалось, что на такое тщательное прочёсывание местности только впустую тратятся силы и средства.