Кристина Генри - Девушка в красном [litres]

– Вируса там может и не быть, – ответила Краш, – но на всякий случай наденем маски и перчатки.

Адам только руками всплеснул.

Она не знала, почему ее так тянуло войти в магазин, вопреки врожденной осторожности и обостренному чувству опасности, к которому почти всегда прислушивалась с момента обнаружения вируса.

Может, из-за того практичного «Форда», припаркованного у заправки, и педантично прибранной конторки с ее любимыми ручками. А может, ей понадобилось удостовериться, что тому, от кого остался этот кровавый след, уже ничем не поможешь.

Едва приоткрыв дверь, они даже через маски почуяли смрад разложения, и Адам замер на пороге.

– Нечего там дальше разглядывать, – послышался приглушенный маской голос. – Мертвечиной несет.

Краш пропустила это замечание мимо ушей и двинулась дальше по неровному кровавому следу. Было в нём что-то странное, что ей никак не удавалось выразить словами. Вряд ли кто-то харкал кровью, как Похожая на Кейти Нолан, тогда брызги попали бы не только на пол, но и на стены с полками. На отпечатки обуви тоже непохоже, и на след от ползущего на животе человека.

К тому же крови не так уж много, как бывает от свежей раны, скорее словно кто-то испачкался в крови и пытался ее оттереть.

Краш покачала головой. Полная бессмыслица! А когда обогнула прилавок и увидела труп, ничего не прояснилось, скорее наоборот.

Человек лежал на полу за прилавком, потому его и не заметили, когда заглядывали через входную дверь. Лежал на спине с застывшими в ужасе широко распахнутыми карими глазами.

А посередине груди у него зияла огромная дыра, точнее, дыра была вместо груди .

Переломанные ребра торчали наружу, словно легкие взорвались изнутри, остатки внутренностей превратились в сплошное месиво, как будто их кромсали ножом – неровные ошметки перемешались друг с другом.

Такого не бывает даже от выстрела в спину из дробовика, по крайней мере так казалось, хоть она и не специалист по огнестрельным ранениям.

Она размышляла совершенно хладнокровно, хотя у любого нормального человека случилась бы истерика или по крайней мере перехватило дыхание. Словно какая-то часть сознания отделилась от тела и воспарила над головой, разглядывая растрепанные кудри, красный капюшон и застывшее лицо, склонившееся над окоченевшими вывернутыми наизнанку человеческими останками.

– Какого хрена? – вдруг ахнул над ухом Адам.

Она не заметила, как он подошел, и хоть не вздрогнула, но сердце замерло в груди и ухнуло куда-то в пятки.

– В смысле, это что за хрень ? – повторил Адам.

– Не знаю, – отозвалась Краш.

Пожалуй, такого на свете еще не бывало. На ее памяти не было случая, чтобы она призналась, что чего-то не знает. Она-то понимала, на что это похоже, но вслух произнести не могла. Это же такая бредятина, что Адам просто со смеху лопнет.

– Офигеть, прямо как в « Чужом », – Адам ткнул пальцем в разорванную грудь. – Это же твой любимый фильм, помнишь, как там детеныш той твари прогрызает грудь какому-то чуваку, и всё кругом в кровище?

Надо же, сам вспомнил, даже говорить не пришлось.

– При чем тут чудовище? Здесь вирус. Вирусы так себя не ведут, – ответила Краш, не в силах отвести взгляд от трупа, хотя от этого зрелища уже начинало подташнивать. У него внутри просто фарш, прямо как в мясном отделе.

– У него из груди вылезла какая-то тварь, – продолжал Адам. – Если это не чудовище и не вирус, то что?

– Ты же видел, как Кейти Нолан забрызгала всю дверь в аптеке, сколько из нее вытекло крови. Может, от такого сильного кашля… – начала Краш и осеклась. Такое казалось чуть ли не большей чушью, чем какая-то тварь, вылезающая из груди ( нет, это не чудовище, чудовищ не бывает, в них она ни за что не поверит, сколько бы ни пересмотрела ужастиков, это не чудовище ). Человеческая грудь не может взорваться ни от какого вируса, ни от кашля.

Адам окинул ее знакомым недоверчивым взглядом.

– Да ладно, Краш. Это же ты без ума от этих дурацких ужастиков.

– Что-то ты больно хорошо в них разбираешься при том, что критикуешь мои вкусы, – огрызнулась Краш. – Слушай, ему мы уже ничем не поможем.

( Что же с ним случилось? Должен быть вирус, но, если это вирус, что это значит? Он что, мутирует? Может, у других то же самое? Что это значит? Что происходит? Что происходит? Вирус мутировал, превратился в какую-то жуть ).

– Короче, возвращаемся к тому, зачем пришли – набираем еды, освобождаем место у тебя в рюкзаке от всякого хлама и двигаем в кемпинг.

Она гордилась тем, что голос даже не дрогнул, что не подала виду, какой сумбур творится сейчас в голове, сколько всего невероятного успела навыдумывать.

Вирус мутировал. Во что он превратился?

Адам оторвал взгляд от тела, взглянул ей в лицо и с трудом сглотнул. Потом пожал плечами, но широко раскрытые глаза выдавали волнение. Адам в своем репертуаре: прикидывается, что его ничто не волнует.

На себя-то посмотри. Давайте оба прикиньтесь изо всех сил, глядишь, и сбудется.

Он вышел из-за прилавка подальше от трупа и принялся набирать продукты с полок, в основном свои любимые лакомства, всякую гадость, которой никогда не наешься, но она ни словом не обмолвилась, просто спокойно потянулась над трупом и вытащила несколько пластиковых пакетов.

Четыре из них она вручила Адаму.

– Клади сюда что-нибудь легкое, потом их свяжем парами и привяжем поверх твоего рюкзака.

Он поднял вверх большой палец.

– Отличная идея!

– Только не вздумай отвертеться, уговор остается в силе. Рюкзак облегчить всё равно придется. И пополнить чем-нибудь питательным. Здесь такого не найти, придется поискать какой-нибудь продуктовый магазин.

– А разве их не все разгромили?

Краш махнула рукой на пустую деревню за окном.

– Похоже, большинство местных или тихо умерли дома или отправились по приказу в карантинный лагерь. Надеюсь, в каком-то продуктовом еще что-нибудь осталось.

– Магазины в городах покрупнее небось разграбили, – возразил Адам. – Точно говорю, там кругом трупы, а всё, что не приколочено, давно растащили.

– Ну и хорошо, значит, в эти города и соваться незачем, – сказала Краш.

Просто удивительно это обсуждать, как будто кругом всё в полном ажуре.

Они спокойно набрали продуктов в пакеты, не замечая валяющийся неподалеку труп с развороченными внутренностями.

Даже к вони как будто привыкаешь. Словно какой-нибудь патологоанатом или работник похоронного бюро, который постепенно перестает замечать весь этот букет запахов разложения.

Интересно, сколько подобных сцен скрывается в этой деревушке за дверями домов – застывшие в предсмертной агонии тела с искаженными ужасом и болью лицами.