Ровенна Миллер - Испытание [litres]

– Надо поторапливаться, нам нужно в гавань, остановить корабль…

– Они уплывут раньше, чем мы доберемся до порта, – возразила квайсианка и обернулась ко мне. – Возьмите только пару самых необходимых вещей, которые уместятся в карманы.

Кивнув в ответ, я взглянула на Теодора, и в моей груди затеплилась надежда. Принц выглядел обескураженным: разбитые мечты и обращенная в прах работа нескольких месяцев выбьют из колеи кого угодно. Как снова собрать по кусочкам тот мир, в который он так верил, которому так доверял? Однако не все было потеряно, нам есть на кого опереться.

– У нас есть мы. У нас есть друзья, преданные нам и нашему делу. У нас есть народ Галатии, готовый драться за свои права.

Теодор долго молчал, затем кивнул – задумчиво, почти незаметно.

– Собери вещи, – прошептал он, и я бросилась в свою комнату.

Я распихала по карманам все, что могло мне понадобиться, – несколько монет, расческу, помаду для волос, шпильки, зубную пасту, коробочку с иголками и нитками, пару чулок. Мое хлопковое платье было достаточно практичным, но вот места для сменного наряда уже не оставалось. Сквозь приоткрытую дверь был слышен уверенный, внушительный голос Альбы. В кармане я наткнулась на завернутый в бумагу пакет – платок Корвина. Секунду поколебавшись, засунула в пакет расческу и шпильки. Удача мне пригодится, она стоит того, чтобы нарушить свои же собственные принципы. Да и кроме того, я же изначально зачаровала платок не для себя.

– Пойдемте, – сказала Альба, когда я вернулась. – Принц Теодор останется здесь. Пусть союзники Мерхевена, серафцы, думают, что вы следуете указаниям адмирала. Хотя бы пока. Позже принц присоединится к нам.

– Нет. Я не хочу расставаться с Теодором, – ответила я. Глаза Теодора – якорь, удерживающий меня в этом бурном житейском море, а мои глаза – якорь для него. – Мы не можем расстаться.

Я взяла его за руку.

– Альба права. – Теодор обнял меня, зарывшись лицом в мои волосы, и на какой-то миг, вдыхая знакомый запах его плаща, чувствуя его руки на своих плечах, я успокоилась. – Пока мы действуем согласно плану Мерхевена, его соглядатаи, оставшиеся здесь, ничего не заподозрят. Пока мы не пытаемся бежать, мы в безопасности. Так что я останусь, а ты займешься тем, что тебе привычно, – будешь исследовать город. Исчезнув вместе с тобой, я навлеку на тебя опасность.

Теодор понизил голос, чтобы Альба его не услышала, и зашептал:

– И помни: серафцы, также как и Мерхевен, жаждут твоей смерти. Им совсем не хочется, чтобы их чародейные секреты выплыли наружу.

В горле у Теодора запершило, и он отстранился. Рыдания душили и меня, но я в ответ только кивнула.

– Пора! – Альба решительно и настойчиво повела меня сначала к двери, потом по коридору, сквозь колоннаду и затем, кружа и петляя, словно путая следы, по городу.

Через какое-то время мы очутились на широкой аллее – главной артерии города Изилди. Я распахнула глаза: передо мной высился университетский квартал. А впрочем, чего я ждала – если мой брат где и живет в Изилди, то наверняка в университете. Отплывая из Галатии, он почти поклялся, что продолжит учебу, так что огромный, чудесный, открытый для всех университет Серафа – то самое место, где и стоило его искать. Пройдя мимо внушающих почтение библиотек и архивов, впечатляющих лекториев и театров, мы выбрались на захудалую, но чистенькую улочку с приземистыми книжными магазинчиками и винными погребками. Альба уверенно направила меня к облезлой двери какого-то бара. Я не могла прочесть его название на висящей над головой вывеске, но картинка – темная арка и свечи – говорила сама за себя: «Грот».

Зал был пуст, хотя из-за царившей в нем тьмы мне потребовалось несколько секунд, чтобы это понять. Черноволосая девушка в изумрудно-зеленом платке, скучающая в одиночестве у барной стойки, заметила наше появление. Она коротко кивнула, приветствуя Альбу, и уставилась на меня в изумлении, словно что-то обо мне знала. А затем, грациозно юркнув за стойку, растворилась в тени керамических кувшинов.

– Ваш брат здесь, – шепнула мне на ухо Альба.

Я в нерешительности застыла перед арочным, в мелких трещинках облупившейся штукатурки проемом. Мой брат… Радость вперемежку с горечью. Расстались мы довольно холодно, однако веря, что никогда его больше не увижу, я почти простила его. И вот мы встречаемся вновь. Что же я чувствую? В прошлый раз меня захлестывало счастье, ибо Кристос оказался жив, но сейчас – не возобладает ли надо мной гнев за то, что он снова потревожил мое спокойствие?

Напустив на себя уверенный вид, я раздвинула занавески и ступила внутрь.

Здесь в отличие от бара ярко сияли огни. Крыши не было, и пара боковых стен делали помещение похожим скорее на внутренний дворик, чем на залу. Повсюду находились люди: кто-то сидел, кто-то развалился на подушках. В чисто подметенных углах высились стопки книг, на столе валялась позабытая колода карт. Поколебавшись, я сделала еще один шаг, заставляя себя вглядеться в лица, а не предметы.

И первым, кого я увидела, оказалась Пенни.

– Софи! – Девушка вскочила, лицо ее засветилось улыбкой, которая тут же погасла.

Мы с ней расстались не очень-то хорошо, и я видела, как по ее лицу волной пробегают воспоминания, перенося ее из залитого солнцем серафского дворика в промозглую зимнюю Галатию – туда, где на пороге ателье она забрала причитающиеся ей деньги и ушла от меня. Ее глаза горели прежним огнем, в них мелькали горечь и сожаление, гордость и убежденность.

Я замялась, не зная, как начать разговор, но Пенни не растерялась.

– Отлично выглядите, – сказала она. – Мы читали о вас в галатинских журналах, в разделе светской хроники.

Пенни расхохоталась, и я не смогла удержать улыбки.

– Ну, вряд ли я настолько знаменита, чтобы попасть в подобные разделы.

– Вас там просто не называют по имени, – озорно хихикнула Пенни.

И тут появился Кристос, и у меня перехватило дыхание.

Он отпустил бороду – дело вполне привычное для Серафа, но неслыханное для Галатии – и волосы. Теперь он заплетал их в косичку. Одежду галатинского простолюдина, к которой я так привыкла, сменил на широкие серафские брюки и льняную куртку без жилета. Он возмужал, выглядел отчужденно и совсем не походил на прежнего Кристоса: старая жизнь, которую мы вели с ним в нашем продуваемом всеми ветрами домике, осталась позади, и мой брат стал человеком, начавшим новую жизнь.

– Софи. – Он не сделал попытки подойти ко мне, а я не сделала попытки подойти к нему. – Прости, что нам приходится так встречаться.

– И давно ты знаешь, что я в Серафе? – поинтересовалась я. Лучше уж чистый прагматизм, чем душевные терзания из-за того, что осталось невысказанным между нами.