Андрей Дашков - Страна слепых, или Увидеть свет

— Ничего-ничего. Тебе нужно отлежаться. Мы подоспели вовремя. Теперь все хорошо.

На нем был медицинский халат без бэджа, небрежно наброшенный на плечи поверх кожаного костюма телесного цвета. Несмотря на улыбку и ободряющие слова, бледно-голубые глаза глядели жестко. Их блеск показался мне неестественным… как если бы это были отполированные стеклянные шарики.

Седые, длинные и зачесанные назад волосы придавали незнакомцу отдаленное сходство с Сантой, только недавно обретенный мной брат был покрасивее и сохранил брюхо нерастянутым. А белизне его зубов позавидовали бы красотки, рекламировавшие зубную пасту, если бы, конечно, дожили до наших дней. Зубы навели меня на другие ассоциации. Я вспомнил вычитанное когда-то выражение «такому палец в рот не клади». Человек в кожаном костюме производил впечатление пастуха, который знает, как держать в повиновении стадо двуногих. Его слова и улыбка не вводили меня в заблуждение. Я был для него всего лишь спасенным от волков бараном, и он еще не решил, что со мной делать и есть ли от меня прок. Разговаривать с ним на равных можно было лишь сунув ему в рот не палец, а пистолетный ствол.

Стволы у меня забрали, тем не менее я попытался заговорить. Снова понадобилось мучительное усилие, а поначалу возникло пугающее ощущение, что зашиты губы. Казалось, кожа рвется при каждом звуке, а челюсти перехвачены справа стальной скобой.

— Со мной был мальчик… — произнес я с трудом и неразборчиво. Но ушлый «брат» разобрал каждое слово.

— Ах да, мальчик, — незнакомец нахмурился, прикрыл глаза и кивнул в знак того, что разделяет мою озабоченность. — Им занимается… — он щелкнул в воздухе пальцами.

— Сестра Амелия, — быстро подсказала Анна Гнусен.

— Сестра Амелия, — мечтательно повторил мужчина. Лицо его прояснилось. — Вот видишь, не о чем беспокоиться.

Кем бы ни была сестра Амелия, я так не думал. И чем дальше, тем сильнее становилась моя уверенность в обратном. Правда, беспокоился я прежде всего о себе.

Я проделал еще одно крайне болезненное упражнение для речевого аппарата:

— Где мое оружие?

— Зачем оно тебе? — очередная ослепительная улыбка, затем ловкий уход от прямого ответа: — Ковчег хорошо охраняется. Здесь ты в полной безопасности.

Приятно слышать. Никогда в жизни не чувствовал себя в полной безопасности. Это звучало просто неправдоподобно. Но еще некоторое время назад неправдоподобной показалась бы мне эта парочка в халатах, не говоря уже о целом «братстве» уцелевших зрячих, обитающих в некоем «ковчеге». Кстати, о времени. На вопрос, как долго я провалялся без сознания, нашелся бы простой ответ, если бы у меня были часы. Но часов не было, в чем я убедился, пошевелив рукой и не ощутив браслета.

— Сколько… — начал я, и красавчик тут же показал два пальца. Это могло означать два часа или двое суток. Или информировать о текущем моменте. Предоставив мне гадать, человек в кожаном костюме ждал следующего вопроса. Он меня раздражал; я начинал осознавать, что общение с себе подобными — это почти всегда дурацкая, но неизбежная игра, в основе которой один и тот же мотив: борьба за статус и явное или тайное превосходство. Среди прочих инструментов была ирония. Кожаный костюм не стеснялся им пользоваться.

Я прикинул, каких усилий и боли будет стоить мне попытка прояснить ситуацию (причем наверняка тщетная), и пока отказался от этого намерения. Уловив, что вопроса не последует, незнакомец направился к двери.

— Пойдемте, сестра Анна, — промурлыкал он по пути. — Нашему новому брату нужно как следует отдохнуть.

Грудастая сестра взяла керосиновую лампу и удалилась вслед за ним. На ногах у нее были белые кеды огромного размера, издававшие при каждом соприкосновении с полом противное попискивание. Этот едва слышный звук надолго врезался мне в память и в дальнейшем неоднократно служил сигналом тревоги. А тревожиться было о чем. Я еще не знал, что представляет собой «ковчег», но совсем не удивился, когда услышал, как вставленный снаружи ключ дважды провернулся в замочной скважине.

Если находишься в положении, которого не можешь изменить, и одолевают навязчивые внутренние голоса, предающиеся самобичеванию, единственный способ избавиться от них — потерять сознание. И я его потерял.

Из черной ямы меня вытащил звук — попискивание кед Анны Гнусен. На этот раз мне удалось сравнительно быстро расклеить веки. Она приближалась ко мне с лампой в руке. Ее сопровождала молоденькая девушка, державшая перед собой дымящуюся тарелку. На керамическом лице старшей сестры уже играла улыбка, будто она заготовила ее заранее. Девушка была сосредоточена на содержимом тарелки и прилагала максимум стараний, чтобы не обжечься.

Я бросил взгляд в окно. Там повисли сумерки. Ворона сделалась почти неразличимой, только темный силуэт рыскал туда-сюда под ударами ветра.

— Как насчет бульона? — бодрым тоном осведомилась старшая сестра. Я попытался разглядеть, что написано на бэдже у девушки. Не Амелия, а Лора. Ну да, Амелия «занималась» мальчишкой. Лора была просто сестра. Довольно симпатичная. Собранные в «хвост» волосы. Тонкое личико, тонкая фигурка. Она носила сапоги на низком каблуке, которые, слава тебе господи, не пищали.

Голода я не испытывал, и, кажется, это было плохим признаком. В более благоприятных обстоятельствах юная зрячая сучка наверняка вызвала бы у меня зверский аппетит, правда, иного рода. Между тем Лора искала, куда бы поставить тарелку с горячим варевом.

— Давай-ка сядем, — скомандовала Анна Гнусен. До сих пор тоном, не допускающим возражений, со мной говорил разве что Санта. Ну, еще Засевший В Печенках, но его я в таких случаях посылал подальше.

Сильная бабенка, заметил я себе, когда ее руки перевели меня в сидячее положение без моего содействия. Боль была адская, однако я не издал ни звука.

В течение нескольких секунд меня занимал вопрос, насколько серьезно я ранен. Отчетливо запомнились два попадания — в голову и в плечо. Это не считая ударов. Левый рукав был отрезан, рука перебинтована выше локтя. Я мог ею двигать, значит, всего лишь царапнуло. Кроме того, не покидало ощущение, что голова пропилена и рана затем присыпана солью. Чуть левее макушки пуля пропахала борозду, которая прощупывалась через тонкую повязку. Я решил, что это ранение также поверхностное. Итак, дешево отделался. «Дуракам везет», — прокомментировала Желчная Сучка. Надеюсь, умненьким стервам везет не меньше.

Сестра Лора поставила тарелку на топчан, зачерпнула полную ложку и поднесла мне ко рту. Я посмотрел ей в глаза и снова поймал себя на том, что испытываю среди зрячих доселе незнакомый дискомфорт. Меньше всего мне хотелось быть объектом постоянного внимания и наблюдения. Две сестры — уже слишком много свидетелей, но, казалось, их гораздо больше, будто за мной следят отовсюду и каждое мое движение под контролем. Может быть, даже каждая мысль… Привычная паранойя заявила о себе по-новому. «Прими это с благодарностью, — смиренно посоветовал Святоша-аллилуйщик. — Господь посылает тебе предупреждение. Предупрежден — значит, вооружен».