Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

Сейчас, конечно, полезут изо всех щелей кузены и дальние родственники, заурядные, но охваченные внезапными амбициями. Начнут заявлять о связи с родом Видикасов и о праве получить в управление весь дом. Без надежного союзника ее сомнут уже за неделю.

Стоит Хануту Орру услышать известия и выведать все возможные подробности, его охватит желание мести – и недюжинный страх, это уж как пить дать. О Вазе он и думать забудет, по крайней мере, в первые дни, а будет думать о представившихся возможностях. Все решится в следующие дня два, и Шардану следует укрепиться рядом с ней, чтобы у Ханута Орра не осталось и шанса, когда он опомнится.

Приоткрылся глазок, потом, щелкнув, закрылся. Ворота распахнулись.

– Дом Видикасов приветствует советника Лима, – произнес привратник, склонившись так, словно обращался к сапогам Шардана. – Госпожа поставлена в известность о вашем прибытии. Соблаговолите последовать за мной.

И они вошли.

Она задумчиво разглядывала гардероб, выбирая, чем прикрыть почти обнаженное тело. В основном это были верхние накидки, достойные благородной дамы, которой приходится развлекать гостей, но, честно сказать, ей было не до того. Она уже собиралась ложиться спать – вернее, заняться тем, что в последнее время заменяло сон: лежать неподвижно в постели.

И всегда одна, неважно, дома муж или нет. Лежать и пялиться в зернистую тьму. И заставить ее подняться могли только еще один кубок вина, еще одна трубка или призрачная прогулка в тихом саду.

В таких прогулках она словно искала что-то, сама не зная что; искала, прекрасно понимая, что ни в каком саду этого не найти. Это «что-то» не принадлежало ночи и не пряталось в завитках дыма или в привкусе крепкого напитка на онемевшем языке.

Она выбрала летящую прозрачную накидку, лавандовую, окутавшую ее обнаженные плечи словно фимиамом. Широкая полоса того же материала плотно обхватывала ее стан под грудью – живот и бедра. Тонкая полоска на груди ничего не скрывала.

Шардан Лим проявил нетерпение. И грубость. Он сидел сейчас в гостиной, потел, глаза расширились от жалкого желания. И напрасно он пытался кого-то из себя изобразить, раз личина умудренного распутства сорвана. Пропал весь шарм, хитрые подмигивания, лживая учтивость.

Она знала, что весь проклятый мир – всего лишь фанерная декорация. Иллюзия красоты пропадает, стоит приглядеться. Дешевка и грязь – вот истинная суть всех вещей. Пусть он раскрашивает все, как захочет, пятна на простынях останутся.

Она пошла к нему босиком. Представляя перешептывания горничных, слуг и охранников – разумеется, пока она не слышит. Иначе нельзя. Приличия надо соблюдать любой ценой. Пусть ждут, пока она не пройдет, пока не скроется из виду. А на сплетни имеют право – это их награда за жизнь в подчинении, за поклоны и труд, за все, что должно убедить ее и подобных ей, что они выше слуг. Благородные, богатые торговцы, знаменитости и остальные.

А на самом деле, единственные игроки в этой игре успеха – везение и невезение. Высокое рождение, внезапное стечение обстоятельств, неожиданное, необъяснимое качание маятника позже могут рассматриваться как добрый поворот судьбы. Да, они могут важничать – мы все можем – и кричать, что все дело в таланте, умениях и мастерстве. Но Ваза была уверена, что даже бедные, беспомощные, чумные и позаброшенные могут обладать и талантом, и мастерством – а добрый поворот судьбы и достойная награда их не ждут.

Слуги кланяются, и то, что они вынуждены делать это, доказывает, как хрупка иллюзия превосходства.

Она открыла дверь и с достоинством вошла в гостиную.

– Советник Лим, вас бросили здесь в одиночестве? И никто не предложил угощения? Это неприемлемо…

– Я отослал служанку, – прервал он, и ее поразило странное выражение его лица, за которым что-то скрывалось.

– Вы даже не налили себе вина. Позвольте, я…

– Нет, благодарю, госпожа Ваза. Хотя я лучше налью вам. Да.

Он выбрал графин и взял кубок. Она наблюдала, как янтарное вино плеснулось в хрусталь и перелилось через край, прежде чем советник спохватился. Он посмотрел на кубок, а потом поднял взгляд.

– Госпожа Ваза, у меня ужасные вести.

Тогда почему же ты чуть не расплываешься в улыбке?

– Ах, продолжайте, советник.

Он шагнул к ней.

– Ваза…

И она поняла: произошло что-то ужасное. Слишком уж его возбудило известие. Ему не терпелось увидеть, как она отреагирует. И сегодня ночью ее тело не было ему нужно. А она явилась разодетая, как прихотливая шлюха.

– Простите меня, – сказала она, отступая и попытавшись прикрыться поскромнее.

Он даже не обратил внимания.

– Ваза, Горлас убит. Твой муж убит.

– Убит? Он же еще в горняцком лагере. Он… – Она замолкла, пораженная, как быстро недоверие сменилось уверенностью.

– Убит, за лагерем, – сказал Шардан Лим. – Наемный убийца? Даже не представляю, кто мог бы… – И он тоже замолчал; его взгляд на нее вдруг стал острым и пронзающим.

Она не хотела слышать вопроса, который готов был прозвучать, и поэтому взяла кубок, не обращая внимания, что вино полилось по руке, и сделала большой глоток.

Он подошел сбоку, но молчал, глядя на нее.

Ваза чувствовала, как кружится голова. Было трудно сосредоточиться. Чувства и убеждения – что сначала? Правда и ужас; дыхание перехватило.

– Ваза, – прошептал Шардан Лим, неожиданно оказавшийся совсем близко. – Можно было иначе. Могла бы прийти ко мне. Если все вскроется, тебя повесят – понимаешь? Твоему отцу конец – и всему дому Д’Арле. Весь совет будет потрясен до основания. Худов дух, Ваза – если кто-нибудь узнает правду…

Она повернулась к нему и спокойным голосом спросила:

– Какую правду? О чем вы, советник? Мой муж убит. Надеюсь, вы и совет проведете расследование. Убийца должен быть найден и наказан. Благодарю, что взяли на себя тяжкий труд сообщить мне. А теперь, прошу, оставьте меня, сэр.

Он смотрел на нее так, словно никогда прежде не видел, потом отошел и покачал головой.

– Я и не думал, Ваза. Что это ты…

– Что я что, советник?

– Может быть… то есть ты вправе претендовать на место в совете. Или отправить туда любого по своему выбору…

– Советник Лим, это все подождет. Вы бесчувственны. Прошу вас, уйдите.

– Разумеется, госпожа Ваза.

Он ушел, а она осталась стоять неподвижно, держа в руке кубок, липкий от пролитого вина.

Формальное расследование. И уж оно будет тщательным. Допросят слуг. Вскроются несостыковки. Сам Шардан Лим… да, ему уже наверняка пришло в голову поменять маршрут, и он отправится не домой, а в усадьбу Орра. Чтобы начать отчаянно заметать собственные следы.

Но ее это не волнует. Судьба Шардана Лима не имеет значения.