Матьё Габори - Сумеречные королевства

— Ну, вот мы и пришли на кафедру железных душ, — сказал Урланк, подталкивая меня вперед. — Проходите, не стесняйтесь, только остерегайтесь корней. Сегодня они уже сцапали одного ученика.

— Сцапали?

— Не будем сейчас об этом, Агон. Обсудим деревья позже. Вот лестница, нам надо наверх.

Деревянная лестница, на которую указал Урланк, вела к первой галерее. Здесь на стенах повсюду висели рапиры, бесчисленное множество рапир.

— Не останавливайтесь. Мы почти пришли, — сообщил Урланк, указывая на два больших кресла, сплетенных из ивы.

Эти кресла утопали в море хрупких пергаментных свитков, валявшихся в полнейшем беспорядке. На всех листах можно было увидеть одно и то же: наброски рапир, эскизы эфесов и клинков.

— Простите меня, Агон, тут такой кавардак… Я не предполагал, что вы столь скоро появитесь в моей скромной обители. — Мэтр попытался собрать свитки, которые не желали складываться ровными стопками. — Видите ли, именно здесь, сидя в кресле, которое вы выбрали, я работаю, рисую, делаю наброски. Пересядьте, если вам несложно… Спасибо, вы очень любезны.

Если судить по рассеянному свету, проникающему сквозь занавески на окнах, мы находились в той части галереи, что выходила на море. Обосновавшись во втором кресле, я любовался Ловцом Света, поражаясь тому, как его ветки прокладывают себе путь в толще камня. Тем временем Урланк открыл огромный шкаф, достал оттуда кучу манускриптов и уселся рядом со мной.

— Приступим, мой мальчик, — сказал он, по привычке поглаживая усы. — Времени у нас немного, однако это меня не смущает. Когда времени мало, я особенно сосредоточен, и потому люблю в такие часы заниматься с учениками.

— Меж тем я не заметил в этом павильоне ни одного ученика, — не преминул вставить я.

Урланк нахмурил брови:

— На что вы намекаете? Что ученики не слишком-то меня жалуют?

— Нет, я просто констатировал факт.

— Если уж мы заговорили об учениках, то следует сказать, что чаще всего я отказываюсь от них. Более того, я так часто отказываюсь брать учеников, что в школе начали поговаривать, будто бы я ненормальный. Но что поделаешь, невозможно позволить душе родиться, не подобрав для нее соответствующий сосуд, не правда ли?

— О чем вы сейчас говорите? Я совсем запутался.

Урланк хихикнул:

— Скоро все узнаете, всему свое время.

Я не стал настаивать. Я уже немного освоился в этой безумной школе, и, кажется, понял, как себя следует вести. Никаких расспросов, наступит пора, и все тайны любезно приоткроют свои завесы. Так случается, когда любуешься чудесной картиной: сначала воспринимаешь всю композицию в целом, и лишь затем знакомишься с отдельными деталями. И все же я не мог не задать вопроса, мучившего меня весь день:

— Как получается, что деревья не наносят вреда камню? — спросил я.

Мой вопрос удивил учителя:

— Вам это кажется важным?

— Да. Почему Ловцы Света ничего не разрушают? Эти деревья не выглядят мертвыми. Значит, они растут, и, следовательно, угрожают постройкам!

— Нет, конечно, они не мертвые! Умрут деревья, умрет и школа. Все это так трудно объяснить. Несомненно, Дьюрн сможет сделать это лучше меня. И все же я попытаюсь…

Дьюрн. Я взял это имя на заметку. Еще один странный персонаж, о котором хотелось бы узнать побольше.

— …Надо подумать! — продолжил Урланк. — У Ловцов Света нет разума как такового. И все же получается, что они нас слышат. Ах, как же все сложно…

— Павильоны возводились вокруг деревьев?

— Неважно. Деревья проходят сквозь камень, как рука сквозь песок. Нет, плохой пример. Вы должны понять, что они не могут причинить вреда ни камню, ни даже дереву. Вообще ничему живому…

— А человеку?

— Для человека они опасны. Скажем, если вы уснули и какая-то ветка прошла сквозь ваше тело, вы не почувствуете боли, но только при условии, что останетесь неподвижным. Но если вы шевельнетесь, то ветка будет защищаться, она станет осязаемой, реальной и сможет ранить или даже убить.

— Это ужасно. Как вы можете спать в таких условиях?

— Дьюрн управляет Ловцами Света. Он подрезает отросшие ветви и сразу же вмешивается, стоит ученику или преподавателю попасть в цепкие лапы его любимцев. Так школа существует не одно десятилетие. В наши дни ученики почти не жалуются на деревья…

— А если я сейчас подойду к дереву и положу руку на его ствол, она погрузится в магическую древесину, словно в масло?

— Нет, конечно, нет. Ловец Света проникает в предметы и живых существ только кончиками веток или корней. Как сезам.

— Давайте вернемся к Дьюрну, если вы не возражаете. Вы утверждаете, что он подрезает ветви, следит за ростом деревьев?

Урланк задумчиво стянул шляпу с головы и повесил ее на подлокотник кресла.

— Вы скачете с одного на другое. У вас такая сумятица в мыслях, — сказал он. — Почему-то вас интересуют лишь незначительные детали…

— Давайте смотреть на вещи иначе. Считайте, что я хочу, чтобы вы меня заинтересовали. — В моем голосе звучала легкая ирония. — Но пока я уверен, что вы не сможете убедить меня в уникальности вашего образования, не сумеете обратить в свою веру, не докажете, что задачи Школы Ловцов Света благородней задач Наставничества. Но все же я даю вам шанс. Так почему бы им не воспользоваться?

— Конечно, можно взглянуть на вещи и с этой точки зрения…

— Так что Дьюрн?

— О, в этом нет никакой тайны. Он подрезает ветви с помощью взгляда.

— Как же я не догадался раньше…

Саркастическая улыбка, которую я себе позволил, не осталась незамеченной.

— Ах, эти юные скептики, — мой собеседник покачал головой.

Затем мастер фехтования сделал несколько шагов по залу, задумчиво разглядывая ветви Ловца Света.

— Никто, даже те преподаватели, что живут здесь давным-давно, не знает настоящей истории нашего ректора. — Внезапно Урланк сделался чрезвычайно серьезным. — Говорят, но это лишь говорят, что, будучи ребенком, Дьюрн находился в услужении у могущественного мага. И вот он совершил некую провинность, уж и не знаю какую, за что колдун бросил мальчика в глубокий колодец, предварительно заключив в магическую сферу. В этой сфере Дьюрн не испытывал ни голода, ни жажды. Но при этом он жил в полном одиночестве и абсолютной тишине. Время шло, подчиняясь вечному ритму природы, и то солнечные лучи, то лунный свет невзначай касались поверхности сферы. И вот однажды ночью, когда мальчик спал, свернувшись клубочком в своем узилище, его разбудил странный звук. Негромкий стук, звон металла… Кинжал, банальный кинжал, брошенный в колодец рукой убийцы, желающего избавиться от улики, или же еще кем-то. В общем, этот неизвестный изменил жизнь Дьюрна. Кинжал падал острием вниз и вонзился в сферу. За долгие годы магический барьер ослаб, и холодный металл сумел его пробить. Скорее всего, произошла удивительная алхимическая реакция. — Урланк всплеснул руками. — Непредвиденная случайность… Поразительная реакция на столкновение кинжала, лунного света, отразившегося в его лезвии, агонизирующей магической сферы и взгляда ребенка. Потребуется не одна жизнь, чтобы осмыслить суть этой алхимической реакции, чтобы понять, как одно волшебство порождает совершенно новую магию. Но подобное случается много чаще, чем нам кажется, Агон. Стихийная магия, мальчик мой, — вот истинное чудо! Волшебство, не зависящее от «ошейника» Магической криптограммы, существующее само по себе, словно водный поток, высекающий из камня прекрасные фигуры, сравнимые лишь с творениями великих скульпторов. Но я отвлекся… В ту ночь лунный свет заставил Дьюрна страшно страдать. Ведь долгие годы ребенок, заключенный в магическую тюрьму, не видел даже искорки света, и вот яркий луч ударил прямо по глазам. Дьюрн пытался отвести взгляд, но было слишком поздно. Его ресницы поймали свет, впитали его в себя, иссохли, будто осенние листья, и упали на дно сферы. Так появились первые ростки Ловцов Света.