Матьё Габори - Сумеречные королевства

— Горгульи, в атаку! — что было силы заорал я, вцепившись обеими руками в каменные когти, преграждавшие выход. — Дьявол вас раздери, наступайте, да наступайте же!

Горгульи выдвинулись в сторону наших врагов, лишь некоторые из них подскочили к фургону, чтобы предотвратить пожар.

— Эй, ты, — прорычал я, обращаясь к той горгулье, которая хотела защитить меня. — Приказываю освободить меня и помочь спуститься на землю.

Существо испустило жалобный стон, разрываясь между необходимостью повиноваться и страхом за мою жизнь: оставив укрытие, я становился уязвимым для стрел.

— Нет, не ходи! — взмолилась Амертина, хватая меня за рукав. — Нет…

— Это приказ! — повторил я.

Горгулья сдалась, она протянула лапы в окно, чтобы помочь мне спуститься. У врагов на холме наконец-то появилось имя: кехиты. Огненные сполохи превращали горгулий в живые факелы, и в этом свете были отчетливо видны широкие и темные рубашки неприятеля, платки, скрывавшие лица. Кехиты отказались от луков и, закинув их за плечи, сражались широкими кривыми саблями.

Я схватил Тень и кинулся к врагам.

— О, хозяин, это ужасно неосторожно! — запротестовала рапира.

Безразличные к укусам пламени, горгульи сошлись с противником врукопашную, так что в конечном итоге загорелись сами кехиты. Понемногу их крики начали перекрывать тот страшный грохот, что возникал от столкновения сабель с камнем. Меж тем пол у ночники — небольшие сияющие колонны — поспешили спуститься с холма.

Внезапно я ощутил запах паленого мяса и увидел прямо перед собой кехита, готового к атаке. Мужчина с обожженным лицом взмахнул саблей. Я сделал резкий финт и вонзил Тень недругу в бедро. Раненый кехит издал дикий крик. Он выбросил руку с оружием вперед, но рапира оказалась проворнее. Ее острие вошло кехиту прямо между глаз.

— Ловко у тебя получилось, хозяин, — прошептала Тень, — мне даже не понадобилось вмешиваться.

Мы явно выигрывали бой. В сопровождении вездесущих горгулий я погнался за последними выжившими воинами. Никто из них не желал сдаваться и уж тем более молить о пощаде. Мы загнали их в лес, где перебили всех, даже раненых: ни один кехит не должен покинуть этого холма, чтобы рассказать кому бы то ни было о сражении.

Когда мы вновь вернулись на склон, зарядил мелкий ледяной дождь. Он погасил пламя, облизывающее трупы. Я обыскал тела, которые пощадил огонь: я надеялся обнаружить некое послание, малейшую улику, объясняющую, кого ждали в засаде кехиты. Но не нашел ни единой зацепки. Возможно, это был один из отрядов, что рискнул углубиться в баронство Рошронд, преследуя остатки разбитой ургеманской армии? Отсутствие жанренийцев заставило отказаться от подобной версии. Кроме того, казалось, что кехиты поджидали именно большой караван типа нашего. Но они должны были тут же заметить горгулий, охраняющих фургоны. А если заметили, то почему решили дернуть судьбу за хвост?

Пять фургонов, не пострадавших в битве, выстроились на поляне у подножия холма. Во главе каравана стояли Оршаль и его пол у ночники с Танцорами на плечах: черные маги ждали, когда мы спустимся.

Их намерения были очевидны, в тягостном молчании мы сошлись лицом к лицу, Оршаль и я. Пол у ночники затаились за спиной у своего вожака, готовые в любую секунду отдать приказ Танцорам. Позади меня сердито ворчали горгульи. Вся эта сцена напоминала финальный акт спектакля, когда вот-вот опустится занавес. Оршаль наконец-то решился бросить мне открытый вызов. Наши взгляды встретились.

— Этот парень кажется немного нервным, хозяин. Мне не нравится сама мысль, что нам придется сражаться с десятком пол у ночников под предводительством Оршаля.

— У нас нет достаточно весомого повода для сражения, — ответил я.

— О нет, есть! — возразила рапира. — Только взгляни на него. Он хочет понять, правильно ли поступил, взяв на себя определенные обязательства, хочет раз и навсегда убедиться, что его не используют, как обычную марионетку. Оставаясь на равных, вы просто не сможете договориться, вот и все.

— Мы могли бы избежать столкновения…

— Нет, и ты это отлично знаешь. Кто-то из вас должен уступить, признать превосходство другого. Он намерен подчинить тебя себе, как Танцора.

Оршаль продолжал буравить меня глазами. Атмосфера сгущалась, редкие выжившие наемники наблюдали за нашим противостоянием издалека.

— Горгульи не смогут удивить его вторично, — признался я Тени. — Он никогда бы не осмелился выступить открыто, если бы не придумал танец, который поможет ему победить каменных монстров.

— Звучит обнадеживающе…

К этому времени пол у ночники рассыпались по поляне, позвякивая цепями, удерживающими Танцоров. Горгульи повторили их маневр: казалось, каждый из моих «гвардейцев» выбирает себе противника. Я бросил взгляд через плечо и заметил, что в глазницах оживших статуй мелькают сполохи смертоносного пламени.

— Гордишься собой? — бросил Оршаль, с улыбкой следивший за перемещением горгулий. — Впечатляющая бойня. И что после нее осталось? Ты, да я, двое наивных глупцов, которые вознамерились поднять королевство с помощью нескольких пергаментных свитков? Увы, история так не пишется, Агон. Мы удираем, словно жалкие воришки, а тем временем Амрод во главе своих армий празднует победу. Я возглавил самую могущественную академию Полуночи не для того, чтобы превратиться в фигляра.

— Наше столкновение ничего не докажет, — перебил его я. — Ни один другой барон не сможет повлиять на Ургеман, ты нуждаешься в моем имени.

— В твоем имени? Мне надоело даже слышать его. Ты только взгляни, во что превратили бароны наше королевство. А они тоже похвалялись своим именем и древней кровью, что течет в их жилах. И к чему это привело? Разумеется, ни к чему. Время дворянства ушло, и Амрод это понял. Без пол у ночников он не смог бы так легко завоевать Ургеман.

— Хозяин, будь осторожен, — предупредила Тень, — скоро рассветет.

Это напоминание заставило меня мысленно завопить. Рассвет… бледная полоса, которая скоро окрасит горизонт и ослепит меня. Оршаль все учел, обреченно подумал я. Стоя спиной к востоку, он усмехался, молча наблюдая, как я отпрянул.

— Время играет против тебя, Агон. Разуй глаза и пойми наконец, что бароны не потерпят на троне сову.

Дикая радость плескалась в его глазах. Мой взгляд прошелся по Оршалю, по пол у ночникам и упал на окно нашего фургона, в котором маячило личико черной феи. Она делала знаки руками, будто бы говоря, что слова больше не нужны, что Оршаль только и ждет нашего столкновения, которое выявит, кто здесь раб, а кто хозяин.

Тень метнулась к горлу пол у ночника. У меня не было намерения убивать его, но рапира даже не успела закончить движение: резким импульсом Оршаль бросил Танцора вперед так, что малыш напоролся на лезвие, обнимая его своим телом. По телу волшебного существа пробежала дрожь агонии, а на клинке Тени заплясали языки черного пламени. Крик рапиры взорвался в моем мозгу, а затем наш мысленный контакт прервался. Тут горизонт посветлел, мои веки затрепетали… тщетно, ресниц не было.