Адам Гидвиц - Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака [litres]

В трапезной сделалось очень тихо; мы все ждали, что скажет девчушка. Она все еще, казалось, сопротивлялась чему-то, поскольку, хотя и глядела на короля, не произнесла ни слова.

Благочестивый Луи наклонился к ней через стол, так сильно, что пряди волос упали ему на лицо.

– Ты видела меня в своих видениях, малышка?

Молчание.

А потом:

– Да, ваше величество, я видела вас.

– И что еще ты видела?

Жанна вдруг застыла. Она изучала царапины на деревянной столешнице.

– Дружок мой, скажи, что ты видела?

– Мне… не хочется это говорить.

Я разразился смехом:

– Ты не хочешь говорить? Мне жаль, крестьяночка. Но выбора у тебя нет.

Но король одернул меня:

– Не нужно угрожать ей. Пожалуйста, малышка. Твой король просит тебя поделиться с ним твоим даром.

Одернул и одернул, – это честь, когда тебя дружески перебивает король.

Но я не хотел, чтобы он доверился ей так быстро и так безоглядно.

Но, как это уже случалось множество раз, король выказал себя гораздо более мудрым, чем я. И доброта его передалась Жанне – она поверила ему и доверилась, хотя поначалу и неохотно.

– Мне было видение, очень давно, – сказала она, – это было самое странное, самое непонятное из всех, что у меня были.

Король Луи ничего не сказал, но он кивнул головой – мягко, ободряюще.

– Я видела Христа на кресте, – сказала Жанна.

Мы все немедленно перекрестились – большой палец внутрь, одно плечо, другое плечо, лоб, грудина. То есть все, кроме Якоба, который слишком поздно увидел, что происходит, чтобы копировать нас. Я это заметил, удивился и лишь в этот миг понял, что мальчик не нашей веры. Но быстро выбросил это из головы, поскольку моего внимания требовали более насущные вещи.

– Христос был на кресте, – продолжала Жанна, – но это было какое-то волшебство, потому что его руки и ноги не были прибиты гвоздями. Но они все еще кровоточили…

Она запнулась.

– И? – спросил король. – Ты видела что-то еще? Видела меня?

– Вы были у подножия креста. И вы плакали.

– Как плакал? Громко плакал? Рыдал?

– Прошу прощения, ваше величество. Вы были… вы, сдается мне, были не в себе.

Король сел прямо и напрягся, когда я положил руку ему на плечо.

– Даже королям подобает рыдать при виде мук Господних, – успокоил я его.

– Да, – ответил он, – но, полагаю, пред Господом королям подобает владеть собою.

– Не зазнавайтесь, мой господин, – сказал я, и мой возлюбленный король повернулся ко мне и ответил:

– Это я-то зазнаюсь?

Его остальные товарищи расхохотались. Я был рад, что мне удалось развеселить его. А затем он спросил:

– Что ты еще видела, девочка?

– Ну… там еще была огромная птица – орел или стервятник, я думаю, и она кругами летала над крестом. И кричала, словно была голодна. Это было, как я уже сказала, очень странное видение…

Тут Жанна оборвала свою речь. В трапезную вошел аббат. Его лицо столь омрачилось, что я был уверен, он получил известие о чьей-то смерти. Он подошел к королю и жестом подозвал к себе еще и Микеланджело. Они склонили головы друг к другу, все трое, и аббат начал шептать. Мрак и тревога хлынули в мое сердце. И я не ошибся – тишину аббатства разорвал вопль.

– Ради гребешка святого Иакова! Ради волоска святой Хильды, этого не может быть!

Король повалился на пол и начал рвать на себе одежду.

Борзая выбралась из-под стола.

– Этого не может быть! – вопил король. – Не может быть! Но почему, Господи, о, почему? Я бы предпочел, чтобы лучший город моего королевства лежал в развалинах! Сметенный неверными до основания!

– Мой господин! – воскликнул я, опускаясь рядом с ним на колени. – Сир, что случилось?

Но он не мог выговорить двух связных слов. Разумеется, сперва я подумал о его матери. Никто не был так дорог ему, как она. Неужто она внезапно скончалась? Король катался по полу, словно его жалил рой ос. Так что я в отчаянье обратился к Микеланджело ди Болонье. Приор выглядел так, словно его ударили в лицо.

– Что случилось? – взмолился я.

– Что случилось?! – Голос Микеланджело был как стон погребальных колоколов. – Святой Гвоздь из Сен-Дени похищен!

Я чуть не свалился со скамьи. Остальные товарищи короля закрыли лица руками или в ужасе возопили.

Посреди этого взрыва отчаянья Якоб наклонился к Вильяму и прошептал:

– Что это за Святой Гвоздь?

Вильям развернулся к нему стремительно, как двухголовая кошка.

– Что значит – что это за Святой Гвоздь?

– Я не знаю, что это!

Общая скорбь не утихала. Вопли, рыдания, заломленные руки…

Вильям зашипел на Якоба:

– Святой Гвоздь! Тот самый Святой Гвоздь!

– Все равно не понял, – сообщил ему Якоб.

– Тот, что пронзил руку Христа во время распятия! Гвоздь, что удерживал Господа Нашего на кресте! – Вильям почти орал.

– А! – сказал Якоб. – А… я думаю, это очень, очень важная вещь.

Вильям ответил:

– Ты так думаешь?

Король стонал и катался по холодным камням пола трапезной.

– Святой Гвоздь, – в слезах повторял он, – Святой Гвоздь!

Вот тогда-то я и обратил свой взгляд к Жанне.

И, хотя я произнес это шепотом, мой голос, казалось, поверг в молчание всех в трапезной:

– Его руки и ноги не были прибиты гвоздями.

Мой дорогой король все еще рыдал.

Мы подняли его с пола и усадили на лавку.

Он сидел сгорбившись, зажав ладони меж колен, слезы потоком текли по его бледным мягким щекам.

Если бы кто-то сказал ему: сядь прямо, как большой, – это бы показалось почти уместным.

Борзая умостилась меж ног короля и время от времени поднимала голову и лизала ему лицо. Он не сопротивлялся.

Пока мой возлюбленный король приходил в себя от потрясения, вызванного потерей самой драгоценной реликвии во всей Франции, я обернулся к детям и их старшему спутнику, Микеланджело.

– Несколько я понимаю, – сказал я, стоя перед ними, ноги широко расставлены, руки на бедрах, – есть два возможных объяснения тому, что только что произошло. Одно весьма неправдоподобно. Другое весьма неприятно.

Первое – вы и правда современные святые. Одну из вас, как выяснилось только что, посещало видение, предвещающее исчезновение величайшего сокровища во всей Франции. Затем вы все являетесь пред королем – аккурат перед тем, как он узнает об утрате Гвоздя. Следует отметить, что эта «святая» утверждает, что никогда не видела короля прежде, и все же она узнает его из весьма своевременного «видения».