Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

Шаг в сторону, и по лекалам моего поступка, повторив в точности до самого последнего движения мускул, из погреба выскочила мёртвая женщина. Северяне ой как не любят ускоренных и утеплённых умертвий, называя их ледяными мразями. Женщина держала в руке короткое копьё, предназначенное как для боя со щитом, так и для броска. Такое копьё можно держать как одной рукой, так и двумя. И это был не пилум, а именно копьё с длинным листовидным наконечником.

Она тоже сделала шаг, и лекала вновь потянули за собой паутину следующего мертвеца, заставив свободного гребца последовать за нами. А вот у того в руках были небольшой железный кулачный щит, размером с крышку походного котелка, и хо́пеш — диковинный изогнутый клинок воинов царства Та-кемет, которым правили фараоны. Царства чёрной земли, некогда великого, а ныне медленно угасающего в тени нашей Ромерии, как самая южная провинция. Именно оттуда родом Тагира.

На всё про всё у меня ушло не больше десяти секунд, а глазам предстала крайне неприятная картина. Брой стоял на коленях, держась за живот, из которого торчало древко с оперённым концом, и хватал ртом воздух. Ещё одна стрела пробила ему плечо. На ладонь левее, и наконечник разорвал бы сонную жилу, и тогда пират уже был бы мёртв. Мира стояла рядом с ним, зажав рот руками, словно пытаясь сдержать готовый вырваться крик. А к нам быстро приближался отряд вооружённых людей в простых серых туниках, и лишь у одного из них была кольчуга. Всего их одиннадцать. Трое держали луки, четверо — длинные пики, двое — обитые медью дубинки, и только один нёс меч и круглый деревянный щит.

— Бездна, — выругался я.

С этим строптивым пиратом я проворонил сигнал от дозорных тенёт, а три мертвеца, назначенных для отвлекающего манёвра, улепётывали от нас и были уже достаточно далеко. Пока дотянусь до них, пока вернутся, и уже не нужны будут. Ловушка рассчитана на дозор врага с собаками, но сдаётся мне, это пришли хозяева схрона. Их не сильно волновали убегающие, а вот наши персоны — даже очень.

— Поговорим?! — прокричал я, заслоняя собой племянницу.

Та сразу вцепилась в меня, как брошенная в реку кошка в плывущую по волнам доску. Даже казалось, что девичьи ногти впились в мою кожу сквозь тонкую ткань туники.

— Нам не о чем разговаривать! — сразу отозвался один из пришлых, выставив вперёд острие меча. — Вы просто сдохните!

— А что ты такой громкий?! Жизнь не дорога?! — продолжал я тянуть время, а сам готовился к бою.

— Где один рыцарь, там и другие будут! Они вырежут всех на этом острове! И если прятаться, то запасов на всех не хватит! А если отпустим вас, то вы расскажете, где эта уютная норка. И сюда быстро сбегутся пожрать всякие голодные да хворые. Так что живыми вас не отпустим!

— Ну, ты сам напросился, — прорычал я, потянув на себя бездну.

Передо мной стояли одиннадцать будущих мертвецов. На них не было амулетов, усложняющих мне работу, и тем более они не являлись рыцарями Белого Пламени, которые могли заставить захлебнуться атаку нежити и прорубиться сквозь ряды легиона к некроманту, оставляя за собой куски мелко нашинкованного человеческого мяса. Я никогда не забуду глаза рвущегося ко мне воина, пылающие благословением его божества. Помню истеричные крики десятника стрелкового отряда: «Залп! Перезаряжай, уроды! Залп!». Помню двуручный клинок, порхающий вокруг воина, и оставляющий в воздухе белые, быстро гаснущие следы света, смешанные с тучей кровавых брызг, поднятых зачарованным лезвием. Помню слитный лязг десятка арбалетов, от болтов которых рыцарь уворачивался непонятно каким чудом, а один он даже разрубил на лету пополам. Паникующие стрелки били по вражескому воину сквозь ряды дрогнувшей и начавшей отступать вспомогательной пехоты. Помню лезвие меча, длинный дол которого сиял, как солнце через узкую щель в двери.

Тогда спас меня небольшой фокус в рукаве, на который я, в общем-то, не рассчитывал, ибо сомневался, что фокус получится. Это была стеклянная колба с наглухо запаянным внутри неё алхимическим зельем. Я собрал всю имеющуюся у меня силу, влил ее в колбу и метнул сосуд в сторону врага. Рыцарь легко уклонился от брошенной склянки, но кислота, мгновенно вскипевшая под действием огненного заклинания, разорвала колбу в момент, когда та пролетала мимо вражеского лица. Осколки стекла и мельчайшие капли зелья, способного разъесть сталь, могли попасть в глаза, лишив противника зрения. Рыцарь успел прикрыться рукой, но потерял драгоценную инициативу, и сделанный почти в упор залп арбалетного отряда превратил рыцаря в дикобраза со стальными иглами. Потом меня три дня отпаивали целебными отварами, пока я пребывал на краю бездны.

Но это тогда… А сейчас к нам шли недоумки, которые не смогли распознать некроманта.

Я до хруста сжал левую руку в кулак, призывая тлен, а пальцами правой быстро шевелил, плетя паутину приказов для нежити. Узелок, узелок, ниточка. Потянуть, ослабить, потянуть.

— Может, всё-таки поговорим?! — выкрикнул я, поглядев на прерывисто дышащего побелевшего Броя, под которым образовалась багряная лужа.

Пират, хоть и был тем ещё упрямым ослом, но это наш осёл, и не брошу я его на произвол судьбы. Но нужно поторопиться, ибо время сейчас работает против нас, и если не управлюсь в ближайшие минуты, пират помрёт от потери крови.

— Макни в дерьмо свой язык! — выкрикнул предводитель контрабандистов, шедший в дорогой кольчуге и прикрываясь круглым щитом.

Я промолчал, но прищурился, обозначив цели для порчи тленом, и резко растопырил кулак, спуская с цепи заклинание. С виду казалось, что ничего не произошло, но это только казалось.

— Прикончить этих уродов, — закричал главарь, и указал своим остриём зажатого в руке хелли́нского меча-кси́фоса.

Прямой клинок имел длину чуть больше локтя и двустороннюю заточку и был не чета двуручнику рыцаря. Шедшие в нестройной толпе контрабандистов лучники вскинули луки, а потом дружно разразились отборными проклятиями, оставшись без своего оружия. Тетива, если она не шёлковая, вообще легко подтачивается тленом.

Я не злорадствовал. На это не осталось времени. Я доплёл последний приказ, щёлкнул пальцами, и бросился к врагу, вырываясь из цепких рук испуганной Миры. На бегу подхватил с земли горсть палых листьев. Моей целью стал главарь, а остальными нежить сама займётся.

Меня с присущим мертвецам безразличием на лице обогнала неживая рабыня. Ускоренная и усиленная мертвячка, вооружённая коротким копьём, неслась на врагов, как безумный берсеркер северян, а когда копейщики выставили длинные пики, со всего разбегу налетела на острие центрального пикенёра. Женщину насадили на древко почти до середины, и она начала быстро колоть контрабандистов, не ожидавших такого поворота событий, в шеи и грудь. Трое упали на землю, а берсеркерша перехватила своё оружие и метнула как дротик. С дистанции в десять шагов сложно промахнуться, и разбойник, вооружённый дубинкой, схватился за пробитое насквозь бедро. Нежить же начала протягивать сквозь себя пику. Она делала это рывками, быстро перехватывая древко ладонями, и вытягивая подальше. В это время к контрабандистам подбежал гребец с хо́пешем в руках и со всей силы рубанул второго воина с окованной дубинкой. Биться дробящим оружием против нежити — не самая хорошая идея. Боли мертвецы не чувствуют, а переломы хоть и мешают двигаться, но не так уж и сильно. Разбойник выставил дубинку для защиты, а гребец начал наносить частые размашистые удары, рассчитанные на то, что противник выдохнется держать оборону. Так оно и случилось. Контрабандист, не будучи воином, начал отступать и споткнулся с криками: «Нет! Не надо!». Гребец сделал шаг вперёд и ударил, разрубив голову противника, словно тыкву, а потом нанёс ещё несколько ударов, как мясник, разделывающий тушку барана. Пришлось даже отдать приказ, чтобы мертвец переключился на другого разбойника, а то клубок перечня задач в его голове решил, раз враг шевелится, значит, ещё жив, а то, что дёргается от ударов топором — не так уж и важно.