Марина Дяченко - Ведьмин зов

— Вы, кажется, сильно простужены, — сказала Ивга Старж. — Я покажу вам гостевую комнату, она на первом этаже, очень удобно. И посмотрю, что у нас есть из лекарств.

— Мартин стал инквизитором, чтобы спасать людей.

— Мартин стал инквизитором, — хозяйка дома сняла мокрые ботинки и в носках по гладкому полу прошла на кухню, — чтобы реализовать свое представление о добре и зле. Пожалуйста, входите. У нас тепло. Можете снять обувь, если мешает, а можете не снимать.

Эгле оставила ботинки у входа. Она не знала, куда себя девать.

— Я сперва думала… что у него была романтическая история в отрочестве. Девушка, которая ему нравилась, потом прошла инициацию. Поэтому он решил…

— Ничего подобного. — Ивга включила свет на кухне, Эгле видела только ее тень и слышала шаги. — Юношеский максимализм. И еще, конечно, желание стать таким, как отец, и заслужить его одобрение.

— Господин Старж… поддерживал его решение?

— Господин Старж сопротивлялся как мог. Поначалу. А потом… Мартин оказался очень талантливым в их ремесле. — Ее голос сделался ледяным. — А когда человек талантлив, он отдается любимому делу, считая его миссией. Мартин привычно решает за других, что им во благо, что во зло…

Эгле вспомнила первую встречу с Мартином в кафе: «А я здесь затем, чтобы вы не инициировались. Никогда». Ей очень не нравилось, как мягко и властно, как непреклонно Ивга отравляла ее своей правотой. Да, Мартин умел снимать с себя инквизитора вместе с плащом — но плащ из тех, что со временем прирастает к коже.

— Он уже готов был бросить это дело, — сказала Эгле дрогнувшим голосом. — Отказаться… выйти из Инквизиции. Я его… уговорила в тот раз, что… не надо.

— Вы переоцениваете свое влияние. — Ивга по-прежнему оставалась на кухне, что-то переставляя, включая и выключая воду. — Потом он все равно вернулся бы. Для него в этом смысл жизни.

Она остановилась в дверях с полотенцем в руках, по-прежнему прохладная и чуть насмешливая. Эгле поняла, что боится эту женщину куда больше, чем ее мужа.

— Можно личный вопрос? — Ивга чуть улыбнулась, будто спохватившись и желая теперь смягчить жесткость своих слов.

— Да. — Эгле съежилась.

— А как вы с ним близко… находитесь? — тихо спросила Ивга. — С ним же невозможно стоять рядом. Ведьме, я имею в виду.

— Я то же самое могу сказать про Клавдия Старжа.

Ивга моргнула. Окинула Эгле новым взглядом. Закусила губу.

— Я люблю его, — хрипло сказала Эгле. — Любила. Теперь, конечно, все по-другому… Он меня не простит, я, наверное… тоже. Когда я уходила, от него тянуло таким… будто…

— Холодом. — Ивга Старж содрогнулась, обхватив себя за плечи. Эгле почувствовала этот холод, как свой, и вздрогнула.

— Я тоже люблю Мартина, — сказала Ивга. — Хоть он в это не верит. Я потеряла его… но любить не перестала. Кстати, он объявил меня в розыск, как и вас.

И она оскалилась, будто лисица в капкане.

Поднявшись из подвала в кабинет, Мартин открыл платяной шкаф, где пылились черные мантии. Им было лет по сто. В зеркале на дверце шкафа Мартин увидел себя — в хламиде с накинутым капюшоном. С мутными глазами, запрятанными в прорези ткани. Надо было поднять правую руку и снять капюшон, но Мартину казалось, что тот снимется вместе с кожей и мясом.

Левая рука, пробитая серебряным кинжалом, болела теперь сильнее. Во время допроса он не чувствовал боли. Вся боль там в подвале была — ведьмина; Мартин стоял и смотрел на себя. Черный капюшон прилип ко лбу, пропитавшись холодным потом, но Мартин по-прежнему не спешил его снимать.

Он был уверен, что не узнает себя в зеркале. Откинул ткань, зажмурившись, сосчитал до трех и открыл глаза. Долго смотрел, пытаясь понять, что изменилось в его лице. Ведь не могло же оно остаться прежним. Ничто не могло остаться прежним.

Эгле. Мама.

От левой ладони поднимался холод. Мартин с трудом стащил с себя балахон; тот смердел пыточным подвалом, ведьмой и палачом. Сбросив его, Мартин ни от чего не освободился. Ему казалось, что от его одежды, лица и волос разит бойней на всю Одницу.

Очень хорошо, что рука так чудовищно болит и что маркированный инквизитор не восприимчив к анальгетикам.

Он потянулся к телефону.

На экране высветилось фото — то самое, что стояло на камине. Смеющийся мальчик лет двенадцати. Ивга чуть не выронила трубку; в последний раз звонок с этого номера поступал ей много месяцев назад.

— Привет, — сказала она так спокойно, как только могла.

— Мама, — отозвался Мартин, у него был напряженный, тусклый голос. — Ты где?

Ивга подавила соблазн ответить «В спецприемнике».

— Дома. — Она прокашлялась. В Вижне Мартин командовать не посмеет и наряд за ней не пришлет.

— Очень хорошо. — Его голос чуть просветлел. — Не выходи никуда, ладно? Я очень прошу…

— Не волнуйся, — сказала Ивга со сдавленным смешком. — Ночь, зима, снег. Куда мне выходить?

— Спокойной ночи тогда, — сказал Мартин почти шепотом. — Отдыхай.

Разговор закончился. Ивга выждала несколько секунд, потом вызвала другой номер:

— Я дома. Эгле со мной. Он только что звонил. Просто проверял, что я на месте… Нет, не беспокойся. Все хорошо.

Черный балахон так и валялся на полу кабинета. Мартин прошелся взад-вперед, баюкая пробитую руку. Отец, конечно, уже знал, что Мартин объявил маму в розыск, и, разумеется, это он спрятал ее в доме, куда Инквизиция не посмеет вломиться. Хорошо бы еще, чтобы туда не вломились ведьмы…

Инквизитор, контролирующий Эгле, обязан дозвониться ей. Приехать домой. Почему до сих пор нет новостей? Опять разбила телефон или…

Он сел за компьютер и проверил ее статус. У Эгле был новый контролирующий инквизитор — Клавдий Старж; пометка «В розыске» сменилась пометкой «Задержана».

Мартин вытер пот со лба, в который раз за последние несколько минут. Он надеялся, что отец знает, что делает. Или нет?!

Скрипнул рассохшийся паркет. Мартин быстро поднял голову; на другом конце кабинета стояла девочка в школьной форме. Сквозь ее тонкую фигуру просвечивала дубовая входная дверь.

Мартин молчал, стиснув зубы. Майя Короб виновато улыбнулась:

— Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя пугать.

— Ты пришла за мной?

— Вообще-то да… ты же не боишься?

— Нет, — сказал Мартин. — Но я не готов. Мне нужно еще кое-что сделать.

— Хорошо, — сказала она, подумав. — До утра ты успеешь?

Мартин кивнул. По кабинету прошел сквозняк: дверь открылась.

— Патрон, — референт смотрел на Мартина из-за плеча Майи Короб, ничуть не смущаясь ее присутствием. — Там за вами самолет прислали. Вижна. Ждут. Торопят.

— Вы очень хороший человек, Эгле, — медленно сказала Ивга Старж. — Мне очень жаль, что все это случилось именно с вами.