Андрей Иванов - Реинкарнация [СИ]

Ох, как же он сейчас про себя матерился, как крыл матом этот мир, этого надменного управляющего, как ненавидел себя за свою беспомощность, но вот только сделать он ничего не мог. А, впрочем, мог. Скосив глаза в вышину, он воззвал к Богу, воззвал с одним только вопросом — как такое могло твориться в ЕГО мире, и как ОН может смотреть на это… Бог как всегда не ответил.

А Анна между тем вставала. Это было почти невозможно, на это смотреть было даже больно, но она вставала. Зажав зубами лямку веревки, опираясь на единственную целую руку, морщась от боли и напряжения, она все же пыталась подняться.

И она встала.

И встав, оглянулась на управляющего, но теперь в ее взгляде не было ни страха, ни робости, там был лишь вызов.

И она пошла! Снова пошла к своей цели.

Меж тем работа на руднике прекратилась, теперь все смотрели на приближающуюся процессию. Некоторые узники Ада попытались подойти к кромке вала обозначавшего территорию рудника, но на их пути тут же выросли четыре надзирателя. Впрочем, помахивая кнутами, они вполоборота тоже с интересом следили за продвижением девушки.

И она дошла. Едва Анна приблизилась к валу, Стас таки обогнал управляющего и его свиту из двух амбалов, и помог Анне спустить бочонок. Прокушенная до крови губа и изможденное лицо, но все же она улыбалась, она дошла, она смогла это сделать.

Из толпы выдвинулась фигура стройного, хоть и худого человека. Даже впалые скулы и серая от пыли кожа не могли скрыть того, что когда-то он был красив. Быстро, смотря только на Анну, он подошел к краю карьера вплотную к четверке охраны, и застыл, не смея сделать дальше и шагу.

— Я принесла воду, — прошептала девушка, обращаясь только к нему, — иди, пей.

Стас не удивился бы, если бы кто-то из чертей, как их тут называли, огрел бы мужчину кнутом. Но нет, управляющий кивком показал им отойти, и те нехотя отступили в сторону.

Стас достал из сумки заранее прихваченную кружку и, вынув пробку, аккуратно наклонил бочку.

Едва в кружку потекла вода, все вокруг пришло в движение. Те, кто тут работал, не могли не видеть, что бочка полна минимум наполовину, и потянулись к вожделенной влаге.

Шли озираясь, то на управляющего, то на охранников, а те лишь надменно провожали их взглядом. Почувствовав, что мешать им никто не собирается, узники ускорили шаг.

Мужчина оказался рядом с Анной первым, и лишь мельком глянув на Стаса, приник к кружке.

Этот пил быстро и жадно.

— Клим нам оставь, — донеслось из надвигающейся толпы.

Допив, Клим протянул кружку обратно Анне, — налей остальным.

— Ну, еще кружечку, тут же много, я же ее тебе несла, — девушка буквально молила парня.

— Нет, — он резко отошел в сторону.

И тогда вперед ринулась толпа.

Стас видел лица этих людей, видел их страх не успеть, стремление быть первым кто доберется до воды. Они казалось, готовы были снести их с Анной лишь бы не упустить свой шанс. И это было страшно. Страшно из-за того животного блеска в глазах, в выражении лиц, жадно протянутых рук.

Стас мельком глянул на управляющего, но тот эту толпу явно не собирался останавливать, напротив, вся его поза, взгляд, говорили о том — вот смотри, это ради них ты призывал меня к милосердию?

— Стойте, — Стас выступил вперед, закрывая девушку собой, — что же вы как звери. Она же, она же для вас ее несла. Да она же сама весит меньше этого бочонка, а смогла, донесла. Ноги в кровь разбила, руку сломала, чтобы бочку не разбить, а вы? Вы же растоптать ее готовы…

И толпа остановилась. Но все же люди смотрели не на него, а на бочонок с водой.

И тут из толпы выступил сморщенный старичок. Повернулся к толпе лицом, и та замерла. Вот теперь они смотрели на него.

— А ну сдали назад. — Голос у старика был негромкий, но сильный. Сильный не тембром, не обертонами, а той внутренней уверенностью, которую не слышишь, ты ее чувствуешь. — Стройся в очередь, кому какое место за вечерней кружкой все знают. И шевелитесь, дневную норму никто не отменял, что рты раззявили.

И толпа пришла в движение, лишь кто-то крикнул, — а сам-то первым пить будешь.

— Пить я буду последним, — все так же негромко, но властно произнес старик, — а не хватит, ну что ж… значит, кто-то забыл, где находимся, хапнул лишнего и сам себе судьей будет.

Люди выстраивались в очередь. Выстраивались неохотно, толкались, но вперед уже не ломились.

А дальше началась раздача воды. Подходили по одному под зорким надзором старика, делали глоток из кружки и передавали другому. Многие благодарили Анну, кто-то ее крестил, кто-то высказывал добрые пожелания. И вот теперь, теперь они стали похожи на людей.

Как ни странно, вода закончилась, даже не на конце очереди, та пошла по второму кругу, и закончилась где-то на середине второго.

Надо было видеть лица тех, кто был уже рядом, но воды им не досталось — разочарование, досада, пристальный взгляд на бочонок — а вдруг, ну может еще немного…

Но воды в бочке больше не было. Зато она была у Стаса во фляге, и он ее достал. В конечном счете, никакого уговора с управляющим, что водой поделиться может только Анна, у него не было. Девушка свою миссию выполнила, и теперь Стас спокойно делился тем, что принадлежало именно ему. Тот возражать не стал.

Но фляги не хватило, совсем чуть-чуть. Все же она была магической, и в нее влезало девять литров воды.

Их осталось трое, включая и того старика.

И тогда Стас достал свой последний резерв — пиво.

Первую кружку сказал разделить между двух оставшихся в очереди, а последнюю отдал старику, — держи отец, заслужил.

Выпил ее старик не сразу. Долго смотрел на пену, принюхивался, а потом пил не спеша, закрыв глаза. И только когда допивал, одинокая слезинка прокатилась по пыльной щеке.

Едва с водой было покончено, управляющий не прощаясь, исчез.

Стас тут же кинулся к Анне — уверенности, что его магия лечения ей поможет, не было, но стоило попробовать.

К счастью сработала и магия, и парочка целительных зелий. Пусть действовали на здешние тела они не так эффективно, как на тело того же Стаса, но эффект был. Рука девушки, уже опухшая и начавшая синеть, снова приобрела привычный вид, зажили и ступни.

Назад возвращались в хорошем настроении, а Стас расспрашивал о руднике.

Работа на руднике была тяжелой и… бесполезной. Весь день рабочие рубили камень и сносили его в кучи, а вечером те, кто выполнил норму, получали кружку воды. Вот так. Они ничего не строили, ни к чему не стремились, и выполняли бесполезную, по сути, работу лишь за то, что в пошлой жизни от этой работы отлынивали. Этакое воздаяние за желание чтобы такое сделать, что бы ничего не делать. Тут они наверстывали все, чего стремились избежать в той жизни — тяжелого каждодневного труда. В тройном, если не сказать в большем размере. Ад был жесток, но справедлив.