Мэделин Ру - Гробница древних [litres]

– Arratu-akka! Mâzu, mâzu, MÂZU.

Это был голос из преисподней, такой же мрачный и пугающий, как и само существо. Казалось, меня сейчас стошнит. Я опустился на колени, закрыл глаза и погрузился в молитву. Я раскачивался с псом на руках, по моим щекам катились горячие слезы, капая на его шерсть. Он свернулся калачиком, прижавшись ко мне, – крошечный комочек, дававший какое-то утешение. А этот кошмарный голос пробирал все мои внутренности, проникал в легкие, словно отравленный воздух, густой от пепла. Пещера и лачуга наверху содрогнулись, и я едва не терял сознание.

– Так пади предо мной, демон! Я нарекаю тебя всем, что есть низменного и презренного, быть тебе отныне человеком!

По комнате пронесся холодный шепот. Открыв глаза, я увидел, как рука, которая прикасалась к Черному Эльбиону, начала наливаться ярко-красным сиянием. Эта сила хлынула по руке Генри как раз в тот момент, когда его пальцы исчезли в облаке дыма, в которое превратилось тело демона.

Крик боли Фокалора стих, будто проглоченный тишиной. Его тело уменьшилось. Казалось, пар, вырвавшийся из котла, мгновенно втянулся обратно. Когда дым рассеялся и эхо странных заклинаний стихло, на полу остался лишь бледный дрожащий человек, который свернулся на боку в позе младенца, в слишком большой для такого тщедушного тела набедренной повязке. Он трясся в рыданиях, и я поспешил отвернуться. Я задыхался. Казалось, ни Ара, ни Генри не заметили, как я, пошатываясь, поплелся к лестнице, но я вскоре услышал, как Генри захлопнул книгу. Спустя мгновение он оказался рядом со мной.

– Это было жестоко, – прошептал я, понимая, что слезы на моих щеках еще не высохли. – Ты зашел слишком далеко.

Генри равнодушно пожал плечами:

– Он демон, Спайсер. Это не твое дело. Он обязан повиноваться.

Когда я снова посмотрел на него, что-то изменилось. Он был таким же красивым, беззаботным и ухмыляющимся, гордым своей очевидной победой. Но меня глубоко встревожил темный блеск в его глазах. Там не было света и жалости – только одна чернота.

– Дело совсем не в этом, Генри. Какой в этом вообще может быть смысл?

В Холодном Чертополохе не подавали вечерний чай и легкие сэндвичи с огурцом. Мое прежнее место работы, особняк, который я знала как дом Дьявола, а потом короткое время и мой собственный дом, сейчас дымился, был разгромлен, к тому же держал осаду.

Мы остановили экипажи недалеко от короткой подъездной аллеи, которая вела к особняку, выбрались наружу и остановились у края газона, трава на котором даже после стольких дождей съежилась и выглядела пожелтевшей и пожухлой – с мертвыми засохшими концами. Кусты живой изгороди, обрамлявшие дорожку, уже долгое время не подстригали. Одна из остроконечных башен в западной части дома явно недавно горела, потому что деревянные балки перекрытий все еще тлели.

– Отвези Найлса в Дерридон, – сказал Дальтон после долгого молчания. – Здесь не место для простых смертных.

– Но…

– Пожалуйста, Фатом, – взмолился Дальтон, и я услышала усталость в его голосе.

Ее одежда была все еще влажной от дождя, пальто и шляпа промокли насквозь, а сапоги были до колен заляпаны темной грязью. Она не сдвинулась с места, сжав руки в кулаки, но потом смягчилась и подтолкнула локтем тщедушного, похожего на сонную сову Найлса в сторону более легкого и быстрого экипажа.

– Хорошо, – пробормотала она на ходу. – Но я вернусь, как только смогу.

– Не торопись! – крикнул ей вслед Дальтон. – И ради всего святого, будь осторожна!

Я смотрела, как Фатом забирается на место возницы, гадая, увижу ли ее когда-нибудь снова. Потом неуверенно махнула ей на прощание, потому что мне не хотелось расставаться с таким верным и решительным попутчиком. Она улыбнулась в ответ, приподняла треуголку и щелкнула кнутом, подстегивая лошадей и снова выезжая на дорогу.

– Жаль, что приходится ее отсылать, – сказал Дальтон, тяжело дыша, словно бежал всю дорогу от Лондона до Холодного Чертополоха. – Но одному Богу известно, во что мы ввязываемся.

– Теперь мы знаем, почему сова не вернулась, – ответила я, осматривая серьезно пострадавший особняк и неухоженную лужайку.

К конюшне по воздуху устремилось что-то тонкое и блестящее. В лучах заходящего солнца золотом вспыхнули крылья.

– Один из ваших? – спросила я Дальтона, который осторожно пробирался к дому, обходя стороной восточную часть поместья и стараясь держаться в тени высоких разросшихся кустов и статуй горгулий. Кхент и Мэри двинулись за нами, Мать скользнула следом.

– Он отозвал всю свою команду, – прошептал Дальтон, остановившись позади скульптуры. Все последовали его примеру – кроме Матери, которая, казалось, просто растворилась в зелени изгороди.

– Надо посмотреть, как там остальные, – настаивала Мэри, и ее большие зеленые глаза метнулись к входной двери.

– Подожди, нам следует вести себя осторожно. Сейчас преимущество на нашей стороне. Они понятия не имеют, что нам удалось выжить в схватке с Тараском и добраться сюда. Мы не должны упустить этот шанс.

Дальтон высунулся из-за куста, вглядываясь в подступающие сумерки. Перед нами явно был один из Арбитров, но отсюда было невозможно разглядеть, кто именно.

– Финч?

Это казалось наиболее вероятным, учитывая, в каком состоянии он был в последнюю нашу встречу в доме.

– Прятаться – это для трусов. Если у нас есть преимущество, мы должны его использовать, – фыркнул Кхент и ткнул меня под ребро. – Сделай мне еще одно копье из того ножа, и я собью эту глупую птичку.

– Тсс… – Мэри шлепнула его по рукам. – Смотри!

Арбитр завершил свой грациозный полет и приземлился на крышу чердака в восточной части дома. Мгновение он стоял неподвижно, сверкая, как расплавленное золото, черты его плыли, постоянно меняясь. Вдруг массивные крылья распахнулись, и крылатое существо ринулось вниз в сторону лужайки. Мы провожали его взглядом. Когда он приблизился к земле, в него вцепилось какое-то смазанное рыже-коричневое пятно, выскочив буквально ниоткуда. Из ямы в газоне. Арбитр издал сдавленный крик и с трудом вырвался. Отчаянно взмахнув крыльями, он взмыл ввысь, ринувшись прочь от поместья, и исчез где-то в полях к востоку от дома.

– Бартоломео! – взвизгнула Мэри, прикрывая рот рукой.

Не успела она произнести это имя, как пес, широко разинув пасть, бросился к нам. Казалось, он улыбается. Он легко отыскал нас за кустами, повалил Мэри на землю, опустив ей на плечи лапы размером с тарелку, и принялся вылизывать ее лицо.

– Хорошо, хорошо, да, я тоже по тебе скучала! – смеялась она, отталкивая Бартоломео.