Мэделин Ру - Гробница древних [litres]

Пес стал еще больше с тех пор, как я уехала. Ростом, да и мощью, он был со взрослого льва.

– Боже милостивый, – выдохнул Дальтон, вытаращив глаза. – Да он просто огромный!

– Сильно изменился с тех пор, как ты видел его в последний раз?

Я засмеялась и, протянув руку, потрепала пса за ушами. Бартоломео в знак благодарности боднул меня своей гигантской головой.

– Последний раз, когда мы встречались, он был еще щенком, – кивнул Дальтон, удивляясь размеру собаки. – Тогда он свободно умещался на моих ладонях.

Со двора возле конюшни донесся негромкий окрик, потом еще один. Это был певучий голосок Поппи:

– Песик? Песик! Немедленно вернись! О, хоть бы его не утащил этот ужасный злюка…

Ее страхи исчезли, как только Бартоломео высунул лохматую голову из-за куста, и Поппи восторженно завопила, заметив своего верного приятеля. Сначала послышались легкие шаги по гравию, а потом и она, задорно покачивая косичками, появилась из-за спины горгульи. Одетая в покрытое пятнами белое платьице, она показалась мне тоньше, чем раньше. Глаза у нее по-прежнему были как у куклы, а несмываемое красно-коричневое пятно все так же покрывало бо́льшую часть лица. Она резко остановилась, заметив не только своего верного пса, но и три знакомых лица и двух незнакомцев, которые прятались за кустами.

– Я тебя знаю! – воскликнула она, указывая пальцем. – И тебя, и тебя тоже! Вы приехали прогнать этого пастуха?

– Поппи!

Мэри вскочила и, бросившись вперед, обняла малышку, которая в случае необходимости способна была закричать так громко, что наши головы лопнули бы, как перезревшие дыни.

– Как я рада снова видеть тебя, Мэри, – сказала девочка, сжимая ее в объятиях. – Это же действительно ты, Мэри? – добавила она, отступая назад.

– Это я, можешь не сомневаться.

– А это Дальтон Спайсер, старый друг мистера Морнингсайда, – объяснила я, торопливо представляя их друг другу. – А это… Ну, это Мать.

– Чья мать? – спросила Поппи, сморщив нос.

– Я объясню позже, хорошо? Но скажи, не опасно ли пройти в дом? Тут есть еще Арбитры? – спросила я.

Поппи повернулась и кивнула в сторону входной двери, а потом взяла Мэри за руку и крепко ее сжала.

– Чиджиоке запер двери на засовы, но я знаю особый стук. Внутри дома совершенно безопасно. Люди пастуха приходят и уходят, но миссис Хайлам говорит, что очень скоро тут их будет целая куча и мы полностью в том, что начинается на «ж», но мне не разрешают говорить это слово.

– Тогда нужно как можно скорее зайти в дом, – сказал Дальтон, нервно посматривая на входную дверь. – Вы идите, я скоро буду. Любой Арбитр дважды подумает, прежде чем напасть на меня в открытую.

Кхент фыркнул.

– Не пахнет ли тут неминуемым предательством?

– Вам нечего меня бояться, сэр, раз уж пастух готов послать всю мощь своего войска против Генри. Идите и не высовывайтесь!

Я взяла Кхента и Мэри за руки и потянула за собой. Мать пошла с нами, вопросительно поглядывая на Поппи и Бартоломео. Казалось, она пытается отнести их к определенной группе в классификации, которую для себя составила.

Она двигалась быстро, если хотела, поэтому легко подстроилась под наши шаги, когда мы поднимались к парадной двери, в которую Поппи постучала условным стуком.

Убежище в Дептфорде с его паролем казалось чем-то далеким, словно мы покинули то место сто лет назад. Я чертовски устала, все мое тело ныло, в руке чувствовалась тупая боль, а сознание жаждало длительного отдыха. Когда Мать была рядом, голос Отца беспокоил меня гораздо меньше, и это позволяло надеяться, что ее присутствие будет усмирять его до тех пор, пока его не извлекут из моего сознания навсегда. Возможно, мне никогда больше не придется его слышать.

– Поппи? Это ты?

Я видела, как Мэри буквально растаяла при звуке рокочущего голоса, доносившегося через дверь.

– Это я и еще кое-кто, но все они хорошие. Я так думаю.

– Что?!

– Это мы! – воскликнула Мэри, смеясь от облегчения. – Мы послали сообщение, но приехали, так и не дождавшись ответа!

Чиджиоке тихо выругался, затем послышался скрежет доски о доску. Ему пришлось отпереть по меньшей мере шесть замков и запоров, прежде чем высокие широкие двери Холодного Чертополоха наконец дрогнули и с протяжным скрипом снова распахнулись передо мной. Внутри было темно, воздух был спертым и застоявшимся, но широкая радостная улыбка Чиджиоке была именно тем радушным приемом, в котором мы так нуждались. Мэри бросилась в его объятия, и мы последовали за ними в фойе. Чиджиоке только успел осторожно поставить Мэри на пол, когда от лестницы донеслось легкое покашливание. Конечно, я ожидала его там увидеть, но кровь все равно застыла в жилах от этого мрачного, завораживающего голоса.

– Что ж, похоже, я был прав. Судьба вернула тебя в Холодный Чертополох, Луиза, и как я вижу, ты приехала не одна.

Генри Морнингсайд, он же Дьявол, выглядел довольно неважно. Конечно, его волосы были аккуратно уложены, но серый костюм был помят и сидел мешковато. Под его глазами залегли фиолетовые круги. Он сильно похудел, и это было особенно заметно по туго натянутой коже его рук – казалось, мышцы ссохлись и на грязные перила он опустил не пальцы, а голые кости.

Все молчали, и только голос мистера Морнингсайда эхом отдавался в насыщенном пылью воздухе. Наконец вернулся Дальтон. Он вышел из-за моей спины, представ перед всеми, пристально взглянул на мистера Морнингсайда и отвесил ему короткий вежливый поклон:

– Здравствуй, Генри. Скучал по мне?

Ноздри мистера Морнингсайда раздулись. Он окаменел и бросил на меня взгляд, который ясно свидетельствовал о том, что я так или иначе виновата в появлении Дальтона Спайсера в этих стенах. Возможно, меня действительно можно было в чем-то обвинить, тем не менее я никого не заставляла сюда приезжать, собственно, и вражда между этими мужчинами была их личным делом. Однако я прекрасно знала, как устроен ум Генри Морнингсайда. Если он имел на кого-то зуб и мог ему насолить, то делал это с превеликим удовольствием. С другой стороны, он мог почувствовать, что между мной и Спайсером возникла хрупкая привязанность, и просто захотел вбить клин в нашу дружбу.

– Скучал ли я по тебе? – презрительно усмехнулся он и, достав носовой платок, медленно протер давно не мытые перила. – Сколько прошло с тех пор, как мы ездили в Венгрию? О боги, ведь прошло уже две сотни лет! Дальтон, поверить не могу! Странно, но я тоскую по камешкам в моих ботинках, мухам в моих кашах, пчелам в моих…