Анастасия Петрова - На пороге Будущего [СИ]

— Я ищу царицу. Вы ее люди, на ваших стрелах ее имя. Я хочу говорить с вами! — снова воззвал командир.

В глубокой тишине прошло несколько минут. Он размышлял, разглядывая далекие верхушки деревьев. Наконец приказал идти дальше. Ему все это не нравилось, но и отступать было стыдно. Тропа казалась бесконечной, словно тоннель без конца. Но вот впереди забрезжил выход, стены расступились. Воины разошлись, начали прятаться за деревьями, отходить от тропы. Появился бы хоть кто-нибудь — уж они бы его не упустили! Но никого не было. Они шли все дальше, а горные вершины по-прежнему были не видны за деревьями, и тропа вновь исчезла посреди редкого леса.

Вдруг их обуяла паника. Без всякой причины старые корявые деревья показались полны угрозы. Воздух сгустился, потемнел, шептал что-то прямо в уши, прикрытые кожаными шлемами. В далеких кустах чудились звериные морды. Казалось, что в кронах над их головами затаились чудовища и сейчас кинутся, вонзят когти. Один с криком бросился бежать. Внезапно замер, нелепо взмахнув руками, упал ничком, прямо на торчащую в груди стрелу. Откуда-то позади раздалось леденящее кровь рычание, и вот уже все шедизцы бегут, не разбирая дороги, и падают, и, раненные, пытаются ползти прочь от преследующего неведомого ужаса.

Евгения гнала их до края леса, от которого короткая открытая площадка выводила к обрыву. Земля здесь заканчивалась. Последние деревья росли на скале, которая тридцатиметровым отвесным обрывом нависла над озером. Оно лежало внизу, идеально круглое, с черной непрозрачной водой. А со всех сторон над ним вздымались острые скалы, и вершины гор казались на этой площадке такими близкими — протяни руку и коснешься! Над ними и ниже них струились облака. Шедизцев осталось меньше десятка, несколько хромали, один, со сломанной ногой, упал задыхаясь у последнего дерева. Но офицер остался невредим и уже справился с паникой. В бессильной ярости он смотрел, как преследователи выходят следом за ним из леса: темноволосые крепкие мужчины в дикарской одежде, но с такими знакомыми ему лицами. И олуди была среди них, с волосами цвета прошлогодних листьев, с мрачным лицом. Он запнулся, упал на пыльную землю.

— Зачем ты пришел сюда? — спросил его голос, пронзительный, как свистящий у обрыва ветер.

— Меня послал за тобой начальник, Кафур Рам, товарищ нашего олуди и царя, — отвечал офицер, чувствуя, как под взглядом женщины его начинает колотить от волнения. — Он хочет поймать тебя.

— Ты меня не поймаешь. Я останусь здесь, в моих горах, а те, кто посмеет явиться сюда, будут убиты. — Взмахом руки она подняла его с земли и велела подойти к обрыву. — Теперь эти горы — мой край, и никому не позволено приходить сюда. Я дам тебе уйти, чтобы ты передал это своим господам. Вам не взять верх над Иантой, пока я отсюда охраняю ее. А теперь убирайся прочь, пес Алекоса, и скажи ему, что в моей стране двух олуди никогда не будет.

Офицер сам не заметил, как оказался вновь посреди леса. Люди царицы дротиками подталкивали шедизцев идти. Они проводили их до дороги, и долго еще солдатам чудился их говор среди деревьев и камней. Офицер был так взволнован, что не колеблясь решил сразу отправиться в Киару к Кафуру. Обычные иантийские воины не испугали бы его. Он предпочел бы сложить голову в горах, чем вернуться с пустыми руками, но встреча с олуди лишила его самообладания. Этот дикий страшный лес, и ее голос, которого он не смел ослушаться, — все это наполняло его священным ужасом, таким же, какой он испытывал под взглядом великого царя Алекоса, когда тот проводил смотр войск и его глубокие черные глаза, казалось, заглядывали каждому воину в самую душу. Сейчас ему было еще страшнее: он представил, что убил олуди, и его сердце едва не остановилось.

На этом визиты чужаков не закончились. Получив щелчок по носу, слуга Алекоса твердо решил выкурить царицу из ее убежища. Снова и снова появлялись в горах шедизские отряды. Кафур привел бы сюда целое войско, если б мог. Великий царь отдал эту страну ему в управление, чтобы навести здесь порядок и растоптать последние очаги непокорства. Время шло, но похвастаться он мог немногим. Заводы и фабрики стояли, поскольку рабочие погибли во время войны, а те, что остались живы, бежали на Фараду или в горы. Некому было ухаживать за садами, тутовыми и оливковыми плантациями, валить лес, рубить камень, а между тем великий царь требовал соблюдать договоры с Островами и вести торговлю в половинном от прежних лет объеме. Города обезлюдели, многие дома, магазины, учреждения стояли пустые, так что за торговлю и бумажную работу вынуждены были взяться женщины. Им вспоминался тяжкий мор тридцатилетней давности, когда погибли тысячи молодых мужчин и юношей. Сейчас ситуация была еще хуже. Каждый пятый мужчина пал, защищая свою землю, каждый второй из оставшихся был ранен. И эти оставшиеся не желали работать на чужих господ. То тут, то там вспыхивали бунты, люди покидали дома и уходили в леса или на юг, искать царицу.

Ничего для этого не делая, она стала проклятием Кафура. Сначала, получив назначение, он вспомнил о супруге царя Халена и решил найти ее, чтобы отправить в Рос-Теору в подарок своему господину, в благодарность за высокое доверие. Вот тут-то и обнаружилось, что неприступные горы скрывают уже не одну сотню мятежных иантийцев. Первые добровольцы вернулись ни с чем, да еще твердили о силе олуди Евгении, едва не сведшей их с ума. Он послал больший отряд с приказом выкурить мятежников. На этот раз не вернулся никто. Кафур вынужден был доложить о создавшемся положении в столицу империи. Алекос велел доставить царицу в Шурнапал. Управитель Рам призадумался. Вести боевые действия в горах было крайне сложно, найти там убежище царицы — немыслимо, выманить ее на равнину — нереально. А пока он думал, в народе росло волнение, пошли фантастические слухи о том, что олуди оживляет мертвых иантийцев, а шедизцев, наоборот, убивает одним взглядом. Появились пророчества, будто она вскоре спустится с гор во главе огромной армии живых и мертвых и двинется на Рос-Теору, поднимая по пути павших в боях воинов, и это войско жаждущих отмщения мертвецов победит царя Алекоса. Говорили, что она прокляла его, и проклятие уже начало действовать. Кафур понимал, что все это глупые домыслы, однако ему вовсе не хотелось, чтобы они дошли до Шурнапала. Он ломал голову, привлекал людей из Шедиза, что выросли в горах, пытался разузнать о слабостях царицы Евгении. Была идея шантажировать ее, используя дорогих ее сердцу людей, но таких осталось всего двое — сестра и дочь ее мужа, и обе они жили на Островах и занимали высокое положение там. Кафур слышал также, будто царица Евгения была близка с матакрусскими дальними родичами Хиссанов. Однако Камаким Мериан недавно получил пост министра финансов, а его жена, как сплетничали женщины в доме самого Кафура, стала фавориткой великого царя. Так что вариант шантажа отпадал. Он пытался хитростью заманить ее в ловушки, но все его планы оказывались перед ней как на ладони. Подсылал убийц — она разгадывала их намерения еще до того, как они достигали тайных горных троп.