Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Я обещаю. Обещаю не преследовать вас, господин Улицкий. Обещаю не пытаться вернуть Пиону.

— Вот и отлично, — кивнул негодяй, обводя торжествующим взглядом присутствующих. — Отпустите его.

Головорез нехотя убрал нож от горла Антона и толкнул мальчишку ко мне. Я на негнущихся ногах подошла к брату и помогла ему встать, все еще не веря в происходящий наяву кошмар, полностью лишенная какой-либо возможности что-то предпринять, пока Антон не будет в полной безопасности… Кысей угрожающе поднялся, но Улицкий лишь спокойно спрятал бумаги и нагло заявил:

— Не стоит, господин инквизитор. Мы уже уходим. Не надо лишний раз проливать кровь.

Я прижала к себе брата, но Антон возмущенно пробормотал:

— Хриз, нельзя же так просто это оставить! Нельзя отдавать им Пиону… — и попытался вырваться, но я вцепилась в него клещом.

— Счастливо оставаться! — Улицкий шутливо поклонился нам и кивнул головорезам. — Пойдемте!

Но Кысей упрямо перегородил им путь, и я мысленно застонала от того, что может еще произойти.

— Господин Улицкий, вы совершили преступление против веры, поэтому… — не обращая внимания на широкую ухмылку на его лице, Кысей продолжил. — Поэтому вы арестованы. Вы и ваши подельники. За нападение на священнослужителя, угрозы и препятствие дознанию…

— Вы собираетесь в одиночку нас арестовать? — захохотал Улицкий. — Прочь с дороги!

Но Кысей вдруг сунул два пальца в рот и громко свистнул. В комнате мгновенно стало тесно — в нее ворвались монахи.

— Арестуйте их, — приказал инквизитор.

Мне впервые в жизни довелось увидеть, как дерутся братья боевого тимофеевского ордена. Монахи двигались удивительно быстро, смазанными силуэтами. Казалось, им совсем не мешали нелепые рясы, а длинные посохи превратились в грозное оружие. Я лишь успела заметить короткий выпад в солнечное сплетение, от которого один из головорезов упал, как подкошенный. Через полминуты все было закончено, лишь сломанный об голову Улицкого стул и разбитая ваза свидетельствовали о недавней стычке. Бандиты были обездвижены и прижаты к земле, а я только сейчас сообразила, что братьев всего трое. Похоже, мощь Святого Престола действительно несколько недооценивают…

— Вы не имеете права! Я ничего не совершил!

Инквизитор присел на корточки рядом с вопящим на полу Улицким, полез к нему за пазуху и вытащил бумаги.

— Вы дали слово! — заорал Улицкий.

— Это госпожа Хризштайн дала слово, а я вам ничего не обещал, — брезгливо процедил Кысей, прочитал документ и разорвал его на мелкие кусочки. — Впрочем, ее подпись все равно недействительна, как я и сказал. Отправьте их в каменный мешок до предъявления обвинений. Когда закончу дела по текущему дознанию, то займусь ими.

Старший из тройки братьев почтительно склонил голову, махнул рукой остальным, они сгребли головорезов и потащили их прочь.

Всхлипывающая Пиона вытирала лицо Мартену, Тень бросилась наверх, к детям. Дедушка Иволги недоуменно смотрел на происходящее, потом спросил:

— Почему он назвал мою невестку рабыней?

Повисла гробовая тишина, даже Пиона перестала всхлипывать.

— Потому что госпожа Хризштайн до сих пор играет в куклы, — резко ответил инквизитор. — Живые куклы. Меня больше интересует, о каком наследстве шла речь? Что вы еще задумали? Неужели ваша жадность не знает никаких пределов?

— А меня интересует, откуда здесь взялись монахи! — огрызнулась я.

— Покушение на инквизитора — достаточный повод, чтобы запросить поддержку боевого ордена. Жаль, что они прибыли только под утро. Их помощь на пожаре… — он запнулся и тяжело сглотнул. — Или вы думали, я буду сидеть сложа руки и ждать? Можете отозвать своих громил, госпожа Хризштайн, у меня есть охрана получше. Так что вы опять задумали с наследством?

— Ничего с ним не получится, — вдруг ответил Антон, устало опускаясь на стул. — Я слышал, как отчим Пионы говорил про условия…

— Помолчи, Антон! — прикрикнула я на брата. — Пошли в кабинет, там и поговорим. А вас, господин инквизитор, мои дела никоим образом не касаются!

— Уже коснулись, — устало поморщился инквизитор. — Вы постоянно втягиваете в них окружающих, отравляя их жизни. Но с вами действительно бесполезно говорить. Если собираетесь навестить госпожу Бурже вместе со мной, то поторопитесь. У меня еще есть дела. У вас полчаса, больше я ждать не буду.

Я задохнулась от возмущения — какого демона он смеет мне приказывать в моем доме да еще в таком тоне! Но я не успела ничего сказать, потому что Кысей развернулся и вышел из столовой.

Антон выглядел подавленным и усталым, на его щеке красовался кровоподтек, на руках были следы веревки. Я усадила его в кресло, сама села за стол и прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— Прости меня, Антон, — глухо сказала я. — Мне надо было предвидеть, что этот мерзавец так просто не успокоится…

— Но все же обошлось, это я сглупил, когда возвращался домой, — попытался успокоить меня брат.

— А если бы не обошлось? Антон! Ты хоть представляешь, как я… как я испугалась за тебя? Если с тобой что-нибудь случится, то…

Я встала, подошла к нему и без сил опустилась у его ног, прижавшись лбом к его коленям.

— Я сотворила столько зла, что наверное заслужила самую страшную кару Единого… И когда-нибудь я за все заплачу, потому что платить приходится всегда. Но только не твоей жизнью, ясно? Запомни раз и навсегда, Антон. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не вынесу и… натворю очень много бед, превратившись в колдунью… Ты — единственный, кто удерживает меня от забытья в безумии…

— Хриз! — Антон затряс меня за плечо. — Ну не дури. Вставай уже.

— Так что ты должен беречь себя. Поэтому, пока я не закончу дела, ты будешь сидеть дома, — я подняла голову и посмотрела в его испуганные синие глаза. — А как закончу, женю тебя. Еще не решила на ком, но женю. Чтобы быть уверенной, что ты…

— Хриз, почему ты никогда не слушаешь меня? Почему думаешь, что имеешь право решать за других? Я не хочу жениться. Жениться надо по любви, а не…

Я помолчала, прогоняя страшные мысли, потом вернулась за стол и ответила брату:

— Жениться надо по расчету. А по любви женятся лишь молодые идиоты. Да и нет ее, любви. Так что не выдумывай. Но я разрешу тебе самому выбрать…

— Не могут столько людей ошибаться, есть любовь, — упрямо возразил мальчишка.

— Неужели? И как там поживают наши настоящие влюбленные?

Антон скривился и посмотрел на меня с упреком.

— Зачем ты разрушаешь их любовь? Они так любили друг друга, а теперь лишь ссорятся и…

— Что же это за любовь, если ее так легко разрушить? И чем же я ее разрушаю? Я дала им убежище от внешнего мира в поместье, пока идет переделка. Они живут там, представляясь братом и сестрой, в ожидании, что я уговорю родителей на их свадьбу… — я зло расхохоталась. — Только своих денег у них нет, они вынуждены зарабатывать себе на жизнь тяжелым физическим трудом. Приставленный к каждому из них духовник следит, чтобы не случилось блуда, а то родители меня не поймут… Никому из местных нет до них никакого дела, они предоставлены сами себе. И скоро они поймут, что их любовь — лишь выдуманный красивый образ. Чем больше их пытались развести родители и завистники, тем сильнее они цеплялись за эту иллюзию, не замечая, что избранник — просто человек, со множеством недостатков и дурных привычек… А теперь между ними никого нет, есть лишь изнуряющие серые будни, что обнажают все их слабости. Их любовь съедает саму себя!