Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Господи! Вы не потрудились даже узнать подробности?

— Послушайте, Софи все равно никак не могла быть вчера ночью в приюте. Она без посторонней помощи с трудом может ходить.

— Вы так защищаете свою подружку, — процедила я, — что даже не подумали…

— Прекратите, — оборвал меня инквизитор. — Софи мне не подружка.

— А кто же?

— Она — жена моего друга. С ней и Эмилем я учился в Академии. Они оба — мои друзья. Я не позволю вам…

— Что не позволите?

— Из-за нелепой ревности огульно обвинять Софи!

— Вы… — я подавилась собственной слюной от злости. — Вы заговариваетесь! Кто вы такой, чтобы вас ревновать! Не более чем смазливый зазнайка…

— А что же вас так возмутило, если это неправда? — перебил меня Кысей.

— Я возмущаюсь только вашей непроходимой глупостью! — рявкнула я, потом глубоко вдохнула и поманила его к себе пальцем. — Сюда.

Он заколебался, и я нетерпеливо добавила:

— Наклонитесь ко мне.

И когда он все-таки послушался, я вцепилась в воротник его рубашки и с силой притянула к себе.

— У меня нет причин ревновать вас, господин инквизитор, — выдохнула я ему в лицо. — Хотя бы потому, что теперь могу сделать с вами все, что пожелаю, и вы… Вы связаны уговором, помните? Поэтому покорно стерпите…

Кысей вырвался из моей хватки, желваки заходили под красиво очерченными скулами, он злился, а я довольно усмехнулась.

— Кстати, а что вы будете делать, если вдруг Софи окажется той самой колдуньей, что… — я прикусила язык, сообразив, что не следует его провоцировать еще больше и напоминать про погибших детей. Меньше всего мне хотелось снова увидеть пугающую пустоту в его глазах. — Колдуньей, которую мы ищем.

Он не ответил, демонстративно отвернувшись от меня и уставившись в окно. Повисло гнетущее молчание, которое вкупе с мерным покачиванием экипажа подействовало на меня — я прикрыла глаза, прислонилась виском к мягкому кожаному сиденью и скользнула в зыбкую дрему. Однако, когда инквизитор неосторожно пошевелился и шепотом заговорил с Тенью, я вынырнула из сонного забытья.

— Тень, что с ее ногой? Почему она стала хромать еще больше?

— Не знаю, — шепотом ответила Тень. — Я вчера помогла госпоже обработать укусы, а сегодня даже не знаю… В этом ужасе…

Инквизитор вздохнул тяжело, потом потянулся, а в следующее мгновение я почувствовала, как подол моего платья аккуратно приподняли.

— Уберите руки, — сквозь зубы процедила я, неохотно открывая глаза.

Только Кысей выругался и отдернул подол еще выше.

— Какого демона! У вас же… — он схватил меня за лодыжку и принялся ощупывать. — У вас же вывих!

Я попыталась освободить ногу, и неловкое движение вызвало сильную боль. Я зашипела от злости.

— Отпустите и соблюдайте правила приличия, святоша!

— Объясните, как вы умудрились вывихнуть лодыжку? Когда вообще?

— Кто бы говорил! Не надо было толкать меня. Но вы же так спешили броситься в огонь!

Он ошеломленно разжал руки, и я едва сдержалась, чтобы не пнуть его по колену ногой.

— Я… не помню… Но если… Тогда я прошу прощения… Мне правда жаль…

— А я вас не прощаю! И поверьте, заставлю вас пожалеть в полной мере.

Он пропустил мои слова между ушей.

— Вы хоть понимаете, что с вывихом вам надо лежать, а не бегать по…

— Вот именно, господин инквизитор. Давайте прямо сейчас остановим экипаж, и я поеду домой, лягу и буду валяться в постели, в потолок плевать. Эй, извозчик!

— По крайней мере, вам надо показаться лекарю, чтобы он вправил сустав. Как можно быстрее. Иначе могут возникнуть серьезные осложнения.

— А вы сами, что, боитесь вправить?

Кысей покачал головой.

— Я не рискну, можно навредить еще больше.

Экипаж остановился напротив уже знакомого однотипного академического домика, только он был более ухожен, по крайней мере, подстриженная изгородь и поздние хризантемы на клумбе выгодно отличали его от жилья профессора Камилли.

— Обопритесь, госпожа Хризштайн.

Я грубо оттолкнула предложенную руку и, опираясь на зонтик, похромала к крыльцу. Присутствие Кысея уже раздражало, зря я потащила его с собой. В мои намерения входило вытрясти душу из несчастной малышки Софи, а этот защитник лишь будет путаться под ногами.

На требовательный стук дверного молотка открыли незамедлительно. На пороге возникла экономка, маленькая дородная женщина в скромном платье:

— Профессор Гиршем, мы вас ждали только к обеду…

Экономка осеклась, увидев перед собой незнакомку.

— Увы, я не профессор Гиршем, — сказала я. — Госпожа Бурже дома?

— Добрый день, Эжени, — влез инквизитор. — Мы к Софи. Надеюсь, она сможет нас принять.

Женщина растерянно перевела на него взгляд, кивнула и посторонилась, пропуская в дом.

Нас провели в гостиную, где хозяйка дома сидела с карандашом и листом бумаги в кресле.

— Госпожа Софи, к вам господин Тиффано и…

— Госпожа Хризштайн, — помогла я экономке.

Софи привстала, выронила карандаш и недоуменно уставилась на инквизитора.

— Кысей? Что у тебя на щеке?.. Помада?..

А я застыла, разглядывая эту маленькую серую мышь. Девушка выглядела еще хуже, чем при нашей первой встрече. Дорогое платье, обвисшее на болезненно худом теле, тусклые волосы, нездоровый серо-желтый оттенок кожи и тоскливое отчаяние в огромных глазах. Пожалуй, единственное красивое, что в ней было, это глаза. Мерцающий оттенок голубого топаза, что таил в себе пленительно-хрупкую прелесть. Я заблудилась в отражении ее глаз, видя иной образ. Он был слегка блекнущим по краям, но отвратительно насыщенным в середине. Мне виделось спокойное лицо покойницы, уснувшей навеки, что тут же сменилось обтянутым кожей черепом, потом перетекло в тронутый гнилью разложения оскал, а потом лишь зияющие пустые глазницы… Больше не было драгоценной голубизны… Она умрет… Она уже умирает. Я так ясно это осознала, что выругалась, глядя в ошеломленные голубые глаза, и потянулась дотронуться до ее лица, с ужасом ожидая холодного мертвого прикосновения. Реальность и безумие смешались, я перестала их различать…

Иногда я видела другую реальность, реальность прошлого или будущего. Хотя реальность ли? Словно насмешка Единого, словно обидный щелчок по носу, каким он устанавливал собственные, неподвластные человеческой воле правила, играя с жизнями и лишь изредка показывая итог этой игры. Чем плотнее был образ иной реальности, тем осязаемей она была, тем неотвратимей. И сейчас я отчаянно цеплялась за тепло кожи, тепло еще живого человека, пытаясь избавиться от жуткого могильного холода…

Глава 6. Инквизитор Тиффано

— Кысей? Что у тебя на щеке?.. Помада?..

Демон! Я смутился и полез за платком, но в этот момент Лидия вдруг побледнела, выругалась, шагнула к оторопевшей Софи и провела рукой по ее щеке. Что она вообще творит? Софи отшатнулась, но Лидия схватила ее за шею и притянула к себе. У меня мелькнула идиотская мысль, что она собирается ее насильно поцеловать.