Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Погоди, Фарид, — скомандовал профессор, и я чуть не выругалась. Да что ж такое? Красавчик издевается?

— Господин инквизитор, — прорычала я. — Если вы сами ни на что не способны, так не мешайте Фаридушке…

— Где Алекс?

Инквизитор смотрел на меня полными боли глазами, очевидно, воображая себя мучеником веры. Я ему хитро подмигнула. Он тихо выругался, отведя глаза. Я поторопилась ответить за него:

— Он не знает, профессор. Кстати, я тут подумала… Так и быть, забирайте себе инквизитора, а взамен я возьму себе Фарида. Он у вас такой горячий и решительный, не то что некоторые…

— Алекс в монастыре святого Тимофея, — быстро выговорил инквизитор. — Как только она выйдет из этого зала, я сам выпью…

— В монастыре… Посмотрим… Выпьете сейчас, и к прибытию стражи эта тварь будет жива, обещаю…

Профессор приблизился к инквизитору и начал что-то шептать ему на ухо, беззастенчиво касаясь губами его щеки. У меня в глазах потемнело от бешенства. Я чувствовала, как смазываются вокруг меня контуры реальности, каким вязким становится время, как гулко отдает в ушах биение сердца… Холодное дыхание бездны выстуживало любые эмоции, кроме всепоглощающей ярости…

— Прочь от него… — прошипела я, легко отталкивая Фарида в сторону и вскакивая на ноги. — Или я…

— Или что? — профессор с интересом смотрел на меня, не подумав отстраниться от Кысея.

Фарид поторопился схватить меня, однако слабо придерживая, словно колеблясь.

— Или я уничтожу вашу клятую святыню… — выговорила я, набирая в легкие воздух.

Профессор рассмеялся, еще ближе придвинувшись к инквизитору. Тот безучастно смотрел на меня, его губы лишь едва заметно шевелились, словно он молился.

— Вашему Алексу так нравятся песни… песни про море… — мои легкие были заполнены до отказа.

Мне никогда не сравниться с тобой, атаман, но и мой голос достаточно силен, чтобы…

Морю покорны усталые души,

Море само покоряется лучшим,

Там впереди, за тяжелыми тучами,

В мир пробивается новый рассвет…

Я набирала силу, повышая тон звука все ближе и ближе к своей цели, на последней строчке выдав всю доступную мощь, от которой хризопраз на стене вдруг хрустнул, зазмеился трещинами, а лик куховара человеческих душ раскололся и осыпался мелкими брызгами. Профессор испуганно охнул, инквизитор обернулся на звук и выругался. Никто из них не заметил, лишь я довольно смотрела на расколовшийся кувшин, варево с которого медленно заливало каменный алтарь.

— Ой, — сказала я, но получился лишь хрип — голос я все-таки сорвала. — Промахнулась чуток.

Профессор наконец посмотрел на алтарь и увидел, что случилось. Он кинулся собирать остатки варева в крупный осколок. Его руки дрожали.

— Фарид, держи ее, — его голос срывался от злости. — Я передумал, голубчик. Эта дрянь выпьет лекарство, даже если придется заставить ее вылизать здесь все до капли. А после станет послушной…

— Нет! — дернулся в путах инквизитор. — Не надо, прошу вас. Она безумна… Это правда!.. Нельзя предугадать, как на нее подействует… Вы слышите! Прекратите…

Фарид грубо запрокинул мне голову и надавил на щеки. Профессор залил в рот пахучую отраву, в которой я с ужасом узнала хмельной вкус, тот самый, что был у Алекса на губах…

Обычно мне хватало лишь малой толики алкоголя, чтобы мертвецки опьянеть, но странным образом, сейчас я чувствовала, как жар разлился по всему телу…

— Ну вот, голубушка, сейчас вы успокоитесь и расслабитесь, — похлопал меня по щеке профессор и кивнул слуге. — Лука, займись ею. Обнажи все ее страхи…

Я прикусила себе губу, соленый привкус крови вдруг показался таким сладким. Лука растерянно смотрел на меня, а я… Усиленная напитком ярость затопила меня, смывая последние барьеры, и стремительно унося меня в бездну… Зрение туманилось… Я хотела крови… Горячей, терпкой… Фарид уже давно отпустил мое плечо.

— Профессор, — вдруг жалобно сказал Лука. — Я не хочу… Она… Она страшная…

— Делай, что велено! — резко ответил профессор, даже не обернувшись. — У нас мало времени.

Камилли стоял возле святыни, разглядывая повреждения. Лука приблизился ко мне. Его лицо было перекошено страхом. Я улыбнулась ему, мечтая ощутить на языке вкус его крови вместо собственной.

— Давай, Лука, — я быстро подобрала с пола брошенный черепок кувшина и рассекла себе руку.

Профессор не смотрел в нашу сторону. Он нагнулся, собирая с пола осколки камня, как будто мог вернуть их на место. Фарид отступил в сторону, давая дорогу Луке. Тот подошел еще ближе и уставился мне в глаза, врываясь в мой разум. А я и не думала его закрывать, щедро распахнув ему навстречу всю память. Пусть наслаждается, особенно милыми воспоминаниями о подвале колдуна.

— У меня нет страхов, Лука. Давно уже нет. Ничего не осталось. Извини. А ты? Чего боишься ты?

Лука дернулся назад, но я уже выставила вперед рассеченную ладонь, залитую кровью.

— Тебе нравится? — прошептала я, сметая остатки собственного разума и смешивая его с чужим. Таким отвратительно податливым…

…Раздражающий смех брата… Игра, обернувшаяся смертью… Кровь на руках… Страх и вина… Окрик матери… Удары хлыста по спине… Кровь… Мучительный страх наказания… Опять кровь… Белое лицо матери… Никто больше не винит… Но почему же чужая кровь?.. Снова и снова… Лицо профессора… Обещание защиты… И опять кровь… А потом чужие страхи… становящиеся собственными… Калейдоскоп лиц… Профессор Грано… Кровь на его ладони… Вонь мокрой псины… Страх собак… ставший смертельным… Снова кровь… Смерть родителей… Острый запах крови… Вина и беспомощность… Опять кровь… Море крови… Багровая тьма…

Я вынырнула из разума Луки, с трудом собирая капли собственного. Несчастный безумец вызывал чужие страхи, жертвуя частью собственной души. И эти страхи капля за каплей в нем накапливались, и сейчас уже пора… Пора пустить ему кровь…

— Посмотри на свои руки, Лука, — прошептала я, чувствуя, как изменился мой голос, стал чужим и противным. — Ты убил своего братика. Как ты мог? Ты виноват.

Лука оторвал безумный взгляд от моей кровоточащей ладони и перевел его на собственные руки. На них стала выступать кровь.

— Зачем ты убил его? Я должна тебя наказать… Зачем ты убил меня, свою мамочку? Ты опять виноват… Посмотри внимательно, ты видишь, твоя кровь требует наказания?

Из носа Луки хлынула кровь, он попытался зажать ее ладонью. Профессор ничего пока не замечал, собирая осколки. А Фарид мне не мешал. Я приблизилась к Луке, провела ладонью по его рту, поднеся его кровь к своим губам.

— Ты можешь исправить все. Искупить собственной кровью… Всей кровью… Когда в тебе не останется ни капли, ты будешь прощен… Ты же этого хочешь? Избавиться от страха и вины…