Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Я… Я не помню…

Отец Валуа снял очки и еще раз внимательно вгляделся в мое лицо.

— Что ты имеешь в виду?

— Профессор заставил меня выпить свой отвар. Отвар забвения. Я сопротивлялся. Даже губу прокусил до крови, но не помогло. А после все как в тумане. Помню, что молился. Помню, как начал кровоточить образ заступника в камне. Как страшно закричал Лука, истекая кровью…

Кардинал Блейк не выдержал и сполз со стула под стол. Его вырвало. Отец Валуа брезгливо посмотрел на него и покачал головой.

— С кем приходится работать! Кардинал Блейк, идите проспитесь, смотреть противно. Пошли отсюда.

— Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо влез? Все документы по методике профессора сгорели вместе с его домом. Это скандал. Святой Престол и орден Пяти столько вложили в эти исследования! И все прахом. И кто-то должен будет за это ответить. И ты же догадываешься, кто это будет?

Я разозлился не на шутку.

— Да какая к демону методика, если профессор опаивал своих пациентов, насилуя их разум и тело! Он не лечил безумие, он создавал колдунов! Я уверен, что это преступивший черту Алекс виновен в пожарах. Как и Лука виновен в смерти профессора Грано, напугав его до смерти. А Фарид? Он убил троих братьев ордена. Троих лучших братьев. Один против троих. Как такое возможно обычному человеку?

— Замок на воротах Академии был вскрыт, а окно в здании разбито. Ответь мне честно, кто еще был вчера ночью в Зеленом зале?

Я похолодел. Мы стояли в коридоре, мимо нас прошел стражник, дав мне лишнюю минуту на обдумывание ответа.

— Говори.

— Я не уверен. Все было как в тумане, — я прикрыл глаза. — Но мне показалось, что… Да нет… Это невозможно!

— Что? Да говори уже!

— Мне показалось, что фигура из камня воплотилась и прошла мимо меня… Серый… Серый Ангел…

Отец Валуа выругался так витиевато, что я почувствовал, как начинают гореть щеки. Даже не знал, что он умеет так.

— Отец Валуа, а кто был шестым? — неожиданно даже для самого себя спросил я.

— В смысле?

— Всего известно пять заступников, но в легенде, в запрещенной ее версии говорится о шестом, который стал отступником. Который вернется и…

Церковник вдруг горько улыбнулся.

— Если бы только это могло произойти… Увы…

— Не понимаю…

— А тебе и не надо. Шестой возвращался каждый цикл, каждые двести лет, чтобы искупить свой грех, но после Синей войны… Никто из этого проклятого рода никогда уже не вернется… А наши земли поглощает мрак безумия…

Церковник смотрел мимо меня, на его лице было написано безмерная усталость человека, заглянувшего в сердце бездны. Я неловко кашлянул, поспешив оторвать его от горестных дум.

— Отец Валуа, позвольте мне поймать безумцев. Они опасны. Надо объявить тревогу, никого не выпускать из города. Обыскать все места…

— Ты отстранен. И я отменил срочное собрание городского совета. Даже не спорь. Возвращайся домой, — он тяжело вздохнул и кивнул в сторону кабинета. — Я сам займусь, от этого жирного борова толку не дождешься! Клятый пьяница!..

Я не стал спорить с церковником. Вместо этого я нашел Януша и попросил сообщать мне обо всех действиях городской стражи, отца Валуа и даже кардинала. Но прежде всего мне надо было заняться Лидией. Она говорила, что нашла Алекса. Было ли это блефом? Но профессор ей поверил, когда она упомянула о прокушенном пальце. А с другой стороны, откуда она могла об этом узнать? Едва ли Алекс рассказал бы ей такие подробности. Она могла просто заметить укус и на ходу придумать. В любом случае, ее непременно надо было вывести из забытья. Чем дольше она остается в таком состоянии, тем выше риск, что об ее участии в этом деле станет известно. Господи, и за какие грехи ты меня караешь?

В лавке мастера-кукольника было шумно. Почтенное семейство выбирало куклу для своей маленькой дочери. Рыжеволосое создание голосило на всю лавку, требуя непременно вон ту большую, с голубыми глазами. Отчаявшаяся мать пыталась призвать девочку к порядку, а отец семейства с внушительным животом невозмутимо торговался с мастером. От детского крика у меня звенело в ушах. Я на секунду представил на ее месте Лидию с куда более сильным голосом, и мне стало плохо.

— Что желаете, господин инквизитор? — учтиво спросил мастер.

На меня смотрели несколько десятков стеклянных глаз разных оттенков. Куклы казались пугающе живыми. Их фарфоровые лица в обрамлении вьющихся локонов улыбались или печалились, протягивая ко мне искусно сделанные пальчики.

— Мне нужна… большая и красивая.

— Понимаю, — улыбнулся мастер. — Тогда взгляните на эту. Чудесная Лилит с белокурыми локонами и синими глазами, мечта любой девочки, платье из мирстенских кружев и себярского шелка.

Кукла чем-то неуловимо напомнила мне Лидию.

— Сколько?

— Пятьдесят, — угодливо поклонился старик.

— Сколько? — переспросил я. — Пятьдесят чего? Золотых?

— Да, ваша святость. Локоны из конского волоса. Тончайший фарфор. Взгляните на глаза. Это же окорчемское стекло. Его блеск будет радовать вашу девочку и сохранится для ее детей, и детей ее детей…

У меня в кармане было всего десять золотых. Я уже досадовал на себя, что зашел в эту лавку. Надо было выбрать попроще, на рыночной площади нашлись бы торговцы обычными деревянными куклами. С другой стороны, Лидия наверняка была балованным ребенком и привыкла к дорогим игрушкам.

— Если у вас с собой столько нет, — торопливо сказал старик, как будто прочитав мои мысли, — то нестрашно. Вы можете оставить расписку.

— Спасибо, но это слишком дорого, — мое месячное жалованье составляло всего сорок золотых. — У вас же есть что-нибудь подешевле?

Мастер недовольно подкрутил длинные седые усы, потом кивнул.

— До десяти золотых, пожалуйста, — торопливо попросил я.

— Тогда, увы, — развел руками старик. — Самая дешевая кукла здесь стоит двадцать пять золотых.

Демон! Видеть еще одну истерику Лидии я совершенно не хотел.

— Показывайте за двадцать пять.

В результате я ушел из лавки с Лилит, справедливо рассудив, что нервы дороже месячного жалованья.

В экипаже я отложил подарок в сторону и вытащил дневник. Даже держать его в руках было противно, словно он насквозь пропитался пороком и болью. Стараясь не вчитываться подробно, я перелистывал его в поисках описания, как действует отвар забвения.

"Память возвращается к Фариду, чтобы я не делал. Надо попробовать усилить дозу…"

"Ивер — мой новый пациент. Я должен преуспеть. Как же он красив, но нельзя оставить его у себя. Его родители очень богаты. Это мой шанс. Он страдает навязчивыми состояниями, не может выходить в свет…"

Господи, неужели речь идет об Ивере Арметино? Внуке помчика Арметино, который в родстве с князем?