Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Вечером получишь, — твердо сказал я. — Если будешь себя хорошо вести.

Я хотел узнать, какие события сохранились в ее памяти, но Лидию невозможно было удержать на одном месте. Она порывалась куда-то бежать, ее взгляд постоянно блуждал, не в силах сосредоточиться на собеседнике, а еще она постоянно крутила что-нибудь в руках. Попытка отобрать у нее банку закончилась истерикой, Лидия расколотила ее об стену, порезалась и расплакалась, требуя называет себя Хриз. Я взмок, пытаясь заставить ее вспомнить хоть что-нибудь, а потом еще просто стоял какое-то время, глядя, как она продолжает разносить кухню в поисках сладкого.

Я вышел в гостиную, где уже сидел встревоженный Антон. Он вскочил на ноги, взглянул на меня и побледнел:

— Что? Что она натворила?

Софи за его спиной лишь горестно вздохнула и покачала головой.

— Она… — у меня слова застряли в горле. — У нее… временное помрачнение… Лидия все забыла… Но она вспомнит… обязательно вспомнит…

— Как забыла? Что именно забыла? Где она вообще?

— На кухне… Доедает варенье.

Мальчишка бросился на кухню, а я опустился на диван, беспомощно прошептав про себя:

— Может, она хоть его вспомнит…

Софи тихо сказала:

— Удивительно, какие они разные. Антон такой воспитанный и приятный молодой человек, а его сестра… Я так и не поняла. Что с ней? Эжени рыдает, а Эмиль ушел в Академию мрачнее тучи…

— Господи Единый, она все забыла… Из-за меня…

— Почему из-за тебя? Разве ты заставлял ее пить?

— Нет, но…

— Так и не кори себя, — Софи чуть помедлила. — И спасибо, что вернул мой кулон. Хотя уже и неважно…

Я застыл, неожиданно осознав, что теперь мне вместо Лидии придется вмешаться в их личную жизнь.

— Софи… — я замялся. — Лидия не просто так отобрала у тебя кулон.

— Неужели? Ты еще скажи, что она сделала это из лучших побуждений.

— Почти. Вы с Эмилем должны… помириться.

— А мы и не ссорились.

— Но вы должны… Демон, я даже не знаю, как сказать. Поэтому просто передам ее слова. Лидия уверена, что твое состояние может усугубиться, если ты не родишь.

Я отвел глаза, не смея смотреть на Софи.

— Да кто она такая? — возмутилась девушка. — Ей откуда знать? Она же не лекарь!

— Она что-то увидела в тебе, и я бы не стал пренебрегать ее советами. Вы же с Эмилем любите друг друга. Так в чем сложность?.. — я беспомощно замолчал.

Софи встала с дивана и подошла к окну, отвернувшись от меня.

— Ненавижу ее, — вдруг произнесла она. — Советует она… Спасла мне жизнь, а взамен разрушила… веру в мужа… Лучше бы это я выпила тогда отраву, чем сейчас сомневаться в Эмиле…

— Ты о чем? Он любит тебя.

— Ты ведь знал тогда? Об этом споре?

Мне стало нестерпимо стыдно за друга, как и тогда, два года назад. Я молчал, не зная, что сказать.

— Я думала, что моей любви будет достаточно, чтобы Эмиль тоже полюбил меня. Не позволяла себе даже тени сомнения. Ведь он же женился, отказался от титула ради меня, поссорился с семьей. Даже когда твоя Лидия говорила гадости про него и Ниночку, я не верила. Но потом она оказалась так страшно права… И я… Когда Лидия забрала кулон, у меня словно сердце вынули… — ее голос опасно задрожал.

Я встал и подошел к ней.

— Эмиль любит тебя. В этом я уверен. Я видел, как он страдал от собственной беспомощности, когда говорил о твоем состоянии, видел, как ему было плохо. Я знаю своего друга. А еще… Еще я знаю Лидию. И если бы она думала, что Эмиль тебе изменяет, она бы не стала молчать. Поверь мне, она бы вдоволь поиздевалась, ковыряясь в твоей ране. Но врать бы не стала, понимаешь? Лидия сама заговорила о вашей любви, забрала кулон, чтобы заставить вас о ней вспомнить. А может из зависти, что она у вас есть… Как ты думаешь, что она сказала тогда Эмилю на ухо?

Софи обернулась ко мне, в ее глазах стояли слезы. Она молчала.

— Поговори с Эмилем. Вы же почти перестали общаться. Просто поговори. Он не станет тебе лгать. Он любит тебя, так что позволь ему это доказать. Любовь, как и вера, исцеляет, не отказывайся от нее. Я знаю, что…

Я не успел договорить, потому что с кухни раздался дикий вопль, следом грохот чего-то тяжелого. Я бросился на шум, но столкнулся в дверях с Антоном. Юноша выглядел обескураженным и подавленным.

— Господин инквизитор, — торопливо сказал он. — Она меня не узнала.

Сердце рухнуло вместе с последней надеждой. Придется читать дневник профессора, чтобы узнать, как протекает забвенье. Я был уверен, что оно временное, поскольку и Фарид, и Лука помнили не только детство, но и события взрослой жизни, как например, у охранника сохранились навыки, приобретенные на арене.

— Ей надо вернуться в привычную обстановку, — сказал я. — Среди домашних она быстрее вспомнит себя…

— Я не могу ее забрать, — виновато опустил глаза Антон.

— Я не понимаю, вы отказываетесь?..

— Вы не знаете, какой она была в детстве. С ней же вообще сладить никто не мог. А сейчас даже представить страшно… Я не справлюсь…

— Подождите, — вмешалась в разговор Софи. — Вы что, хотите ее здесь оставить? Пусть дальше дом разносит? Кто за ней смотреть будет? У Эжени уже истерика случилась!

— Господин Тиффано, пожалуйста, — Антон посмотрел мне в глаза. — Я не могу привести ее домой. Она меня не помнит. Я для нее чужой. Сами подумайте, она ведь не в себе. А дома… дети. Это опасно.

— Какие еще дети? Господи, у нее есть дети? Она разве замужем, Кысей? И сколько их?

— Пятнадцать, — потерянно выговорил я. — Пятнадцать сирот, которые остались без крыши над головой после пожара. Я забыл о них…

Софи негромко охнула за моей спиной, а Антон обреченно вздохнул.

— Я постараюсь все уладить. Но мне надо время. Хотя бы до завтра. Пойду к отцу Георгу. Может, он сможет пристроить куда-нибудь детей постарше. Или мне придется снять комнату в таверне. Демон! Если среди купцов станет известно о состоянии сестры, все ее дела пойдут прахом! Прошу вас, господин инквизитор, присмотрите за ней хотя бы сегодня.

— Но я тоже не могу привести ее к себе, — растерялся я. — Разве что в монастырь… Но там…

— Она может остаться здесь, — вымученно сказала Софи. — Но только ради тебя, Кысей. И ты сам будешь с ней сидеть. У меня даже сил не хватит, чтобы сладить с ней, а Эжени… Та боится ее до дрожи.

— Спасибо вам, — поклонился юноша Софи. — И простите мою сестру. Она незлая… Просто… А, неважно…

Антон чуть помедлил, явно колеблясь, потом решился.

— Господин инквизитор, пожалуйста, не позволяйте ей сесть вам на голову… Хриз и сейчас не подарок, а в детстве вообще была оторвой… Еще смотрите, чтобы она не довела себя до истерики. Это опасно, может начаться приступ, удушье, кровь из носа, потеря сознания… Если видите, что к этому идет, то лучше всего дать ей пощечину и прикрикнуть. Бабка только так с ней и справлялась. Я завтра ее заберу, обещаю. Потерпите.