Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Да уж… — пробормотал отец Валуа.

— Но я и не думал, что его охранник посмеет напасть на меня, убить братьев… Профессор хотел опоить меня своим отваром, чтобы…

Я замялся, не зная, как выговорить, мне было отчаянно стыдно, словно я сам с головой искупался в мерзости блудливого греха.

— …Чтобы сделать своим последователем… как и Луку… как и Фарида…

— И как же тебе удалось вырваться? Ведь он же… — отец Валуа и сам замялся, неожиданно смутившись, — он же не успел?.. У тебя прокушена губа, кстати…

— Конечно, не успел! — возмутился я, пытаясь прикрыть зияющие прорехи в порванной рубашке. На плече горели царапины, оставленные Лидией, но надеть мантию, пропитавшуюся кровью, было выше моих сил.

— Я молился, вознося просьбу о защите заступнику Тимофею. И его образ, — я кивнул в сторону инталии, — вдруг начал кровоточить, а потом треснул…

Мне стоило немалых трудов пересилить себя, зачерпнуть кровь и оставить ее в трещинах на хризопразе, создавая себе легенду. Хоть я осквернял святыню, уже доселе не раз оскверненную, но все равно чувствовал себя святотатцем. Но Зеленый зал в любом случае будет закрыт. Я собирался приложить к этому все усилия.

— У Луки при виде крови на камне случился приступ. Это было страшно, он за считанные секунды полностью истек кровью… А Фарид… Он тоже сошел с ума при виде божественного заступничества. Он сначала освободил меня, а потом попытался убить, а потом и вовсе обезумел от похоти и напал на профессора…

Последние объяснения были настолько притянуты за уши, что я лишь стыдливо опустил взгляд в пол, полагаясь на волю Единого. А в следующую секунду у меня в глазах потемнело, потому что я увидел на полу серебряную шпильку. Очевидно, она выпала, когда Фарид схватил Лидию за волосы и бросил на скамью, чтобы… Я пошатнулся и торопливо бросился к лавке, без сил опустившись на нее и наступив ногой на безделушку.

— Что с тобой, Кысей? — обеспокоенно спросил отец Валуа. — Ты побледнел…

— Мне… нехорошо, простите…

— Понимаю, конечно… Ты посиди, успокойся, — церковник отвернулся и подошел к святыне, разглядывая кровавый потек на облике незнакомца. — Удивительно…

Я воровато оглянулся, наклонился, схватил шпильку и сунул в карман брюк.

— Но ты же понимаешь, что в твою историю никто не поверит? — продолжил отец Валуа. — По крайней мере, пока не будут найдены убедительные доказательства…

Я возмущенно вскочил на ноги, стискивая кулаки.

— А мои слова недостаточно убедительны? А эти записи… — я бросился к алтарю и припечатал к камню специально вырванные страницы из дневника профессора. — Они же сделаны рукой профессора. Там живописуется… Господи Единый!.. как Камилли насиловал Алекса…

— Откуда они вообще здесь взялись? — спросил отец Валуа, брезгливо поморщился, нацепил очки на нос и взял страницы. — И где остальное?

— Полагаю, что Фарид ревновал профессора к остальным… последователям. Потому что он швырнул их Камилли и стал его обвинять… — я окончательно заврался, дневник профессора в кармане вдруг показался тяжелым.

Меня шатало от усталости, а голова уже плохо соображала. Я боялся, что скажу лишнее или проколюсь на мелких деталях.

— Святой отец, могу я идти? Я не очень хорошо себя чувствую…

Отец Валуа оторвался от записей, на его лице было написано отвращение. Он скомкал страницы, потом нехотя разжал руку и заново расправил их.

— Иди, Кысей, — его голос звучал глухо, а когда он поднял на меня глаза, мне стало нестерпимо стыдно от того, что я лгу ему. Он смотрел на меня с искренним участием. — Отдыхай. Я лично займусь этим делом. Отец Павел будет в ярости… Но я… я на твоей стороне. Я не позволю им… — церковник не договорил, лишь грязно выругался.

Я кивнул ему на прощание, боясь не справиться и голосом выдать себя.

Я торопился к дому Эмиля. Плащ, одолженный мне Янушем, был узок в плечах и плохо защищал от пронизывающего ветра. Но холодно мне не было. Я чувствовал себя настолько мерзко и грязно, что хотелось искупаться в море, несмотря на приближающийся шторм.

В окнах горел свет, хотя было далеко за полночь. Я застыл на пороге, собираясь с духом. Я скрыл участие Лидии, но если она переступила черту, мне придется… Я не смогу закрыть на это глаза.

Дверь распахнулась, на пороге возникла встревоженная Софи.

— Господи, Кысей! Что случилось? Эмиль ничего толком не объяснил… Заходи же скорей, ты… Боже, да ты же замерз!

— Как Лидия? — выдавил я, только в доме осознав, что действительно продрог до костей.

Софи возмущенно всплеснула руками.

— Да ты совсем уже!.. О себе подумай лучше! Ты из-за нее вляпался непонятно во что! А ей-то что, что с ней станется. Напилась она, к утру проспится и будет как новенькая, как сказала профессор.

Я зашел к Эмилю, поблагодарил и вернул ему меч. Он лишь молча кивнул в ответ и тяжело вздохнул, глядя на мой потрепанный вид. Я попросил его прямо с утра отправить посыльного к Антону. Бедный мальчик и так должно быть с ума сходит, не зная где его непутевая сестра. Потом возле меня захлопотала Эжени, согрела воду, принесла вещи хозяина, чтобы я смог переодеться. Я с остервенением тер лицо, потом руки и тело, словно вода и мыло могли смыть с меня всю грязь сегодняшней ночи. Мне до сих пор чудились похотливые пальцы профессора на моем лице, отвратительная вонь опиума и трав, а запах крови, казалось, намертво въелся в кожу. Но страшней всего было вспоминать Лидию. Она убила Луку, я более не мог себя обманывать. Узнала каким-то образом о его страхе и вызвала его… И какие ужасы он увидел в ее памяти, что отшатнулся от нее, как от огня? Я зажмурился, пытаясь прогнать страшные воспоминания, а потом подскочил от внезапно пришедшей мысли. Я бросился к сброшенной одежде, торопливо вытащил дневник и стал лихорадочно просматривать его в поисках рецепта отвара забвения. Он нашелся на первой странице. Так и есть, в состав входила кошачья трава, опиум, спирт, красавка, корень вознесения, незнакомое название какой-то вытяжки животного происхождения и вода. Убойная смесь, неудивительно, что Лидия как с цепи сорвалась.

Какой она проснется? Будет ли помнить сегодняшние события? Да и останется ли вообще человеком?..

На пороге ее комнаты я столкнулся с Софи. Она решительно преградила мне дорогу.

— Кысей, я хочу знать. Сколько ты ей должен? Я уверена, что можно что-нибудь придумать. Ты не должен губить из-за нее свою жизнь…

Я недоуменно уставился на девушку.

— О чем ты?

— Эмиль сказал, что ты попал в беду. И совершенно очевидно, из-за кого. Во что она тебя втянула? Ты не видишь, что она пользуется тобой? Напилась где-то, а ты ее выручай…

— Софи, все совсем не так…

— А как? — требовательно спросила она. — Кысей, да опомнись же. Такие, как Лидия, заносчивые богатые красотки, они думают, что им все сойдет с рук. Я таких много повидала в Академии. Они пользуются людьми в свое удовольствие, играют ими, просто потому что им скучно. Ты разве не помнишь, как было…