Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

– Ты признаешься, что нас продал, – крикнул Таммур.

– Я платил за нашу безопасность! Сто пятьдесят – вот выкуп, который мне пришлось заплатить за всех остальных.

– Вот, значит, как, – проговорил Шпат. – Торгуем людьми. Торгуем нами. Говоришь, ты кладешь деньги в наши карманы – это про пару грошей в награду за все страдания? Мой отец хотел, чтобы Братство обеспечивало простой народ. Он видел, как Гвердон подпадает под власть более крупных сил: ремесленных гильдий и церквей, и он…

– Всегда так и было, – перебил Хейнрейл. – А ты – дурак, коль считаешь, что может быть по-другому.

– И он хотел сделать Братство не таким, как они. Лучше. Если город нельзя реформировать, то тогда воровство – единственный путь дать людям то, что они заслужили, выделить честную долю городского богатства. Сколькие тут считают, что им досталась честная доля? Сколькие тут думают, что Братство работает ради них? – Комната разразилась криками: возгласами поддержки, ревом одобрения – и глумливыми насмешками.

– Давайте решим вопрос здесь! – Таммур замахал, призывая к тишине. – Я объявляю голосование: кто должен быть предводителем? Высказывайтесь! Вам слово! – Он играет в творца королей – или же надеется на ничью, и тогда ради компромисса коронуют его самого?

– Ладно. – Кто-то подсунул Хейнрейлу ящик, чтоб его было видать всей толпе. Он на голову ниже большинства, тогда как Шпат унаследовал отцовскую долговязость. Сзади кое-кто проорал приветствия, пока Хейнрейл влезал на ящик, но куда чаще выкликали имя Шпата. Даже Мири и прочие, кто пришел с мастером, выглядели подавленно.

– Вы меня знаете. Вы знаете, на что я пошел ради вас. Если, по-вашему, я повел вас верной дорогой в эти тяжелые времена, тогда голосуйте за меня. Если считаете, что я поступил с вами неправильно или что детские сказки о городе веселых разбойников, раздающих бедным, принесут вам больше пользы, голосуйте за Шпата. – Хейнрейл умолк, будто уже собираясь сойти вниз, а потом добавил: – Иджа я знал. Я был там, когда его вешали. И слава богам, что так вышло, ибо, останься мастером он, мы все кончили бы петлей или чаном. Да, он был великий человек, великий мыслитель. Но он был дурак, и если вы пойдете за его сыном, значит, тоже будете дураками.

Редкие выкрики поддержки, быстро поглощенные многоголосицей сторонников Шпата. Он выступил вперед, внезапно разволновавшись. Язык стал как каменный. Он оглядел собрание. Воры – каких знал всю жизнь, воры, с которыми вырос. Незнакомые, новички, прибывшие в город ни с чем, пришедшие в гильдию, чтобы выжить. Те, кто был беден всегда, и те, кто съехал в Мойку по наклонной, опустился вниз, когда колесо удачи повернулось, вознося кверху алхимиков.

Все они ждали, надеялись, что отныне он будет за них говорить, за них драться. Такова была мечта Иджа – вложить в руку бедноты нож, сделать поединок честным.

В уме проплывали разрозненные строки рукописи Иджа, и он хватал их и принимался читать их вслух. Он понятия не имел, осмысленны или нет его слова, но продолжал говорить, пока не потонул в гуле толпы.

– ИДЖСОН! ИДЖСОН! ИДЖСОН!

Кровь ударила по его незасоренным венам. Каждый дюйм его тела охватил огонь. Хлопки и приветствия, алкагест для души, растворяли страхи, вдыхали в его окостенелые мечты новую жизнь.

Народ рядами устремился мимо него, к Таммуру и жетонам для голосов.

Кари выскользнула из толпы, как только начались речи. Присутствие здесь Хейнрейла обескуражило ее. Она собиралась встретиться с ним на сточном судилище через день-два, когда у нее будет время подготовиться. Ее инстинктивная реакция на неожиданности – бегство, а убегать нельзя. Теперь, когда Шпат воплощал ее план. Поэтому она слиняла на край сборища – так далеко, как могла, не покидая зал. И высматривала Мирена или Крыса – с Хейнрейла станется тайком попытаться прирезать ее в толпе, а она не обвешана броней, как Шпат.

Молчание колоколов притупляло чувства. Теперь она неполноценна и не уверена в себе. Голос Шпата взлетал над собранием, он рассказывал, как даст отпор гильдии алхимиков, как заберет у них город, но настроение толпы для нее оставалось загадкой. Даже если здесь они победят, неизвестно, будет ли этого достаточно. Мойка уже на стороне Шпата, но Мойка – это не весь город. В других частях есть другие воры, и они могут быть по-прежнему у Хейнрейла на прикорме.

Сюда, расталкивая народ, продвигался телохранитель Хейнрейла. Кари забеспокоилась, не собрался ли он напасть, и отступила, ища укрытие. Но громила только расчищал в давке путь. К ней несмело, бочком подкрался Хейнрейл. Он осунулся, стал ниже ростом – не таким он сюда заходил. И казался очень, очень усталым.

Ее нож уже в руке. А под рукой его ребра.

Перемирие, напомнила она себе.

– Ах, Кари, – сказал Хейнрейл. – Верно ли, что ты посвящена в секреты каждого из людей?

– Вполне верно.

– Кроме моих, однако. – На его пальце покачивался амулет. Амулет матери на серебряной цепочке.

Кари двадцать лет носила этот талисман на шее, ни на миг не снимая, пока Хейнрейл не отнял его. Однако сейчас она смотрела на него словно впервые. Он был изготовлен из темного металла под потертой эмалью – определить металл она никак не могла. Перед ее глазами он загорался тьмой, вспыхивал скрытой силой. Стало понятно – сила пробудилась в нем и в ней самой одновременно, и кулон как-то участвовал в ее посвящении этой силе при Башне Закона.

Она дернулась за цепочкой, но Хейнрейл быстрее, и амулет исчез под рубахой.

– Так я и думал. Мне не дано твоих сил, но я знал, в тебе что-то не так, сразу как спалил на воровстве твою задохлую тушку. Я все про тебя знаю, Кариллон Тай.

– Ты не знаешь ничего. А если б знал, не стал бы общаться с алхимиками.

– А с кем общаешься ты? Полагаю, ты знаешь, откуда берутся твои видения. Мы оба заключили сделки с чертями. – Он вздохнул, пригладил голову. Выглядел он измученно. – Понимаешь, я этого не хотел. Я любил Иджа и заботился о его сыне. Его хотели выкинуть из гильдии, когда он заболел. Я не дал им. Больной – не значит бесполезный. Я имею в виду – погляди на него. Гляди! Не прошло двух недель, а вы обставили меня . Честь и хвала вам обоим.

– Дай неделю сроку, и мы тебя вообще уроем.

– Встречное предложение. Ты убеждаешь Шпата отменить вызов. Вали на Таммура за дурной совет – тут ты не погрешишь против истины. Шпат становится моей правой рукой, занимает место Холерного Рыцаря. Я буду тебя защищать. Мы работаем вместе, дадим отпор…

Шпат кончил речь. Оглушающая тишина. Таммур встал на стол, взмахнул руками и призвал голосовать. Толпа устремилась вперед, бросать жетоны в горшок. Квадратики черной ткани за Хейнрейла. Разумеется, камешки за Шпата.