Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

Позже она сложит по кускам, что произошло. Хейнрейл привел с собой ползущих, по крайней мере дюжину гадов, и каждый был могучим волшебником. Их он держал про запас, прятал в толпе и за стеной в переулках, пока Роша не нарушила слово и не попыталась его арестовать. И тогда началась бойня. Алхимики и воры Шпата приняли самый страшный удар колдовских сполохов, но пострадали и сторонники Хейнрейла. Например, его новый телохранитель – его кривые ножи потом нашли возле обугленного скелета: смертельные чары разъели даже кости, что крошились в прах от прикосновения.

Позже, много позже, она будет оцепенело бродить среди руин многоквартирного дома, оглядывая разорение и сознавая свою долю вины.

Она проплыла под водой сколько смогла, а потом еще три-четыре гребка, загоняя себя за предел своих сил. Ладонь сомкнулась на склизком камне того берега канала, и Кари выползла из воды. Словно выдра, она шустро юркнула в сторону и помчалась в манящую тень.

Большой дом стал горящим муравейником. Туда-сюда сновали темные силуэты, выделяясь на фоне мертвенного колдовского пламени. Выжившие алхимики, не сальники, а вроде как люди, удирали назад, к Нищему Праведнику. Крики, свистки – подходила стража, с мыса Королевы маршем шли батальоны. По улицам грохотали повозки, покидая район пожара. Она не могла сказать, сколько воров спаслось и где сейчас Шпат, но полагала, что он еще жив.

Во тьме шастали сальники, искали ее. Она увидела того, кто раньше был Джери Тафсоном, его лысеющая макушка нынче зияла, и в ней горела свеча. Он стоял на другом берегу канала, наклонившись к земле, вынюхивал следы Кари. А потом расправил восковые ноги и махнул через канал, преодолев его единым прыжком.

Кари понеслась под уклон Мойки, шатаясь и поскальзываясь в темноте. Легкие, иссохшие от токсичной гари погибающих сальников, резало, когда она глотала воздух. Под ногами расползался мусор. Мокрые булыжники обманули ее, и она растянулась, но собралась и встала двигаться дальше.

Слева на крыше вспыхнул свет, это сальник – не Джери, а ставшая свечой женщина – запрыгнул туда. Чудище засекло ее и запрокинуло голову, испуская свой нечеловеческий визг – похожий звук получается, когда закаливают раскаленное железо. Рядом с ней собирались другие, их огни очерчивали контуры больших домов и лачуг дюжиной фальшивых восходов.

Удалось бы добраться до путаницы построек у Болотной площади, там можно попытаться скинуть погоню. Она хорошо знала то место, у Крыса там было логово, и все дома по-прежнему в темноте: сальники туда еще не нагрянули. Блин. Если продолжать двигаться по этой улице, то придется миновать Святой Шторм. У церкви Нищего Праведника сальники, и если к Святому Шторму нагнали других, то она прибежит прямо к ним. Надо сворачивать.

Кари заметила низкий каменный забор и полезла через него. Она была уже наверху, как на нее прыгнул сальник, попытавшись сбить ее во внутренний двор. Он подлетел, и она изогнулась, отстраняясь с его пути, ступней зацепилась за грубый кирпич и на мгновение сумела зависнуть вниз головой – и сальник промахнулся, холодные землистые руки не нашли в ней опоры. Сальник тяжело ухнул во двор, грохнувшись в чей-то курятник. Солома моментально подхватила огонь, и сальник завизжал, когда обнаружил, что заперт в горящем сарае. Куры кудахтали в ужасе, панически хлопали крыльями – и дали ей время пересечь двор и вскарабкаться на дальний забор, пока не подоспели новые сальники.

Темнота – ее друг. Где темно, там нет никакой алхимической мрази. И сейчас над Болотной все еще висела тьма.

Она припустила по улочке за домами, по старому коровьему гону тех времен, когда на западе города стояли фермы. В глубине разума ей слышался голос Онгента, вещавший об истории города. Кости прошлого торчат наружу, уродуя настоящее.

Она почти добралась, когда коровий гон озарился светом. Ее нашли. Сальники мчались по заборам – и слева от нее, и справа, их шаги стучали быстрее ее запыхавшегося сердца. Сзади третий, нагоняет.

И тут Кари с разбегу врезалась – в нечто, по ощущениям похожее на железный столб. Она рухнула навзничь – измочаленная, оглушенная. Над ней высилась женщина. Средних лет, вполне дюжая, лохмотья прикрывают, похоже, доспехи. Кари попробовала заговорить, остеречь, чтоб та убегала, но пропало дыхание.

– Это, несомненно, ты, Кариллон Тай, – проговорила женщина. – Мы тебя ищем. Надо поговорить – тебе и мне.

Ближний сальник шикнул и махнул ей проваливать немедля , под страхом той лютой кары, какую сальники сочтут потребной. Женщина-воин обнажила меч, жестом приглашая их нападать.

– Так и быть. Давайте.

Трое сальников прыгнули вместе. Три косых черты прорисовал ее огненный меч, и коровий гон покрыла болтушка из липких восковых потрохов. Кари перевела дух и попробовала удрать, но четвертый взмах, на этот раз плашмя, опять ее повалил. У этой женщины невообразимая сила и быстрота.

– Так, а ну-ка все-таки поговорим. Я – Алина.

Эладора лежала в кровати, прислушиваясь к шумам в этом странном доме. Вопреки усталости ей не спалось. Она замирала всякий раз, улавливая шаги, страшась, что кто-нибудь из этих людей войдет в маленькую комнатушку на чердаке, куда ее поместили.

В какой-то неведомый ночной час – колокола в городе молчали, поэтому она понятия не имела, сколько тут провалялась, – послышались крики, топот бегущих ног. Загудели сердитые голоса – прибыл очередной секретный гонец из, похоже, неисчислимой шпионской сети Синтера. Она навострила уши, но разобрала лишь полразговора. Они говорили об упырях, о войне под городскими улицами. В глубине случилось какое-то несчастье, какой-то ужасный разгром. Сперва она подумала, что это, должно быть, смерть старейшины упырей под Священным холмом, но потом ясно услышала слово «веретенщики».

Веретенщики. Множественное число. Более одного бесформенного ужаса. Страха при этой мысли хватило согнать ее с постели. Она припала к полу и прижала ухо к доскам. В памяти всплыло, как она делала то же самое в Вельдакре, вслушиваясь, не зазвенит ли в гостиной бокал, сообщая о том, что этой ночью вместо священного текста мать посвятила благочестивое рвение бутылке.

Голос Синтера тих и прохладен, но говорит он непривычным тоном, отрывисто и утомленно.

– Что, если они уже здесь? Они крадут лица. Они могут быть кем угодно.

Целый город – как улица Желаний.

Неизвестный голос продолжал, передавая свидетельства, собранные по кускам из бормотаний и завываний свихнутых от крови или раненых упырей, убежавших от погрома внизу. Эладора слушала кошмарный отчет о том, как самое тайное святилище упырей было разрушено внезапным нападением клики каких-то чародеев. Эти чародеи поубивали многих старейших упырей во сне, а потом взломали древнюю печать глубин, которую питали духовные бдения старейшин. Эта печать, сказали упыри, запирала текучие орды веретенщиков, бесформенное воинство Черных Железных богов.