Ашира Хаан - Лавандовые письма [СИ]

Кожаная жилетка, штаны с чешуйчатыми вставками, то ли и правда драконьими, то ли на редкость искусной имитацией, пластины на груди из тонких изогнутых камней. Все это выглядит очень стильно, но главное — по-настоящему помогает в серьезной магии на рубежах или в армии.

Но он слишком молод для настоящего боевого мага. И дерзок. Даже сейчас, в миг наивысшего позора для мага, глаза остро и нагло смотрят из-под спутанных черных волос, падающих на лицо.

И тонкий шрам на шее. Его не видно издалека, но всем присутствующим ясно, что он там есть, потому что иначе быть не может. И он не закрыт ничем — Тимира поднимает руку и касается лавандовой ленты на горле, Амир непроизвольно дергает шейный платок, Карс поводит головой, как будто стоячий воротник его душит, а Гельта справляется с собой и вовремя опускает руку, перебирающую жемчужины на длинном ожерелье, намотанном в несколько оборотов.

Какой-то истинный садист придумал делать ограничитель магии в виде почти невидимого ошейника-шрама. Чтобы не забывали, чтобы помнили, что они на вечном поводке. Чтобы чувствовали как он их душит каждый раз в тот момент, когда в ином случае магия их стихии плеснула бы океанской волной, расколола бы землю трещинами, закрутила бы вихрь или разожгла огненное кольцо.

Все они чувствуют это унижение каждый день и час. Все они обзавелись своими аксессуарами еще в столице. А этот — приехал напоказ.

И поэтому они уже его ненавидят.

Он делает наконец второй шаг и встает рядом с Хароном, заткнув большие пальцы за ремень. За ним выносят тяжелые, окованные черными полосами железа, сундуки. Харон оглядывается и кивком подзывает Гайла. Тот едва не срывается с места, но вовремя вспоминает о Тимире. Увы, его отца-мэра тут нет, а значит, это он должен поздороваться с надсмотрщиком и поприветствовать нового жителя. И взять с собой спутницу — в эту секунду уже поздно прощаться. Гайл и Тимира вместе, под руку, как благонравная пара, идут к трапу, нарушая безупречный магический круг, которого тут не видит никто кроме магов и — Харона.

— Здравствуйте, господин Ха… Фестер, — оговаривается Гайл и густо краснеет.

Тимира хихикает про себя. Успела она испортить мальчика, успела. Харон переводит на нее негодующий взгляд.

— Здравствуй, молодой Гайл, — он не показывает своего гнева. — Прошу тебя передать отцу, что сегодня на ужин в мэрии прибудет новый поселенец.

Он поворачивается к черноволосому, но тот уже в упор разглядывает Тимиру. Как будто ему никто не объяснил, что это запрещено. Как будто его не учили этике ренегатов.

— Это господин Иржи, ваш новый гражданин. Поживет пока в пансионате на горе, а когда схлынет поток туристов, подыщем ему что-нибудь поуютнее.

Пансионат на горе — это рядом с Тимирой. Она сама там провела первые недели в Ильдауме, а потом нашла комнату у госпожи Ритто.

— Да, конечно, я непременно передам отцу, — кланяется Гайл, а Тимира растягивает губы в фальшивой улыбке.

Она жадно разглядывает нового поселенца, чтобы потом от души посплетничать с другими ссыльными магами, обмениваясь разноцветными письмами.

Прямой тонкий нос, злые бесцветные губы, глубоко посаженные черные глаза, очень бледная кожа. Он бросает быстрые взгляды по сторонам из-под спадающих на глаза волос, стараясь делать это незаметно.

«Не такой он и дерзкий», — думает Тимира.

— Господин Фестер, — она кладет ладонь на засаленный рукав сюртука-дирижабля.

Три пары глаз впиваются в ее руку в кружевной белой перчатке — ревнивые Гайла, с отвращением Фестера и черные, страшные, нового ссыльного. — Я бы хотела кое о чем с вами поговорить. Может быть, мой Гайл пока проводит господина Иржи?

Гайл взвивается на «мой», Иржи откидывает волосы и меряет ее взглядом, и только Харон скучает. Результат разговора ему ясен, но Тимира не может не попробовать.

Едва скрываются из виду Иржи с Гайлом и идущий следом за ними носильщик с тележкой, заваленной чемоданами, Харон стряхивает ее руку со своего рукава. Наедине им нет нужды притворяться.

— Придумали что-то новенькое? — брезгливо кривит он губы.

— Господин Фестер, я всего лишь хотела уточнить, доходят ли до Экзаменациума мои письма.

— Вы знаете, что доходят.

— Но читают ли их? Я привела столько воспоминаний и доказательств… Я читала свод законов, я знаю, что имею право на пересмотр.

— Чтобы получить разрешение на повторный Экзамен, вам нужно нечто большее, чем просьба.

— Что же? — Тимира вновь кладет свою ладонь на его рукав. Внутри нее все переворачивается от отвращения, но она знает, что ради того, чтобы снять эту позорную ленту, вернуться в столицу, стать полноценным магом и… убить своего врага, она пойдет на что угодно.

Пухлые пальцы вновь брезгливо стряхивают ее руку.

— Занятные ходят о вас слухи, дорогая. Я-то думал, провинциальные глупости, а оно вот оно как…

Тимира отшатывается:

— Господин Фестер!

— Господин Харон, — кланяется он. — Много ли народу Харон перевез обратно? Вспомни, девочка.

На «девочку» Тимире реагировать смысла нет. Он ответил ей. Практически чистую правду.

— Это все? Из ссылки не вернуться?

— Если только ты не докажешь, что научилась контролировать свою стихию.

— Но в ошейнике это невозможно!

— Значит, невозможно.

— А вторая часть моего прошения?

— Вас не касается, — он снова надевает цилиндр. — Одно могу сказать… а впрочем, и этого не могу. Все, барышня. Вышли бы вы замуж за этого остолопа, катались бы как сыр в масле да подогревали кашку младенцам. К чему это все вообще? Большинство магов так и живут, даром что без ошейника.

— И вам спасибо за совет.

Этот совет ей давали все.

Даже до Экзамена, когда она стояла в черном зале, в полуобмороке от ужаса, глядя на невыносимость высоких, до небес стен, слышала за спиной тихий разговор: «Опять малолетняя. В мое время женщина входила в силу только родив ребенка, а то и двоих. Не удивлюсь, если отправим и эту к морю».

Тимире очень хотелось держать в этот момент кого-нибудь за руку, но мать уже давно не выходила из дома и никого не узнавала, а отец…

Иногда ей казалось, она так рано созрела чтобы однажды убить того, кто лишил ее отца.

И потом, когда все кончилось, она шла по бесконечным черным коридорам, ехала домой, собирала вещи, ехала обратно и потом в порт — уже с Хароном, — ей постоянно встречались какие-то знакомые, которые начинали утешать фальшивыми голосами: «Да зачем тебе эта магия, ты красивая девушка, выйдешь замуж, родишь детишек, было б из-за чего расстраиваться».

На корабле, когда Харон уже принял свою первую порцию, она спросила его: «Там можно будет колдовать?»

«Ну конечно, — ответил он. — Да ради ж бога. Все равно вы ничего толкового сделать не сумеете. Этот модный аксессуар у вас на шейке не просто так».