Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

Мы собрали стеллаж, пододвинули его к стене, оттуда плоскогубцами дядя Гриша выдрал мешающие гвозди.

Ему пора было ехать, вдруг тетя Неля уже закончила обзвон клиентов и теперь негодует. Он оставил мне молоток и плоскогубцы и исчез.

Я повесила шторы, разыскала в коробке часы настенные, любимые картины. И вроде бы мало что изменилось, но повеяло домом.

Нашелся и второй фотоаппарат, старенький.

Цифромыльницу-то папа с собой увез, Африку фотать. Мне вдруг пришла в голову мысль: я буду снимать здешние болота каждый день, например, утром, перед отъездом в школу. Это же тоже будет ценный материал для работы по биоценозу, раз я пока не знаю, как к нему подступится. Можно еще температуру отмечать. Сделать из тетрадки какой-нибудь «журнал наблюдений». Все равно рано или поздно тетя Неля обязательно поинтересуется, как продвигаются мои научные труды. Тут-то я ей и предъявлю свои свершения.

Самое приятное дело, которое я совершила уже глубокой ночью, — выставила книги на стеллаж. Было тепло, шторы задернуты, не голая лампочка под потолком, а поблескивающая хрусталиками люстра мягко освещала комнату. Я вскрывала картонные ящики, вынимала книги пачками, читала названия, ставила на полки — и словно старые друзья заполняли пространство вокруг меня, приносили с собой надежное и радостное, знакомое с детства ощущение уюта.

Как будто бы я была тут совсем одна, держала оборону против темноты и тишины, страха и отчаяния, словно осажденная Белая Крепость во «Властелине Колец», и тут на склоне холма возник ряд копий, запели победно рога, хлынули всадники в долину на помощь осажденным. Рохан пришел.

А потом, полулежа на диване, я долго любовалась разноцветными корешками.

Тетя Неля уехала.

В воскресенье я проверила оставленную папой карточку, сняла деньги.

В субботний вечер дядя Гриша без дела не сидел: героически прорвался к телефону и все организовал. (Свой мобильник он утопил на прошлой рыбалке и тетя Неля из педагогических соображений покупку нового отложила до своего приезда из Благовещенска). Мужики угнали с работы экскаватор на полдня, он пришлепал в Душкачан и за час сделал самую грязную и тяжелую часть работы: вырыл около дома гигантскую ямищу и траншею для трубы.

Потом подъехал японский грузовичок с краном, привез два больших бетонных кольца, крышку, маленькое кольцо и чугунный люк.

Кольца без всяких проволочек спустили в яму, закрыли крышкой с круглой дырой, на дыре поставили маленькое кольцо, сверху пришлепнули люк. Сбоку воткнули пластиковую сливную трубу, увели ее под избу.

Ненавистный умывальник выкинули, прорезали в том месте пол — и теперь над полом торчал заткнутый тряпочкой, чтобы мусор не попадал, конец трубы.

Потом экскаватор засыпал раскопки (и еще целый курган земли остался красоваться в огороде). На чердак затащили пластиковую двухсотлитровую бочку, обернули ее толстым слоем минваты и еще пеной прошлись кое-где. Дядя Гриша расплатился с мужиками, и они поехали возвращать экскаватор.

Остальное дядя Гриша пообещал сделать сам. На неделе, после работы. Утром мы с ним купили и кран, и раковину, и нагреватель воды.

Я развлекалась тем, что вытащила тряпочку-затычку из сливного отверстия, кружкой плескала туда воду и зачарованно слушала, как она гулко катится по трубе до ямы.

Дядя Гриша тоже послушал — и довольно сказал:

— Андрюха ахнет, как приедет!

Да уж, папа ахнет, когда узнает, что я апельсины и яблоки в землю, можно сказать, зарыла…

Дядя Гриша поехал домой, там своих дел скопилось немало.

А я подумала, зря его тетя Неля постоянно пилит — что у него нет никакого честолюбия, крутит баранку на водовозке и никуда не стремится, кроме как на рыбалку, другой бы на его месте давно депутатом стал или бизнесменом — так вот если бы не дядя Гриша, шиш бы у меня что получилось. При любом раскладе пришлось бы раза в три, а то и в пять больше заплатить за те же работы.

А скорее всего, так бы я ведра с помоями и таскала до морковкиного заговенья. И еще неизвестно, ужился бы он с тетей Нелей, если бы сам стал бизнесменом. Может быть, у него и требования к жене изменились бы. Так что всем нам повезло, что он такой.

Вторая неделя в школе прошла не в пример спокойнее первой. Я понемногу втягивалась, да и после похода все уже были мне не чужими.

На большой перемене в коридоре попалась Анжелика — счастливая чрезвычайно, словно она в лотерею только что миллион выиграла.

— Там наши пацаны вашего Ярослава мочат! — с горящими от восторга глазами сказала она. — Хочешь посмотреть?

Кто же от такого зрелища откажется.

Мы быстро выскочили из школы, завернули за угол.

Анжелика чего-то напутала…

В укромном углу за школой, там, где были мастерские и проходили уроки труда, Ярослав стряхивал с себя ребят из параллельного класса, как медведь собак. И делал он это как-то снисходительно, словно малых детей урезонивал. Что, конечно, было обидно вдвойне.

Презрительная скука вместо ужаса на лице — ну что это такое-то!

Наплевав вот так вот в душу всем, он разложил противников веером на земле, отряхнулся и спокойно отправился на урок. Что, было, конечно, неправильно: а где напинать врагов по ребрам напоследок и уйти, гордо развернув плечи? Потирая намятые бока, одноклассники Анжелики тоже потянулись к школе.

— Даже драться, как нормальный пацан, не может! — возмутилась Анжелика — Суперотстой!

А я смотрела ему вслед и вспоминала то, что слышала о нем, что уже видела. В поселке шептались, мол, отец его скупил его земли за перевалом для своей компании, то ли золото они там добывать будут, то ли уран. И они приехали прямиком из Франции, где жили долгое время, пока отец Ярослава не решил вложить деньги в северные недра. За дачами, дальше, у них была целая резиденция, полная странного народу. Глядя на их приветливые лица, как-то не хотелось лезть с расспросами. На откровенных бандитов они не были похожи, но и добропорядочными гражданами назвать людей с такими цепкими взглядами язык как-то не поворачивался.

Было бы правильно, если бы Ярослава в школу привозили телохранители отца на их роскошном «Мерседесе», но он почему-то предпочитал маршрутку. Ту же, что и я, другой просто не было.

Мы выходили к остановке — я снизу, от деревни, он сверху, по лесной дороге, ведущей с дач мимо старого кладбища. Он никогда не здоровался нормально — кивнет отрывисто головой, только что шпорами не звякнет. Была бы я в длинном платье, делала бы ему в ответ реверанс в придорожной пыли, но мне и в джинсах хорошо, поэтому я холодно копировала его приветствие, вот и поздоровались. Говорить нам было не о чем, до школы ехали молча в разных концах автобуса. Похоже, правда, его несколько удивляла папина лётная куртка на моих плечах. Но это было вообще не его дело, так что правильно он помалкивал.