Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

— Гуд найт, Алисочка! — злобно пожелала мне из-за забора спокойной ночи двоюродная сестрица и решительно потащила кавалера обратно на дискотеку.

Ночь на диване в зале прошла отвратительно.

Я вся чесалась от головы до пяток. В носу щипало: диван отлично впитал запахи китайской барахолки, дышать было нечем. Спутавшиеся волосы тянули, голова ныла. Чужие звуки, чужие запахи.

Это был кошмар какой-то!

Анжелика заявилась домой часам к трем, от нее несло, как от заплеванной вокзальной, переполненной бычками урны. Видимо, с Димоном они помирились.

Проворочавшись всю ночь, я поднялась ни свет, ни заря. Прокравшись в промозглую, холодную баню, попыталась смыть ледяной водой вчерашний вечер.

Стуча зубами, натянула свои джинсы и блузку, а потом час, наверное, распутывала свалявшиеся волосы.

Уроки начинались в восемь, но школу открывали уже полвосьмого. До открытия надо было дожить, и я провела это время на кухне, примостившись на табурете у стола и пытаясь читать учебник химии. Голова раскалывалась, видимо, простудилась вчера.

Дядя Гриша проснулся раньше своих домочадцев, первым вышел на кухню.

— Алиска, ты чего?

— Да готовлюсь, сегодня спрашивать будут.

— У тебя деньги остались?

— Есть немного.

— Приготовь четыре тысячи. Завтра тебе машину дров привезут. На зиму хватит.

— Спасибо, дядя Гриша! Я теперь вообще вся в шоколаде: вода, дрова, диван. Деньги после школы занесу.

— Как повеселились-то вчера, нормально?

— Супер! — твердо сказала я, припомнив все.

— А чего фингалы под глазами? Подралась, что ли?

— Где?!

Я кинулась к зеркалу в прихожей.

Анжеликин сволочной мейкап не смылся, а размазался. Издалека и правда походило на два фонаря.

— Тушь вечером не смыла, — объяснила я.

Черт, чем бы стереть это безобразие? На кухне кроме средства для мытья посуды ничего не было.

Пришлось зажмуриться — и использовать его. Чернота немного сошла.

— Вы вчера с Анжеликой такие красивые обе были, просто куколки, — потряс меня напоследок дядя Гриша.

— Это тетя Неля такие шикарные наряды привезла, — честно хлопая мокрыми ресницами, поведала я. — В бутике, наверное, давка будет.

— Неля умеет, — подтвердил дядя Гриша. — Вкус у нее — что надо!

Со стороны Байкала дул сильный ледяной ветер.

В школе я первую пару продремала. Слушала — слушала, а когда спохватывалась, что учитель говорит уж совсем странные вещи — понимала, что сплю, и просыпалась. Это было мучительно.

Ко второй паре я немного оклемалась, но настроение не улучшилось. Может быть, из-за голода, а может из-за всего вместе, вчерашнего вечера, бессонной ночи, раннего утра.

На перемене я дозвонилась до клиники. Все стабильно, как обычно.

Как обычно.

Сегодня суббота, завтра воскресение, потом начнется новая неделя. И ничего не поменяется, разве что придет с ледяным ветром с гор зима, скует все холодом. Мама будет лежать в полутемной палате и ровно дышать, прикрытая больничным покрывалом, как снегом. Папа бороздит воздушное море над Африкой, смотрит на чужую землю внизу. Ни ест толком, ни спит, хватается за любую возможность подзаработать денег. Звонит в клинику — а там все стабильно. Наш мир замерз, оледенел, и мама дремлет, как царевна в хрустальном гробу и можно лоб вдребезги разбить о прозрачные стенки, но она не услышит, не проснется…

А я обустраиваюсь, шуршу как мышь, готовлюсь к зиме, зарываюсь в нору. Замерзли все цветы, ветра сошли с ума, все у кого есть дом, попрятались в дома…

Отзвонил последний звонок с урока, школа стремительно пустела.

Литературы у нас в субботу не было, но, проходя мимо кабинета, я увидела Татьяну Николаевну, заполняющую журнал, и пятничная обида на Ярослава всколыхнулась во мне с новой силой.

Не буду с ним сидеть!

Я толкнула приоткрытую дверь, замерла на пороге, прикрываясь сумкой.

— Алиса, ты ко мне? — удивилась Татьяна Николаевна.

Я мрачно кивнула.

Вошла в класс, села за парту напротив учительского стола, вздохнула решительно.

И выдохнула:

— Я не хочу сидеть с Ясным. Отсадите меня, пожалуйста.

Татьяна Николаевна внимательно меня оглядела. Поднялась, достала из шкафчика чашки, пакетики с чаем и печенье. В животе сразу предательски заурчало.

— Я далеко живу, в районе ВГСО, — пояснила Татьяна Николаевна, включая чайник на подоконнике. — Пообедать частенько не успеваю. Раньше в восьмилетней школе работала, ближе к дому, а теперь здесь. Ирина Митрофановна со мной часами поделилась, вас передала. Давай чаю попьем. Тяжело тебе?

Я пожала плечами. Ничего не тяжело. Все нормально.

— У меня в этом году картошка хорошо уродилась, может быть, дать тебе мешок? Лишним не будет.

— Спасибо, дядя с тетей засадили летом наш участок, так что я тоже с урожаем. И капуста есть, и морковь, — объяснила я.

Чайник закипел и отключился. В школе затих топот и гомон. Татьяна Николаевна разлила кипяток по чашкам, положила пакетики, раскрыла упаковку печенья.

Не знаю, как это получилось, но слово за слово я понемногу все рассказала ей и про маму с папой, и про дом в Душкачане, и про выгребную яму, гордость мою.

Добралась и до Ярослава — пусть сидит один, он же весь мир презирает! А мне одной тоже хорошо.

Татьяна Николаевна улыбнулась, достала из ящика стола листок, протянула мне. Ага, тот самый, что он от меня прятал. Чего-то латиницей накарябано.

— Он пишет мне сочинения по-французски, — пояснила она. — Первый раз с таким случаем сталкиваюсь. Они долгое время жили во Франции, вернулись в Россию только этим летом, и получается, что русский письменный у него на нулевом уровне. Зато французский практически в совершенстве, раз ему проще на бумаге мысли по-французски выразить, нежели по-русски.

Ну, еще бы!

— Но я французского языка не знаю, и у нас в школе его не преподают, нет таких специалистов.

Я с любопытством разглядывала лист — почерк четкий, я бы даже сказала изысканный. В духе Ярослава, в общем.

И вдруг услышала:

— Алиса, помоги ему, пожалуйста.

— Что? — не поняла я.

— Помоги Ярославу с русским языком, — пояснила Татьяна Николаевна.

— А чего сразу я?!

Ничего себе новости. Я уже помогла разок, хватит с меня…

Татьяна Николаевна задумчиво допила чай, а потом начала издалека:

— Наш поселок не совсем обычный. Ты, наверное, это уже заметила. Он словно из разных частей собран. Сначала это было рыбацкое поселение на берегу Байкала, порт и рыбзавод. Потом пришли геологи, возникла геолого-разведочная экспедиция, вокруг нее вырос новый кусок поселка. Сначала геологи сильно отличались от местных жителей, а потом, со временем, все как-то перемешались. И тут начали прокладывать БАМ, строить железную дорогу. Поселок разросся еще дальше вдоль горы. Бамовцы были не такими, как геологи, как местные жители. Особенно это было заметно в школе. Но прошло время — и опять все перемешалось. Кто-то уехал с окончанием строительства, кто-то остался, и сейчас уже дети тех детей, что родились во время БАМа, ходят ко мне на уроки. В нашем поселке я повидала множество самого разного народа, меня сложно чем-то удивить. И тут приехал Ярослав. Я знаю, что он очень отличается от остальных мальчиков в классе и его не любят. Какой вот он, по твоему мнению, скажи?