Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

Слишком много нового обрушилось на меня за один раз. Голова и без того гудела, сопротивляться уже не было сил.

— Ладно, — буркнула я. — Пусть приходит. Ничего не гарантирую.

— Я позвоню Ярославу, — спокойно сказала Татьяна Николаевна. — И его родителям. Скажу, что завтра после обеда он может зайти к тебе с учебником и тетрадью.

— И ручкой! — грозно уточнила я и быстро смылась.

Татьяна Николаевна и не подозревает, что я тоже не знаю русского языка! Честное слово — я почти не знаю правил, что такое наречие и деепричастие, чем суффикс отличается от окончания и все такое. Я просто помню, как пишется то или иное слово. Знаю, что оно должно быть таким, а не другим. Наверное, когда книжки читала, само собой выучилось.

Но, зная как надо, я же не знаю, почему так надо! И я же первая запутаюсь во всех этих суффиксах и приставках. Чему я его научу?

Ладно, подумаю об этом завтра, сегодня голова все равно чугунная.

Сейчас надо идти к банкомату, деньги снять и дядя Грише за дрова отдать.

Надо же, Ярослав, оказывается, глаз с меня не сводит, как интересно.

А я думала, что он меня ненавидит.

Утром привезли дрова, машина разбудила меня громким бибиканьем. А я-то надеялась отоспаться за всю неделю.

Пришлось вставать, открывать ворота. Поленья вывалили около дровяного сарайчика, они терпко пахли смолой, корой и деревом вообще. Спросонья я не заметила, что машина встала не совсем правильно — новая партия дров намертво перекрыла доступ к уже имеющимся. А я-то, наконец-то, решила сегодня научиться печку топить самостоятельно. И вот такой облом…

А дома было холодно.

Я решила не сдаваться, как белка, прыгая по нерасколотым поленьям, добралась до сараюшки, так здесь называли маленькие сарайчики, там у стенки нашлись топор и колун. Вынесла оба инструмента, чтобы рассмотреть на свету.

Колун мне не понравился: он был тяжелый и тупой. Топором, наверное, лучше — он же острее.

Поставила торчком одно полено, попыталась тюкнуть — топор намертво увяз в плотной древесине. Тьфу ты. Колун еле подняла — и, перевернув, аккуратно ударила обухом по концу топорища. Топорище, под действием колуна опустившись вниз, как рычагом вытащило лезвие топора из полена. Я крута!

Не повторяя ошибки, теперь я немного обтесала топором полено со всех сторон, отхватывая небольшие кусочки. Ну и ладно, на первый раз хватит, это будет растопка, а когда разгорится, я туда обтесанное полено и засуну, тогда у меня долго печка работать будет. Теперь надо к ней как-то подступиться.

Зайдя в дом, я рассмотрела печку со всех сторон. Открыла дверцы, и большую, и маленькую. Взяла фонарик папин, посветила в печкины глубины. В той камере, куда дрова закладывались, вместо пола была чугунная решетка. Туда зола и угли проваливались, прямо вниз. Изучая внутренности печки, я чихнула — белесая зола поднялась столбом. Черт! Даже ресницы хлопьями пепла запорошило. Многовато тут как-то золы и всего остального, наверное, надо сначала вычистить.

Я вспомнила, что ведро и железный совок для этого дела сейчас в бане. А золу вытряхивают на огород.

Сходила в баню, принесла помятое жестяное ведро, скрученный из железного листа совок. Кое-как выгребла золу. Она при любом движении все норовила взвиться, как порох или летняя дорожная пыль. Недаром же про нее говорят «запорошило». Кожа на лице горела — надо было срочно умываться. Теперь я поняла, почему Золушка в сказке именно «Золушка» — ее же мачеха на самую грязную работу, получается, поставила, печки чистить, золу выносить. Да уж, тут будешь как трубочист.

Очистив печку, я принесла мои свежие дрова, запихнула, газет еще наложила. Спички были в дяди-Гришиной телогрейке. В коробке их оставалось на донышке, сожгла в туалете. Надо сразу много коробков купить, завтра же в Нижнем. Газета вспыхнула хорошо, я обрадовалась, притащила обтесанное полено и засунула к остальным дровам.

Вспомнила, что ведро не вынесла. Взяла его аккуратно, словно оно хрустальное, и понесла вытряхивать на огород. Не рассчитала с ветром — резким неожиданным порывом почти всю золу направило в мою же сторону. Оставалось только выругаться и зашвырнуть пустое ведро в баню.

Когда вернулась домой — там тоже было все не слава богу. Печка, почему-то, не топилась, едкие струйки черного дома просачивались из нее со всех сторон, из щелей в дверцах, из щелей в плите.

Наверное, еще не разгорелось.

Я запихнула парочку газет вдобавок к тем, что там были.

Вспомнила, как дядя Гриша рассказывал про то, что поддувало вначале должно быть открыто, распахнула маленькую дверцу внизу.

В окошко чем-то кинули.

Я выскочила на крыльцо злая, вся в саже.

У калитки стоял Ярослав с учебником и тетрадью под мышкой. В бежевом пиджаке, белой хрусткой рубашке, в сером вязаном жилете с ромбами стиля «ботаник из Оксфорда». В галстуке, чтоб его!

Честно сказать, совсем я забыла про то, что он должен прийти.

— Заходи! — буркнула я, открывая калитку.

Он вошел, поднялся на крыльцо, исчез в доме. Ладно, разберусь с печкой потом, как этот красавец уйдет.

Но не успела я и шагу ступить, как он снова появился на крыльце в белой рубашке, жилете и с обугленным поленом в руках.

Мое полено воровать?! Ну и замашки у этих французских олигархов!

Ярослав, прямо с крыльца, выкинул чадящий кусок дерева куда подальше.

Спасите-помогите, имущество разбазаривают! Я на это полено столько сил потратила! Чего он о себе возомнил?

Я хлопнула калиткой, понеслась в дом. Там все плавало в дыму.

— Чем можно остальное выгрести? — прокричал мне в открытую дверь Ярослав.

— В бане ведро!

Пришлось приоткрыть окно выходящее во двор, там я еще не успела поставить вторую раму.

Ярослав вернулся с ведром и совком, выгреб в него из печки мои таким трудом добытые дровишки и выбросил в огороде.

Я сидела, пригорюнившись, на кухонном табурете и мрачно гадала, чего этой заразе надо было. Почему она дымится, а не топится.

Дышать было тяжело, и я вышла на крыльцо, оставив дверь в избушку открытой, чтобы побыстрее протягивало.

Ярослав стоял и изучал привезенные дрова. Покосился на меня, ухмыльнулся. Поднял мой топор, осмотрел и лихо воткнул в полено. Подобрал тяжеленный колун, покачал на руке и начал стягивать жилет, а потом и рубашку.

Несмотря на колку дров и другие необычные физические упражнения, я как-то очень быстро продрогла на крыльце. Решила вернуться домой, там все же теплее. И накинуть шерстяную кофту.

А посмотреть можно и из окна, западного, открытого сейчас.

Вот уж, правда, смотреть на то, как другие работают, можно бесконечно. Я как прильнула к окну, укрывшись за занавеской, да так и замерла в изумлении, изредка чихая от упорно плавающего по избе дыма.