Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

И когда он спрыгнул с коня, чтобы подойти к ней, мама с отчаяния в первый раз открыла тропу во времени. Еще сама не зная.

Просто мы с ней очутились в другом месте, совсем в другом. Лютого поблизости не было, река текла. И туман кругом. Мама сначала на колени упала, потом ничком. Из нее ошметки кровавые пошли. Такие, знаешь, темные, почти черные сгустки крови и какая-то каша из требухи. Река рядом шумела — я вернулся в человеческий облик, сбегал, зачерпнул воды ладонями. А толку-то: не смог донести, утекла.

А мама поползла к воде, молча, и за ней кровавая полоса. У реки она смогла напиться. А кровь не останавливается. И она стала отсылать меня обратно, чтобы я не видел, как она умрет. Она вся белая стала, словно восковая. Только волосы темные.

— Иди к отцу, — сказала. — Он нас заждался. По тропочке иди, тихонько. Ничего не бойся, но и на рожон не лезь. Если к людям с добром и уважением — и они тебе тем же ответят. И помни — ты князь.

Я пошел. По кровавому следу чего же не пойти, все видно, тут и ребенок разберет, куда идти. Шел, шел, по сторонам не глядел, хныкал только. И вдруг — опять в нашем саду оказался. А там шум, гам. Мстислав, говорят, скакнул на лихом коне через все заплоты, только его и видели. А от нас с матерью — крови лужица. Куда делись?

Отец мечется, дружина оружием бряцает. Хорошо, что бабушка прибежала, начала разбирать, что случилось.

И тут я появился — говорят, как из тумана возник. И лепечу, мол, мама у речки лежит, кровь из нее вытекает.

А в ворота гонцы Мстиславовы долбят — вызывает, мол, князь Мстислав князя Святослава на честный бой, мужской поединок. Ждет, дескать, выходи, если не трус, не тряпка, если княжеская честь и слава тебе дорога.

Бабушка все тогда поняла:

— Погибло, говорит, князь, дите твое нерожденное. А Любава через ту муку тропу открыла. Нет ее сейчас ни среди живых, ни среди мертвых. И где она — неведомо, лишь дорожка проторенная осталась. Как кровь высохнет, она закроется. Пойдешь по тропе?

Отец на Мстиславовых гонцов и взгляда не бросил, лишь спросил у бабушки, как идти правильно.

Бабка на меня показала.

— Вот, говорит, князь, твоя кровиночка. Вместе с ним и идите. А дойдете или нет, никому не ведомо. Нутряная кровь, на горе замешанная, долго сохнет — может, и добредете, кто знает.

И мы пошли. А путь-то, и правду, подсыхать стал. Отцу пришлось волком оборачиваться, куницей, всяким зверем, что кровь хорошо чует.

А когда мы маму у реки нашли, отец поседел от увиденного. Вот и все. Вся сказка.

Звонок мобильного прозвучал так резко, так неожиданно, что я аж подскочила. Ярослав выпустил меня — я добралась до телефона. Звонила тетя Неля — чтобы уточнить, во сколько я приду завтра восторгаться их новой мебелью, чтобы она точно была дома и все-все показала.

Я сказала, что сразу после уроков. А потом еще некоторое время слушала гудки отбоя, словно меня кто загипнотизировал.

— Мне идти пора, — тихо сказал Ярослав.

— Конечно, иди, — через силу сказала я.

— Зря я, наверное, все это рассказал, — сокрушенно вздохнул Ярослав. — Опять все делаю не так…

— Если ты боишься, что я не переживу твою сказку, так ты не бойся, я переживу, — съязвила я, а про себя подумала: «Только ночью мне на двор страшно выходить будет…»

Подумала и добавила:

— Просто нужно немного времени, чтобы я привыкла ко всему, что ты рассказываешь.

— А ты привыкнешь? — как-то безнадежно спросил Ярослав.

— Я попробую.

— До завтра?

— До завтра.

Ярослав проверил печку, убедился, что угли прогорели, тщательно закрыл заслонку.

Медленно надел бежевый пиджак, куртку.

— Я пойду?

— Ага.

Он мялся, словно и идти позарез нужно, и меня одну оставить страшно. Спокойной ночи он мне так и не пожелал.

Проводив его и закрыв дверь на крючок, я подумала, что боится он зря.

Спать я буду, у меня уже глаза закрываются.

А вот свет гасить не буду.

Всю ночь на верстаке мягко светила лампа с цветами и стрекозами. И бабочками.

Спала я совершенно без снов, видно, настолько Ярослав меня напугал.

Утром так не хотелось выбираться из-под теплого одеяла. В избушке было холодно и неуютно, ночью сильный ветер выстудил все углы.

Вчера перед сном у меня еще хватило сил найти купальник, положить его в пакет, а пакет засунуть в рюкзачок. Потому что знала тетю Нелю, но не знала размеров купленной ими красоты. А вдруг там такая роскошь, один осмотр которой потребует много времени, а в программе еще ведь восторги.

В школе между уроками меня нашла Татьяна Николаевна, поинтересовалась, как успехи у Ярослава.

Я очень осторожно ответила, что прогресс есть, мы двигаемся вперед. Даже тетя с дядей это заметили, Ярослав перед ними регулярно отчитывается.

Но честно сказала, что не знаю, сможет ли он писать сочинения на русском языке, пока это ему все равно проще делать по-французски. Может быть, сделать так: пусть пишет по-французски, а после уроков он может перевести мне на русский язык, а я с его слов запишу. Ведь в сочинениях главное — мысли, а не запятые и «жи-ши». А чтобы было понятно, что это его работа, а не моя, можно его французский текст запихивать в Интернет и переводить в гугловском переводчике. Из сличения технического перевода и моей записи станет ясно, что я работаю только секретаршей.

Татьяна Николаевна улыбнулась, сказал, что подумает над предложенной конструкцией, но в понедельник хочет дать Ярославу простенький диктант, чтобы оценить степень прогресса.

Новость была ужасная.

В отчаянии я лишь спросила, за какой класс?

— Ну-у… Давай начнем с пятого, — решила Татьяна Николаевна. — ЕГЭ по русскому ему все равно по-французски писать не дадут.

Я уныло кивнула.

С одной стороны он «Хоббита» почти переписал. Рука, надеюсь, немного привыкла к нашим словам. А с другой стороны, стоит ему где-нибудь твердый знак поставить, написать, к примеру, тракторъ или космосъ — и пиши пропало. Или эту странную букву «Ѣ» вместо «е» напишет…

Хорошо хоть в его настоящую историю, которой он меня теперь регулярно пугает, все равно никто не поверит.

Может быть, на всякий случай сочинить ему парижскую бабушку, которая сбежала после революции во Францию, а потом внука научила там писать с твердыми знаками и прочими дореволюционными странностями?

Все хорошо, только получается, что если в 1918 году бабушка сбежала хотя бы десятилетней — ну, чтобы она писать уже умела, — то сейчас ей в любом случае под сто лет должно быть, не поверят в такую живучую бабушку…

Значит, надо хотя бы учебник пятого класса найти, пусть посмотрит.

Вот вляпались… Не лепо ли ны, братие, начати старыми словесы…

Пока я брела по улице Козлова к дому дяди и тети, то все думала о предстоящем диктанте. А потом, когда тетя Неля торжественно распахнула дверь в их спальню, все мысли как-то сразу вылетели из головы.