Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

644

всего ли того ѡбнажихсѧ. и свѧзнѧ преда мѧ. в роукъı безаконьнъıмъ тѣмь. се возда ми Гс̑ь по безаконию моємоу и по злобѣ моєи на мѧ. и снидоша днс̑ь грѣси мои на главоу мою. истиненъ Гс̑ь и прави соуди єг̑. зѣло. азъ же оубо нє имамъ со живъıми части. се нъıнѣ вижю дроугаѩ моучениѩ вѣньца приємлюще. почто азъ єдинъ повиньнъıи. не приѩхъ стрс̑ти за всѧ си. но влд̑ко. Гс̑и Бє҃ мои нє ѿригни менє до конца. но ѩко волѧ твоѩ Гс̑и тако и млс̑ть. намъ рабомъ твоимъ».

— Что много букв…

— Если коротко, то вот взяли Игоря в плен, а он, прямо на поле боя тут же начал длинно, страстно и истово каяться в грехах, дескать все это мне не случайно, а справедливо, за взятый Переяславль, вот Господь Бог меня по беззаконию моему и по злобе моей меня наказал, так мне, злодею, и надо, недостоин я жить за грехи мои.

— Правда? — удивилась я.

— Ты же сама видишь. Князь, полководец, гордый Ольгович начинает частить, как пономарь.

У него были и другие славные дела, не только Переяславль, но он вспоминает как тяжкое преступление, почему-то, исключительно его.

А когда Владимир Глебович города Игоря жег — это, почему-то, не вызвало божьего гнева.

И видишь, как лихо, как уверенно написано — словно тот, что покаяние под диктовку строчил, сам на поле боя присутствовал у князя Игоря за правым плечом, аки ангел. Он же лучше всех знает, как дело было!

Описание боя — куда более скупое и сдержанное, не такое красочное, не такое душераздирающее — занимает чуть ли не меньше места, чем эта вставка-дописка, сама смотри.

Вот начало битвы:

«свѣтающи же соуботѣ. начаша въıстоупати. полци Половецкии акъ боровѣ. изоумѣшасѧ кн҃зи Роускии. комоу ихъ которомоу поѣхати. бъıс̑ бо ихъ. бещисленоє множество и реч̑ Игорь. се вѣдаюче собрахомъ на сѧ землю всю. Кончака и Козоу. Боурновича. и Токс̑обича Колобича. и Єтебича. и Терьтробича. и тако оугадавше вси сосѣдоша с конии. хотѧхоуть бо бьющесѧ доити рѣкъı Донцѧ. молвѧхоуть бо ѡже побѣгнемь оутечемь сами. а чернъıӕ люди ѡставимъ. то ѿ Ба҃ нъı боудеть грѣхъ. сихъ въıдавше поидемь. но или оумремь. или живи боудемь на єдиномь мѣстѣ. и та рекше вси сосѣдоша с конѣи. и поидоша бьючесѧ. и тако Би҃имъ попоущениємь. оуѧзвиша Игорѧ в роукоу. и оумртвиша шюицю ѥго. и бъıс̑ печаль велика в полкоу єго. и воєводоу имѧхоуть тотъ напереди ӕзвенъ бъıс̑. и тако бишас̑ крѣпко тоу. дн҃иноу до вевечера. и мнозии ранении. мертви бъıша. в полкохъ Роуских̑. наставши же нощи соуботнии и поидоша бьючисѧ. бъıс̑ же свѣтающе недѣлѣ возмѧтошасѧ

642

Ковоуєве в полкоу побѣгоша. Игорь же бѧшеть. в то времѧ на конѣ. зане раненъ бѧше поиде к полкоу ихъ. хотѧ возворотити к полкомъ. оуразоумѣв же. ӕко далече шелъ єсть. ѿ людии. и сои̑мѧ шоломъ погънаше ѡпѧть к полкомъ. того дѧлѧ. что бъıша познали кнѧзѧ и возворотилисѧ бъıша. и тако не возвотисѧ никто же. но токмо

и Михалко Гюрговичь. познавъ кнѧзѧ возворотисѧ. не бѧхоуть бо добрѣ смѧлисѧ с Ковоуи но мало ѿ простъıхъ. или кто ѿ ѡтрокъ боѩрьскихъ. добрı бо вси бьӕхоутьс̑ идоуще пѣши. и посреди ихъ Всеволодъ. не мало моужьство покаказа. и ӕко приближисѧ Игорь к полкомъ своимъ. и переѣхаша поперекъ и тоу ӕша. єдинъ перестрѣлъ. ѡдале ѿ полкоу своєго. держим же Игорь. видѣ брата своєго Всеволода крѣпко борющасѧ. и

проси дш҃и своєи смр҃ти. ӕко да бъı не видилъ падениӕ брата своєго. Всеволодъ же толма бившесѧ. ӕко и ѡроужьӕ в роукоу єго не доста. и бьӕхоу бо сѧ идоуще в кроугъ. при єзерѣ».

Потом покаяние Игоря на полтора столбца.

Вот бой окончился, половцы начали пленных разбирать:

« и тогда кончавошюсѧ и полкоу розведени бъıша и поиде. когождо во своӕ вежа. Игорѧ же бѧхоуть ӕли Тарголовє моужь. именемь. Чилбоукъ. а Всеволода брата єго. ѧлъ Романъ. Кзичь. а Ст҃ослава Ѡлговича. Єлдечюкъ въ Вобоурцевичехъ. а Володимєра. Копти в Оулашевичихъ. тогда же на полъчи Кончакъ

пороучисѧ. по свата Игорѧ. зане бѧшеть раненъ. ѿ толикихъ же людии. мало ихъ избъıсть. нѣкакомъ полоучениємь. не бѧшеть бо лзѣ ни бѣгаючимъ оутечи. зане ӕко стѣнами силнами ѡгорожени бѧхоу. полкъı Половѣцьскими. ношахоуть Роусь. съ. є҃ı. моужь оутекши. а Ковоуємь мнѣє. а прочии в морѣ истопоша».

— А теперь расскажи мне, что бы ты почувствовала, если бы все видела своими глазами, если бы на твоих глазах полки полегли, друзья твои и соратники, вернулась из плена — а тут уже приложили вас со всех сторон, всей Руси доподлинно известно, как дело было, как бахвалились, сколько пили, да как после по колено в крови каялись. Уже написали: те, кто и носу за городскую стену не высовывали. Благочестивых вставочек в требуемых местах наделали. У тебя возникло бы желание ответить?

— У меня возникло бы желание гранатомет взять, — сказала я чистую правду. — И начать палить по всем.

— А поздно, — мрачно и горько произнес Ярослав. — Уже все записано, потом начисто, с нужными украшениями переписано и в города разослано.

Особенно в те, где у князей самих рыло в пуху после блистательных киевских побед.

Круговая порука.

Все запачканы до макушки, но возьмет неприметный монах перышко, начнет буквы выводить, своих покровителей выгораживая, — и, пожалуйста, вот всем на утешение козел отпущения и найден.

Который сам во всем виноват.

И за дело пострадал, от бога, не от людей, мщение получил. У нас же уже не князья, а писцы воюют. А князья измельчали…

— Но почему? Ты же сам рассказывал, как вы хорошо начинали, летели на все стороны света, и не было вам преград?

— Каждое поколение было слабее и многочисленнее предыдущего. Князей стало слишком много, земель — мало. Пустыми словами стали подменять дела. И очень скоро измельчали до предела…

— Как-то совсем безнадежно звучит.

— Почему безнадежно? Что-то заканчивается, что-то начинается.

И «Слово» до сих пор сияет, несмотря на время, и бой кипит на реке Каяле, и князь Всеслав несется наперерез солнцу, потому что надо успеть.

И все там живые, даже мертвые, те, кто полег как скошенные колосья.

Летописи пишут победители, но и у потерпевших поражение есть право на Слово.

И это Слово — о том, как было на самом деле — громче! Это ли не чудо?

Сама послушай:

— На дунае — на продуваемых ветром просторах — Ярославнин голос слышится. Зегзицею неузнанной ранним утром плачет-причитает. «Полечу, — говорит, — зегзицею по пути ветра, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, утру князю кровавые раны на крепком теле».