Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

И торт — размером со Звонку — пропадет.

В пакете остались платье, сарафан, белые колготки и туфли в отдельном мешочке и наган.

Я разложила все это на столе.

Говорят, оружие надо чистить после стрельбы. А как? Покрутила барабан — в нем один патрон остался. Самый, наверное, осечный.

Ветер за окном завыл по-волчьи, заухал филином, застонал на все лады.

От ужаса сжалось сердце.

С наганом в руке я выскочила на крыльцо. Вокруг бушевала завывающая темень, секла по лицу ледяной крупой. Того и гляди враждебные вихри обернутся всадниками в черных клобуках, страшными псами, проступит золоченый шлем и железная личина под ним, надвинется на меня огромный конь…

Последняя пуля ушла в снежную круговерть. Выстрел получился на удивление громким.

Его услышали.

Донесли.

Очень скоро сквозь метельные завывания пробилось урчание мотора. В избу ворвался разъяренный дядя Гриша:

— Алиса, мать твою, ты что творишь?! А ну-ка сдай оружие! В ментовку захотела?

Как я ему обрадовалась!

Звонка затаилась под одеялом, как мышь за печкой, а я сидела прямо на верстаке, скрестив ноги по-турецки, и блаженно слушала, как дядя Гриша костерит меня на все лады.

— Я думал, Алиска, ты человек нормальный, взрослый, а ты вон чего вытворяешь! Да как тебе только в голову пришло, скажи на милость? Первый раз позвонили, у дач стреляют — я ж не обратил внимания. А уже надо было ехать уши тебе драть!

— А я его в морковке нашла! — огрызалась яростно с верстака я. — Думала, заржавел весь от старости. Не надо был его бросать где попало — и не нашла бы!

— Да я и не хотел! От Нели пришлось прятать второпях. Тоже, прицепилась как клещ: либо сдай, либо выкинь. Ага, щас. Просто побежал сдавать. Вы же бабы, такой народ, — с вами же по-хорошему никак нельзя! Потеряла ты мое доверие, Алиска, так и знай!

Дядя Гриша заграбастал и наган, и мешочек с остатками патронов, открыл подполье, спустился туда и начал опустошать свои тайные запасы.

— Все домой увезу! — гремело из подполья. — В гараже придется заховать, вот не было печали! Устроила ты мне праздничек, спасибо!

На свет божий начал появляться самый разнообразный арсенал. Ничего себе, сколько дядя Гриша тут добра схоронил!

Да несчастный наган по сравнению с этим армейским складом — тьфу!

— Ну и хорошо, — бурчала я. — Ну и замечательно, мне крепче спать. Один раз всего пострелять решила — и все, теперь преступник на всю жизнь!

— А если ты один раз со скалы решишь прыгнуть? Нашла отговорку! Скажи спасибо, что участковый меня уважает, не то уже в каталажке бы парилась. Расстроила ты меня, Алиска, ох, расстроила! И вообще — где этот твой? Где день-рождение?

— Закончился. У них там помер кто-то из родственников, телеграмму принесли — они все срочно поехали, даже торта не попробовав.

— Да ты что? — обрадовался несказанно дядя Гриша. — В смысле, грустно, конечно, а что поделать… Жизнь — она штука такая. Сложная.

Он начал переносить свое добро в «жигуль». Буря за окном немного поутихла, словно вытеснила отсюда тепло и успокоилась.

Дядя Гриша несколько раз ходил туда-сюда, наконец, вынес последнюю партию.

Вернулся и сказал:

— Ты теперь, Алиса Андреевна, на условном сроке. Еще чего-нибудь выкинешь — переселишься в Нижний, как миленькая, поняла?

Я промолчала.

— Запрись!

Надув обиженно губы, я слезла с верстака, закрыла за дядей Гришей дверь, накинула крючок.

Послушала у двери, как затихает шум мотора.

Дядя Гриша уехал, и затаившиеся было страхи снова вылезли из всех щелей.

Что мне теперь делать?

Как жить дальше?

Что с нами будет, со мной, со Звонкой?

Заглянула за занавеску. Звонка, выронив калейдоскоп на подушку, тихо сопела носом. Укатали сивку крутые горки.

Я почувствовала, что зверски проголодалась.

Прошла на кухоньку, включила чайник, села у кухонного стола.

За окном, полуприкрытым занавеской, было черным-черно. «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…» У Пушкина хоть няня рядом была, а у меня, кроме Звонки, никого не осталось.

И так-то было хреново, а тут еще на меня обрушились мамины страхи: теперь я поняла, почувствовала, как сильно она боялась, когда папа уходил в очередной рейс. Как мучительно ждала его обратно.

Зима пришла. У Звонки ни теплой одежды, ни обуви. Одни кружева.

Чем я буду ее кормить?

А если я начну покупать больше продуктов, и об этом донесут тете Неле?

Нельзя!

Если кто-то узнает о Звонке — ее заберут!

Меня скрючило от ужаса.

Ее заберут и сдадут в детский дом. Исключительно для ее блага. Чтобы ребенок учился и воспитывался под присмотром специалистов, чтобы не пропал в этом жестоком мире — и прочая лабуда.

Ее — маленькую княжну Звениславу Святославишну — сдадут в детский дом. В наш детский дом. Современный.

И она там умрет.

Что я тогда скажу Любовь Ивановне?!

Меня затрясло. Представилось, как к избушке подъезжает машина, выходят какие-то люди, наверное, педагоги и милиция, с исключительно благими целями выволакивают упирающуюся, плачущую Звонку.

Мне захотелось раздобыть какой-нибудь пулемет из арсенала дядя Гриши и отстреливаться от них всех до последнего.

Не отдам я им Звонку, это для нее — верная погибель!

Я сама здесь, в избушке, на птичьих правах. И то только потому, что все знают дядю Гришу и тетю Нелю, знают, какие они хорошие.

Да дядя Гриша за меня любого на лоскутки порвет, а тетя Неля, если понадобится, до президента дойдет, не дрогнет и глазом не моргнет! Когда в стране все рухнуло, она не растерялась, поехала на китайскую границу, начала в клетчатых сумках одежду возить. Половину поселка одела, как смогла.

Их с дядей Гришей тогда тоже так приложило, что они боялись еще кого-нибудь, кроме Анжелики, завести.

Тетя Неля моталась, словно проклятая, туда-сюда, а дядя Гриша жил как отец-одиночка: забирал после работу Анжелику из садика и кормил ее на ужин слипшимися макаронами. А по воскресеньям заворачивал в старый овчинный тулуп и вывозил с собой на рыбалку.

А тете Неле столько пришлось на открытом всем ветрам рынке померзнуть, пока она на свой «Версаль» заработала…

Их весь поселок знает, и они весь поселок знают.

И я при них, тоже своя.

А Ясные здесь еще чужие. Если бы прошло чуть больше времени, если бы их узнали получше…

Но раз получилось, что получилось, то значит так: Ясные срочно уехали всей семьей. Скоро приедут. Наверное…

Все хорошо.

Никто не должен знать, что Звонка у меня в избушке.

Блин, если бы она умела оборачиваться, как брат — хоть мышкой! — насколько проще бы было, чуть что, сразу — юркнула в норку и привет.

Ей нельзя днем выходить даже в туалет на краю огорода: заметят.

А где мне взять горшок?