Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

Звонка задумалась.

— Люблю, — наконец решила она.

— Это же здорово! Давай выбираться.

Мы вылезли из подполья, закрыли тяжелую крышку. Теперь я почувствовала, что дома холодно.

Похоже, надо печку затопить. Когда-то же все равно надо начинать.

— Я за дровами схожу.

— Я с тобой! — взвилась Звонка.

— Звонка, тебе нельзя на улицу: кто-нибудь увидит, и тогда конец. Тебя заберут.

— Я бою-у-усь, — разрыдалась Звонка.

— Ладно, давай так: ты выйдешь и постоишь на верандочке. Там сквозь стеклышки видно, как я дрова набираю. Хорошо?

— Да.

— Только давай поменяемся. Ты наденешь куртку Ярослава, а я — телогрейку дяди Гриши.

Звонка отдала мне телогрейку. Братова куртка была ей почти до пят.

Мы вышли. Звонка прильнула к грязному стеклу. Я спустилась по крылечку, оставляя следы в снегу, дошла до навеса, куда Ярослав сложил переколотые дрова. Набрала охапку. Не поскользнуться бы…

Осторожно ступая, донесла дрова до избушки. Поднялась на крыльцо.

Звонка торопливо открыла мне дверь. Это была большая помощь: охапку ведь я держала обеими руками. Зашла домой, донесла дрова и сгрузила на железный лист перед печкой.

Похоже, нужно еще раз сходить, одной охапки будет маловато. Нужно хорошо растопить печь: с горя я вспомнила одну полезную штуку. Говорят, если шерстяную вещь в горячей воде простирать, она сильно сядет. В сарае был старый цинковый бак. Дядя Гриша в нем, говорят, рыбу солил, большой мешок целлофановый туда вложив, чтобы соль и рыба со стенками не соприкасалась. Но сейчас он пустой. Рыба будет позже. Значит, сейчас мы поставим его на печку, воды нальем. У меня есть носки шерстяные и свитер, пусть в горячей воде поварятся. Может быть, потом как раз на Звонку подойдут. В лаковых туфлях здесь она все равно долго не проходит.

Печь со Звонкой мы растопили вдвоем, она ловко вытянула задвижку, про которую я опять позабыла, и дрова сложила хорошо, они загорелись почти сразу.

Я поставила на плиту увариваться носки и свитер. И гречневую кашу тоже на печную плиту поставила. Правда, чтобы дело шло побыстрее, сначала вскипятила чайник, залила кипяток в кастрюльку и насыпала туда гречки. Звонка с интересом следила за всеми моими действиями. Похоже, страхи ее улетучились. От общения с печкой на розовом платье появились следы сажи.

Надо ее срочно переодевать…

А во что?

Где-то у меня были летние джинсы. И рубашка. Клетчатая. В чемодане под лежанкой! Я этот чемодан из контейнера достала и сюда, поближе, переложила. Там много чего летнего должно быть.

Я выволокла чемодан на середину избы. Мда, ну и пыли, надо там тряпкой пройтись.

— Звонка, не хочешь кое-что примерить?

— Что? — заинтересовалась Звонка, глядя на чемодан, как на сундук с сокровищами.

— Другие наряды. Мне кажется, твое платье надо убрать до того, как наши вернутся. Платье же праздничное, вот и наденешь его на праздник. А мы в чемодане поищем, что тебе подойдет. И платье туда же уберем.

— Давай! — обрадовалась Звонка.

Я начала доставать свои роскошные наряды. Нашлась обтягивающая футболка, которая на Звонке выглядела просторной туникой. Штанины моих джинсов мы закатали, в шлевки продели матерчатый поясок от платья, затянули. Джинсы топорщились вокруг Звонки, она в них болталась, как ложка в стакане.

Я задумалась, что же еще ей может подойти. Такое ощущение, что пара шагов — и джинсы с нее спадут. Рейтузы ей в Северобайкальске на рынке купить? С начесом?

— Мне нр-р-равится! — уверено заявила Звонка.

— Это хорошо. Вот, рубашку еще померь.

Пока свитер не уварился, рубашка будет защищать Звонку от сквозняков.

Одну проблему вроде бы решили. Вторая тут же всплыла: горшок! В смысле, куда Звонке в туалет ходить, пока не стемнеет. Это хорошо, что она почти все утро проспала, да не описалась от страха, когда кто-то в окно стучал.

А горшка-то и нету… И вряд ли он появится.

Есть ведро для помоев, с крышкой. Придется утром его опорожнять, промывать, чтобы было пустое и чистое. И вечером снова. Надо ее как-то научить пользоваться ведром вместо туалета…

— Звенислава, у меня есть для тебя захватывающая игра, — бодро сказала я.

К вечеру я устала, как крестьянская лошадь, вспахавшая поле. От всего сразу.

Когда совсем стемнело, мы со Звонкой вышли в огород, полюбоваться на звезды. Смотрели на небо, головами вертели. Воздухом дышали. А потом я, спохватившись, заметала за нами следы. Заодно сделала вид, что расчищаю дорожку к сортиру.

Дома я включила лампу. Проверила, тщательно ли задернуты шторы. Выдала Звонке карандаши и лист бумаги. Она забралась на табурет, там, где обычно сидела я, разложила карандаши на верстаке и занялась рисованием, время от времени вскакивая, чтобы быть повыше.

А я села на место Ярослава. Пододвинула хрестоматию, раскрыла «Слово».

Нет, без Ярослава дело совсем не шло… Хоть и понятно, что не сороки застрекотали, а может, встрекотали, по следу беглого князя Игоря рыщет хан Гзак с ханом Кончаком. Что-то не то без Ярослава… Исчезло волшебство. Без него «Слово» перестало быть живым.

Звонка на листочке рисовала кружочки и линии.

Я присмотрелась повнимательнее. В самом верху листа было два круга, в которых она старательно вывела большие буквы З и Я. От этих кругов линии вели вниз, к кругам с буквами П и М.

От П линия приводила к кружку Д.

От Д вниз шло ПД. От ПД — ПДД. И так до края листа.

— Звонка, это что за ребус?

— Моя р-р-родословная, — важно сказала Звонка. — Когда мы жили в др-р-ругом доме, и у меня была няня Аннет, и мы говорили по-фр-р-ранцузски, Аннет велела р-р-рисовать кр-р-ружочки и не забывать мой др-р-ревний род. Хочешь, я тебе р-р-р-раскажу? Я все помню!

— Расскажи, — отложила я хрестоматию.

Звонка встала у стола, руки по швам. Скосила взгляд на листок. Глубоко вздохнула и с достоинством начала:

— Я — княжна Звенислава Ясная. Я дочь князя Святослава Всеволдовича Ясного и его княгини Любови Ивановны. Мой отец — сын Всеволода Святославлича Буй Тур-р-ра. Мой дед Всеволод Святославлич Буй Тур-р-р — младший сын Святослава Ольговича, князя чер-р-рниговского. Мой пр-р-радед Святослав Ольгович — младший сын Олега Святославлича. Мой пр-р-ра-пр-р-радед Олег Святославлич — четвертый сын Святослава Яр-р-рославлича. Мой пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-радед Святослав Яр-р-рославлич — сын Яр-р-рослава Владимир-р-ровича Мудр-р-рого. Мой пр-р-ра-пр-р-ра… — Звонка запнулась, посчитала на пальцах и снова встала по стойке «смирно», — мой пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-радед Яр-р-рослав Владимир-р-рович Мудр-р-рый — сын Владимир-р-ра Святославлича Святого.