Ингвар Нинсон - Красная книга [СИ]

Великан видел, что его кукла чует что-то недоброе и это мрачное предчувствие отражается в огромных и нечеловеческих чёрных глазах.

Ещё одна кукушка отвечала первой. Что-то своё, птичье.

Но звучавшее примерно как «не волнуйся, не надо волноваться».

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!

Грязнулька не хотела или не могла поделиться тем, что чудилось ей в зове кукушек. Но было очевидно, что для неё это не просто пение птиц. Она каким-то образом понимала, что за весточка летит между мирами.

«Она инькой всё чует! Я тебе говорю, она что-то знает!» — первый раз Таро Тайрэн позволял себе столько эмоций.

Таро нервничал, в то время как сам Ингвар был спокоен. До сих пор, всегда было наоборот. И собственная тяжёлая степенность была приятна Великану. Суетливое беспокойство легендарного колдуна вызывало не ответную тревогу, а только сладкое злорадство.

Мортидо зашебуршился на пальце, клацнул лапками, подобрался и быстро переполз на куклу, которая стояла теперь вплотную к Нинсону, обнимая бедрами его ногу и заводя крохотный лапоть с внутренней стороны великанского сапога, обвиваясь вокруг.

Будь это урок борицу, Нинсон бы сказал, что она показывает, как ронять противника. И ещё сказал бы, что с такой разницей в весе, у неё ничего не получится. А будь это пантомима на ярмарке, он бы сказал, что девочка изображает, наверное, вьюнок или какую-нибудь поросль на огромном валуне-великане.

Кукушка затянула долгую трель, похоже, успокаивая первую:

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку! Ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Ингвар понял, что делала девочка.

Грязнулька предпринимала всё, чтобы их не разнесло в стороны, не растащило друг от друга. Будь у неё верёвка, она бы примотала себя к великану. Кукла врастала в него всеми лапками, как ящерка. Девочка действовала одной рукой, не выпуская спящего Уголька, и по-прежнему цепко держа замусоленный шарик мурцовки.

← 87 Дымный Смолтолк 89 Красные Муравьи →

89 Красные Муравьи 89

Красные Муравьи

Ингвар надеялся, что если он пять минут послушает кукушку, то немного отдохнёт.

Придут новые силы. Он сможет прицелиться и даже потом пойти дальше.

Но ничего не происходило, отдохнуть не получалось.

Второе дыхание не открывалось.

Сил не было, а последний оргон казалось скатывался по Великану, вместе с дождевыми каплями. Он или напитывал и без того рыхлую и мокрую весеннюю землю, или впитывался в одежду, делая рубашки холодными, а дублет тяжёлым.

Поэтому Ингвар стрелял так, без сил.

Промахивался. Снова стрелял.

Промахивался. Снова и снова.

Десяток стрел ушёл на пустые попытки попасть по фарфаровой банке. Наконец, он зло бросил руну Совл, спот-кнулся в словах и понял, что булькает, а не говорит. Великан даже не чувствовал этого, пока кровь не напитала бороду и не начала стекать по подбородку и кителю.

Или это не кровь? Алая слюна табачно-перечной жвачки? Клятый бетель...

Нет. Кровь, обильно идущая из носу. Это уже действительно был плохой знак.

«А до этого, знаки были типа ещё ничего? Только этот действительно плохой?»

Нинсон отплевался и бросил попытки достать Сейд.

Вместо этого записал в Мактуб поперёк страницы своим личным галдежом:

— Игн.

Гигн.

Агн.

Гагн.

Игн.

Гигн.

Агн.

Гагн.

Игн.

Гигн.

Агн.

Гагн.

Двенадцати ступенчатое колдовство личных рун ничего вроде бы не поменяло, но Ингвар попал по фарфоровому горшочку с едва различимым изображением муравья.

И хотя в светлых сагах он попал бы следующей же стрелой, а в тёмных попал бы с двенадцатой, или даже, скорее, с тринадцатой, в Мактубе Ингвара Нинсона не было ясности на этот счёт. Он просто брал и стрелял, пока не заболело выломанное плечо. А когда заболело, он продолжил брать и стрелять. Как поступил бы всякий, кто верит, что настойчивость смягчает судьбу. Если хочешь сказать про Ингвара Нинсона, скажи, что он верил в то, что творил.

К рюкзаку было приторочено пять тулов с трофейными стрелами Красных Волков. Он опустошал один, и открывал крышку следующего. Тулы были все одинаковые — берестяные туеса безо всяких изысков. В каждый худо-бедно вмешалась дюжина стрел.

Гальдр сработал. Ингвар попал. Фарфоровый горшочек разлетелся на куски.

Осколки осыпались в потухший костёр, а на месте горшочка остался только один черепок сбитого донца, в котором лежала горка сыпучего крупнозёрного песка. Красные крупинки не мокли от дождя. Когда на них попадали капли, они подпрыгивали, извергались красными брызгами, словно вода попадала на сковороду с раскалённым маслом.

Крупинки падали, сыпались из черепка во все стороны, будто кто-то кормил птиц и широко раскидывал зёрнышки. Приземляясь, они разворачивались, превращались в крохотных красных муравьёв. Оживали и расползлись в разные стороны. Казалось, мачта костра превратилась в фонтан красных брызг, и по мокрым брёвнам, бегут не живые дорожки колдовских огненных муравьёв, а стекают красные ручейки.

Ингвар не знал, сколько песчинок могло уместиться в черепке, но фонтан не иссякал. Если проливной дождь ослаблял действия колдовства, то страшно было подумать, как бы оно выглядело в сухую погоду.

Часть муравьёв забиралась в шалаш, где лежала Целлия Циннци, и Нинсон не видел, что происходило внутри. Но подросшие муравьи выбирались снизу, ползли по мокрой траве, оставляя в лужицах красные разводы. Они добирались до соседних деревьев, и начинали карабкаться вверх. Вода, стекавшая по стволам, нисколько не затрудняла их передвижения.