Анна Степанова - День середины лета [СИ]

Будто двое детишек не поделили внимание папочки!

Хотя чему удивляться? Что одна, что другой в ученическом еще возрасте. Да и нравом — словно брат с сестрою…

Испугавшись его гнева, Илл'а отступилась первой.

— Хорошо, ты прав, сейчас не время, — опустила она глаза, и, лишь теперь заметив, что пальцами теребит его рукав, неловко отдернула руку. — Мне… надо отойти… — шагнула в туман, полностью скрывшись из виду.

— Далеко не уходи! — крикнул ей вслед Огнезор; и тут же обернулся к воспитаннику.

Как раз вовремя, чтобы заметить, каким неприязненным, даже ревнивым взглядом провожал тот юную жрицу. Того и гляди, гадость вслед выкрикнет…

— Ну что за детские перепалки, Илу? — со вздохом сжал Гильдмастер плечо юноши. — Тебе ведь уже не тринадцать…

Тот дернулся, сердито огрызнувшись:

— Сам говорил, что не стоит слишком посвящать ее в наши дела! А теперь вдруг про свои амулеты болтаешь!.. Это я еще не спрашиваю, о чем вы вчера ночью шептались!..

— Вот и не спрашивай, — ушел Огнезор от разговора. — Все равно скоро узнаешь…

— Секретничали, значит?.. — желчно усмехнулся Илан. — Ах, ты ж!.. — отвлек его зудящий у лица болотный слепень. — Ну почему вас с ней мошкара не трогает?! Это что, еще один фокус одаренного?..

— Всего лишь травку нужную в подкладку и воротник зашить надо было, — раздался из тумана голос лекарки. — Могу поспорить, твой наставник так и сделал… А о тебе вот ненароком позабыл… Попросишь любезно — на привале срукодельничаю.

— Это правда? — сверкнул юноша на Огнезора сердитым взглядом.

Тот лишь руками развел, ничуть, впрочем, не ощущая вины: будь юный лорд-наследник на уроках мастера Ледогора повнимательней — не скребся бы сейчас, словно запаршивевший пес… Любопытно, что еще из столь нужной для выживания науки пропустил мимо ушей нерадивый воспитанник?..

Серая мгла рассеялась лишь к полудню — и тогда же, обогнув Крам по широкой дуге, выбрели путники к месту встречи. Прибрежная топь с колючими лозами осталась, наконец, за спиной. Чахлый овражистый лесок отделял их от тракта — чудесное место, чтобы спрятать хоть целый разбойничий лагерь, не то, что подмастерьев с лошадками.

Негромкий свист из зарослей орешника оповестил, что их уже ждут.

Растрепанная светловолосая девица бесшумно выскользнула на тропу, кивнула Огнезору и Илану, неприязненно сощурилась на жрицу. Махнула рукой, призывая идти следом.

Мужчина пропустил своих подопечных вперед.

Молодой наследник ломанулся в кусты — торопливо и шумно, не желая упускать возможности вдоволь наглазеться на девичьи прелести их провожатой, обтянутые форменными гильдийными штанами.

Бестолковый мальчишка!

Огнезор раздраженно качнул головою.

Илл'а же шла, задумчиво вперив взгляд в землю, — угрюмо-сосредоточенная, с горькими нотками ревности и грустной насмешки над собой. А он вновь начинал ее чувствовать — чересчур, слишком отчетливо и остро… Возведенные барьеры трещали под грузом усталости.

Следовало подумать об отдыхе, и как можно скорее…

Кони с поклажей ждали на прогалине. Уютно потрескивал костер — а рядышком, на камнях, уже ждал котелок с нехитрой похлебкой, разложены были свежие ломти хлеба и соленого крупчатого сыра.

Позабыв обо всем, Огнезоровы юные спутники с аппетитом набросились на еду.

Он же сам первым делом отвел в сторонку встречавшую их девицу.

— Что здесь, Крива? — смог, наконец, потребовать доклада.

Губы девушки едва заметно сжались.

Свое полное имя красавица Ри ненавидела всей душою.

И пусть теперь уже немногие в Гильдии помнили ее тощей девчонкой с уродливым шрамом от кнута во все лицо, плохо шевелящей губами и почти не видящей на правый глаз, — она-то свое безрадостное ученичество не забыла! И брезгливое удивление наставников, и насмешки пополам с жалостью от товарищей, и — пуще всего — всегда мучительное, жадное любопытство мастеров Боли, чьей подопытной довелось ей быть долгие два с половиной года… С их-то тяжелой руки от шрама ныне и следа не осталось — вот только имя, будто клеймо, никуда не делось, заставляя каждый раз скрипеть зубами.

Огнезор, впрочем, жалеть ее не собирался. Звал-то он ее всегда лишь ненавистной "Кривой" — холодно, без капли дружелюбия, хоть и считалась она его помощником-подмастерьем. И надеялся до последнего, что из столь желчной девицы выйдет толк, а не восторженная дура-почитательница.

Хотя, по правде говоря, толк, может, и был: упрямая, талантливая Ри блестяще проходила все испытания. Вот только чем дальше, тем больше напоминала она Гильдмастеру своими повадками Славу, что наводило на мысли совсем безрадостные…

— Здесь все тихо, — ничем больше не выказав недовольства, уверенно доложила подмастерье. — Нас трое. Один ушел посмотреть, что там позади, нет ли слежки. Второй рыскает по тракту, разведывает путь… Лошади отдохнули и готовы к дороге. Припасов на два дня, как ты и приказывал. Если кто увяжется, наша тройка уведет за собою следом, на север. Тебе не о чем беспокоиться… господин лорд.

Ее слова не вызывали сомнений — и все же что-то не давало Огнезору покоя. Смутное ощущение, возникшее на рассвете с туманом. Словно… он что-то упустил.

Что-то… угрожающее.

Чужое хищное торжество, знакомый тонкий свист, единый вопль трех голосов вспороли вдруг тишину прогалины, заставив мужчину похолодеть. Одним стремительным движением он метнулся назад, туда, где у шипящего костерка с разлитой похлебкой друг к другу жались Илл'а с Иланом — словно пара до смерти напуганных детишек. Живых… к счастью. И целых…

Они таращились огромными глазами, одинаково переполненными ужасом, — на него. И… куда-то ему за спину…

Лишь теперь, убедившись, что подопечные невредимы, Огнезор позволил себе обернуться.

Светловолосая Ри замерла коленопреклонной. Удивленная и странно беззащитная улыбка застыла на ее лице — синеющие губы на мраморно-белеющей коже… Коже, часто испрещенной тонкими багровыми полосами: поперек и наискось, через щеки, лоб, подбородок… вдоль запрокинутой в последнем усилии шеи, сквозь рваные прорехи на серой рубахе, по плечам и груди, по рукам и ногам — по всему телу…

Густая, глубокая сеть порезов стремительно набухала кровью, пока другая сеть — тончайшая, серебристая, из металла да смертоносных заговоров, сделанных самою безумной Паучихой, — рывками распускалась на ветру, подобно паутинному плащу. Обнимала, впивалась в тело девушки, словно пара рваных призрачных крыльев…

Едва подоспевший подмастерье уже волок за собою темную груду в изношенной и рваной гильдийной форме — тело убийцы со свернутой шеей. Сбросив труп на землю, он дернулся было к Криве, но Огнезор остановил парня резким окриком.