Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

Достижения пока были так себе. Но несколько букетов действительно стоило признать удачными. Кувшин. Кружка. Мокрое, после дождя, крыльцо. Будь дощечка с крыльцом побольше, его, честное слово, можно было бы перепутать с настоящим. Ну, наверное.

Листья окончательно признали Эльгу своей хозяйкой, не путались, не мешались в саке, а быстро и слаженно набивались в ладонь. Кажется, даже старались легонько потереться и согреть кожу.

Илокей Фаста появился в один из дней версеня, такой же растрепанный и босой, в такой же грязной серой накидке, что и в день знакомства, но с разросшейся вширь бородой. Он несмело заглянул в окно и стукнул пальцем по усеянному каплями стеклу, заставляя Униссу вскинуть поверх марбетты голову.

— Ило!

Мастер удивила не только Эльгу, но еще и посетителя — седоусого мужчину в строгом платье. Он вздрогнул и сжал пальцы, когда Унисса с радостным криком, будто маленькая девочка, выскочила из дома.

Илокей Фаста раскинул руки, и мастер листьев светлой головой боднула его широкую грудь. Они засмеялись. Седоусый мужчина, какое-то время понаблюдав за тем, как бродяга покачивается, неловко обняв Униссу, перевел взгляд на Эльгу и спросил:

— Она сумасшедшая?

— Нет, — сказала Эльга. — Он сумасшедший.

— Это не удивительно.

Он ушел в осеннюю морось, не дождавшись букета, но Унисса, похоже, и не смогла бы его завершить. Она смотрела на Фасту так, словно он был нежданным пришельцем из светлого-светлого времени. Возможно, так оно и было, несмотря на его болезнь.

Они вошли вдвоем.

— Это моя ученица Эльга, — представила девочку мастер.

— Добрый вечер, — сказала Эльга, сидя под букетом маленькой Униссы.

Илокей Фаста кивнул, мигнул.

— Я тебя где-то видел, — сказал он, склонив голову набок. Глаз его дернулся. — Надо бы вспомнить.

— Не надо, — попросила Унисса.

Лицо ее сделалось тревожным.

— Вы спрашивали о мастере, — сказала Эльга.

Фаста накрутил на палец клок бороды.

— Нет, — сказал он, хмурясь. — Я помню тебя седой. Да, во дворце кранцвейлера, там…

— Ило, — прошептала Унисса.

— Извини, — Фаста пожал плечами и улыбнулся. — Думаю, впрочем, это подождет. — Он потер ладони и блестящими глазами уставился на мастера. — Хочу букет!

— Давай!

Унисса с преувеличенным энтузиазмом села за марбетту и пристроила в коленях свой сак. Эльга подумала, что мастеру очень не хочется, чтобы Фаста продолжил странный разговор о седине и дворце кранцвейлера.

— Ты меня насквозь видишь, — сказал он, усаживаясь на подоконник, — пожалуйста, сделай меня легким.

Унисса сдула с рейки срезанные зубчики.

— Легким?

— Да, — Илокей улыбнулся и показал на Эльгу: — И она пусть попробует.

— Она не умеет, — сказала Унисса.

— Я еще не умею, — подтвердила Эльга.

Фаста по-мальчишески отклонился назад, в окно, и, раскрыв рот, поймал несколько капель на язык.

— Это не важно, — сказал он. — Ей уже необходимо готовиться, время уходит.

Унисса сузила глаза. Она выглядела разозленной.

— И не надейся, что я спрошу тебя об этом!

Фаста фыркнул.

— А я тебе и не скажу.

— Сядь нормально.

— Сел.

Фаста выпрямился. Босые ноги его чуть-чуть не доставали до пола. К большому пальцу на правой прилепился желтый липовый лист.

— Эльга, — сказала Унисса, — возьми доску и представь, что Илокей — это кувшин. — Она склонила голову. — Нет, представь, что горшок.

Фаста рассмеялся.

— Ночной! Я — ночной горшок!

— Да, мастер Мару, — сказала Эльга.

— Будь внимательней, девочка, — предупредил Фаста, посерьезнев. — Смотри вглубь. Тебе пригодится.

Он перевел взгляд на Униссу, чуть опустил плечи и замер. Эльге даже показалось, что он перестал дышать. Мастер оглянулась на ученицу, придерживающую доску на коленях, хрустнула пальцами и сказала:

— Начнем.

Фррысс! — просыпались листья.

Эльга помнила, что Фаста состоял из орешника и вяза, но сейчас лиственным зрением она наблюдала облепиху и ольху. Язык зачесался от того, чтобы спросить об этом мастера. Но Унисса с заострившимся, напряженным лицом сосредоточенно формировала букет. Пальцы ее постукивали слаженно и сердито.

Фаста не шевелился. Тум-тум. Тум-тум-тум. Ногтем — р-раз!

Завидуя мастеру, Эльга вытянула первые листья и травяные стебли, и они стали фоном, превращаясь в серовато-белую раму окна и часть стены. Вторая порция сложилась в набросок человеческой фигуры. Илокей Фаста почему-то действительно получался словно кувшин, поставленный на подоконник.

Вещь, а не человек.

Понятно, что не правильно, но ведь не бросать букет от этого. Неудача — первая помощница, а терпение — вторая.

— Мне было страшно, — вдруг заговорил Фаста, не меняя выражения лица. Его пустой взгляд упирался в марбетту. — Вязкий сон. Сон-будущее. Как ты не убегаешь от него, медленно, день за днем он подкрадывается к тебе все ближе. Мертвецов сваливают в кучи, а оставшиеся в живых копают большие ямы. Такие глубокие, что у них нет дна. И человек на черном коне — цок-цок, цок-цок — проезжает мимо. На нем — серебристый плащ. Он с чужого плеча, потому что в крови. Человек смотрит на ямы и улыбается. Странная улыбка, будто сквозь боль, словно движение губ сопряжено с болью.

Тум-тум. Пальцы Униссы остановились, подрагивая над листьями.

— Илокей, хватит, — сказала она.

Фаста вздрогнул и ссутулился еще больше.

— Я бы хотел забыть, Нисса. Стать легким.

— Подожди чуть-чуть.

— Я жду, ты же видишь.

Тум-тум. Тум.

Пальцы заработали снова. Через мгновение опомнилась и Эльга, набрала листьев, принялась уминать их в сидящую на подоконнике фигуру, придавая ей рельеф. Тонкая рябиновая полоса вплелась в вяз и орешник. Откуда взялась рябина, было не понятно. То ли листья сами вползли в букет, то ли под воздействием слов Фасты Эльга набрала красного. Хотя, наверное, нужны были мертвые, почерневшие листья.

На босые ноги Фасты пошли бледные лепестки фиалки.

Отзвучавшие слова словно никуда не делись, а повисли над потолком. Снаружи припустил дождь, зашипел, забрызгал. Небо над зубчатой крышей заброшенного лекарского прихода потемнело и надуло щеки туч.

Эльга, скругляя, подрезала ногтем голову Фасты, и Илокей на подоконнике дернулся, словно она провела по нему вживую.

— Я устал, — сказал он. — Я похожу?

Не дожидаясь разрешения, Фаста соскочил на пол, двинулся к прихожей, в нос считая шаги, дошел до проема и повернул обратно. Лицо его посветлело, он несколько раз попробовал половые доски пяткой.

— А полы новые, — сказал он, словно это стало для него неожиданным открытием, — новые. А я не видел.

Фаста шагнул к Эльге, и она не успела спрятать незаконченный букет от его глаз.

— Интересно, — Илокей заглянул сбоку, протянул пальцы, но так и не коснулся фигурки из листьев, сидящей на подоконнике.