Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

От челна отлетали куски и щепки. Вольник безуспешно крошил свою память. Он в который раз вернулся в тот день, когда зверь выбрался на их берег. Когда его пасть извергла бесов с кривыми саблями. Когда он бежал к их полыхающему дому, запертому снаружи. Когда он не успел…

Кион уставил на дно лодки бешеный взгляд и перекрестился.

— Но благодаря тебе я познал Бога. Я шел умирать, но повстречал тех, кто вселил в меня частицу Духа Господнего. Ты не бог, как бы ни считали эти заблудшие души. Ты притворщик, что понуждает безбожников поверить в свою мощь. Я же есть глас Господа, повелевающий тебе убраться из нашего мира.

Секира застряла в дереве. Вольник упер руки в борта и зашептал:

— Убирайся… убирайся…

Караулку, как и тела чужаков, сожгли. Староста беспокоился, что Кион мог заразиться от них.

— Господь уберег меня, — заверил его вольник. Тем не менее позволил Таиславу забить ему желудок горькими травами.

Ратибор с помощниками соорудили новую караулку.

— Скоро она здесь не понадобится. Караулить будет некого, — ухмыльнулся странник.

Он вернулся к охоте. Редких поросят он больше не подрезал — те слишком быстро окочуривались. Вера в поимку зверя угасала, тот залег на дно.

Когда Кион в очередной раз вернулся с охоты, он встретил Радима. Тот выглядел напуганным.

— Что случилось? — спросил мужчина.

Радим вытаращил на него слезливые глаза и молчал.

— Говори же!

Юнец указал на лес, в другую от селища сторону.

— Там что-то плохое? — допытывался вольник. Юнец явно не хотел или не мог рассказывать. — Веди меня.

На развилке они свернули вглубь леса. Радим становился все более встревоженным, по мере того как они продвигались.

— Тс-с, — он приставил ко рту палец, когда впереди забрезжил просвет.

Юнец пригнулся, давая понять, чтобы Кион тоже следовал крадучись. Трава под ногами ходила, словно под ней не было тверди.

Тропа вывела к заболоченной, размером с городскую площадь, круглой поляне. От центра расходились три вала, выложенных из камня. Поляну окаймлял широкий кольцевой ров, заполненный болотной жижей. Через ров был переброшен горбатый мостик.

На поляне находились люди. Охотник узнал старосту, Ратибора и нескольких мужчин. Они внимали словам седовласого старца, перед которым стояла белокурая девушка.

Должно быть, поляна символизировала озеро. Доброго не жди, подсказывало предчувствие. Охотник велел Радиму затаиться, а сам стал незаметно подбираться. Люди стояли спиной. Он перемахнул через мостик и укрылся за валом. Перебрался, спрятался за другим.

— Ты желаешь встретить своих предков? — захрипел старец.

— Желаю, — вожделенно отозвалась девушка. Судя по всему, она пребывала в каком-то обрядовом оцепенении.

«Значит, так вы решили угодить ему», — с презрением подумал Кион.

— Опускайте! — приказал старец.

Девушку подвели к одной из трех ям с иссиня-черной водой. На поверхности застыли мертвые курицы.

Девушку, держа ее за руки, с головой погрузили в яму и вытянули.

— Ты видела их? — спросил старец.

— Да, я видела предков.

Ее подвели ко второй яме.

— Спроси, ждут ли они тебя.

Девушку снова опустили в воду и вернули на землю.

— Они ждут меня, — раздался голос из-под волос, застилающих лицо.

— Скажи им, что идешь. Чтобы вместе с ними взывать к милости бога. Чтобы помочь тем, кто ждет этого на земле. — Старец приложил к груди руки. — Нам.

Действия повторили в третий раз.

— Они помогут, — передала слова предков девушка.

— А теперь, — старец подошел к деревянному идолу в центре, — вместе попросим Ящера принять нашу требу. Великому Ящеру, Могучему Владыке Подземья, Змею Глубин, держащему в зубах свой хвост — трижды по трижды днесь хвала!

— Хвала Ящеру! — вознесли вверх руки и прокричали люди. — Хвала Ящеру! Хвала Ящеру!

— Опустись на колени, — велел девушке старец, указывая на основание идола. Она повиновалась.

Старец зычно заговорил:

— Боже Ящер, величайся сущий у Истока, величайся Хранитель Теми Вод, величайся Владыка подводно-подземных сил, величайся Дед змеиный, величайся Бог, пожирающий Солнце. Хвалим Тебя и просим принять эту требу. Отвороти наступающую хворь! Даруй нам здоровье и еды вдоволь!

Он поднял руку, в которой блеснул нож.

Девушка вдруг повернулась к охотнику. Сердце сжалось. Ее лицо… Атемия!

«Кион, Кион, Кион, помоги, помоги, помоги, помоги, мне, мне, мне…» — разнеслась по лесу мольба ушедшей любимой.

— Отойди от нее! — Вольник покинул укрытие.

Старец растерянно отступил назад. «Как он здесь оказался?» — вопрошал его взгляд.

— Зачем ты пришел? Тебя это не касается! Уходи! — стал кричать Таислав.

Навстречу выступили мужчины. Вольник саданул одному в переносицу, второго повалил ногой в живот. Ратибор ринулся было на подмогу, но староста задержал его.

Призрак жены исчез. Девушка опустила голову и дрожала.

Кион подлетел к старосте.

— Вы что делаете? — прошипел он ему в лицо. — Это так ты заботишься о своих людях?! Позволяешь убить ради… этого? — Он кивком головы указал на идола. Его распирало от ярости и отвращения.

— Ты сам все понимаешь, — отозвался староста.

Вольник выдержал взгляд Таислава и бросился к старцу. Тот выставил перед собой нож и трясся.

— Язычник! — выплюнул старец. — Ты не ведаешь, что творишь. Твой разум затмила чуждая вера. Я вижу, каков ты истинный.

Охотник накрыл кулак руками и разомкнул узловатые пальцы. Он забрал нож, подошел к идолу и вогнал нож ему в глаз.

— Ты меня не знаешь, — оскалился он старцу.

Кион взял его за козлиную бороду, подтащил к яме и зашвырнул в воду. Его тотчас кинулись вытаскивать.

Вольник протянул девушке руку.

— Пошли.

Ее взгляд застыл на идоле, она не двигалась. К ней шагнул Таислав.

— Она не пойдет с тобой.

Кион схватил его за грудь.

— Возмездие Господа не минует вас за все ваши деяния, — голосом умалишенного протараторил он. — Призывая смерть, становишься рабом ее. — Он оттолкнул старосту.

— Руку! — рявкнул чужестранец.

Напуганная девушка протянула.

Радим прятался за можжевельником. Кион должен был сказать, чтобы тот больше не приходил к нему. Однако промолчал и поволок «жертву» к озеру.

На шестой день он узнал ее имя. Ирия. Она подала его вместе с горячим хлебом, чей вкус успел позабыться. Вольник постелил ей на лавке, сам укладывался на полу. Покидал караулку до рассвета, возвращался затемно.

Посыльные не приходили, никто не приходил. Лишь изредка на обрыве маячил силуэт Радима.

Кион приносил рыбу, Ирия — дары леса. Так и жили вместе: она вела хозяйство, он охотился, зверь таился.

Девушка была чуть ли не втрое младше. Детское лицо, худая шея, тихие шаги. Ненароком Кион увидел, как она садилась под куст. Вожделение рубиновым кипятком ошпарило пах. Похоть обладать ею он обратил в желание унизить зверя. Вольник вынимал из штанов срамной уд и, вспоминая нежно-абрикосовый зад, закатывал глаза и дергал рукой. Семя презрения окропляло сети и ловушки.