Mistkold - Первое видение слепого. Глаз Нирохеи

— Гибель одного — трагедия, гибель мил… тысяч — статистика, — пожал плечами вампир. — Я прекрасно понимаю, почему вы пошли на такой шаг.

— Вот уж от кого я не ожидал поддержки, — фыркнул Киндралиэль, стараясь не встречаться взглядом с отцом.

— Мне казалось, что ты не любишь проливать кровь невиновных, — хмуро взглянул на вампира Довудиэль.

— «Не люблю» — не значит «не умею» или «не приходилось», — спокойно встретил его взгляд Мист, после чего повернулся к Киндралиэлю. — А «понимаю» — не значит «одобряю». С этого момента попрошу больше не устраивать подобных атак — уничтожать целые города слишком уж расточительно. И, кстати, а что насчет эльфов, которые в них были?

Киндралиэль скрипнул зубами и отвернулся. Какое-то время он молчал, прежде чем выдавил из себя:

— Это были необходимые потери. Жизни нескольких сотен взамен на возможность выжить для тысяч и прекращение войны, за время которой…

— Да-да, я понял, — прервал его вампир, заработав очередной злобный взгляд в свою сторону. — Я, в общем-то, спросил чисто чтобы убедиться, что тебе их хотя бы жаль, а то мало ли, может, ты окончательно на почве мести свихнулся — а с психами я не работаю. Ну да ладно. Так когда мы там собирались выдвигаться в столицу?

Судя по заигравшим желвакам Киндралиэля, эльфу в тот момент больше всего на свете хотелось придушить вампира на месте, однако он все же сдержался. Сделав несколько вдохов, он ответил:

— Послезавтра. Сейчас нашим солдатам нужен отдых, а кроме того, я велел организовать празднество — было бы странно не отметить сегодняшнюю победу и возвращение из рабства полутора сотен эльфов…

— Что, впрочем, не так уж и много… Если бы я знал, что сегодня четыре города взлетят на воздух, я постарался бы успеть забрать эльфов хотя бы еще из двух…

— Да ты можешь быть хоть немного более…

— Человечным? — вампир деланно не обратил внимания на крик эльфа. Вместо этого он с интересом рассматривал пробившиеся, наконец, наружу скрытые ранее эмоции: неуверенность, страх, сожаление, сочувствие.

— Тактичным, сука, тактичным! Тебе, блядь, обязательно нужно быть таким уродом?

— На самом деле нет. Но иногда хочется.

— Да прекратите вы уже! — Довудиэлю, в конце концов, надоело слушать их перебранку. — Мист, вы лучше скажите, что, по-вашему, могут предпринять в таком случае люди? Когда они, наконец, поймут, что это мы в ответе за эту атаку, чего нам ожидать?

— Честно? Да без понятия.

— Но у вас же должны быть хоть какие-то варианты, — Довудиэль удивленно воззрился на вампира.

— Вариантов имеется великое множество, вот только с вероятностями возникает большой вопрос. Ну, смотрите — если предположить, что у людей нет ни оружия подобной силы, ни защиты от него — единственным логичным вариантом будет капитуляция. При этом люди постараются заключить мирный договор на лучших возможных условиях для себя, после чего бросят все свои силы, чтобы воссоздать оружие, подобное вашему. Однако, — вампир развел руками, — в реальности все гораздо сложнее. Ведь решение принимать будет не толпа, действия которой легко просчитать, а вполне конкретные личности — короли и их свита. А у людей, в отличие от вас, нет возможности просто отключить свои эмоции. Поэтому, например, один король после осознания вашей мощи может забиться под стол и бояться нос высунуть из замка без отряда сопровождения в сотню магов. Он с радостью подпишет с вами мирный договор и больше никогда даже не посмотрит в сторону ваших лесов. А у другого в вашем огне могла сгинуть любимая псина, ради мести за которую он не побоится угробить все свое королевство. Впрочем, планам обоих могут помешать их же вассалы, при условии, конечно, что у них есть какая-то сила. Но если она есть, то благородные вообще могут начать действовать вне зависимости от воли короля — как минимум, владельцы тех земель, на которых стояли разрушенные города, будут вами очень недовольны, особенно, если в огне погибли их близкие… В итоге, для того, чтобы определить самые вероятные варианты развития событий, мне нужно знать: личности королей, их вассалов, политический строй обоих королевств — а то монархии, так-то, бывают очень разными... Потом, количество войск под командованием каждого из вышеупомянутых, состояние их кошельков, межличностные отношения — в том числе старые обиды или долги, и много чего еще. У вас имеется вся эта информация?

Киндралиэль скривился и отрицательно покачал головой.

— Большую часть сведений мы получаем от сбежавших из рабства собратьев, но их данные зачастую оказываются неполными или устаревшими, — пояснил за него Довудиэль и со вздохом признал: — Вы правы, в таком случае остается только ждать.

— Ну вот. Кстати говоря, а можно поподробнее насчет ваших магических камикадзе? Люди могут таких же сделать?

— Ками…

— Самоубийц.

Услышав это слово, Довудиэль вновь скорчил гримасу. Самоубийство в культуре долгоживущих и не таких уж плодовитых эльфов считалось невероятной дикостью. Да, в какой-то момент жизнь любому из них может подкинуть серьезные неприятности вроде войны или рабства, но даже в таком случае ни один здравомыслящий эльф не станет лишать себя шанса вернуться в родной лес, который являлся едва ли не аналогом рая на земле, особенно если сравнивать с соседями. А потому даже геройское самопожертвование подрывников вызывало у старого эльфа смешанные чувства. Немного подумав, он отрицательно покачал головой:

— Я не думаю, что кто-то сможет повторить подобное. Для этого нужен источник и огромная выносливость, которую эльфу могут обеспечить только «посвящения» собратьев и контроль своих же эмоций.

— Вот как… — вампир ненадолго задумался. — А как вообще вам пришла в голову идея сделать подобную «живую бомбу»?

— Случайно. Это произошло тридцать два года назад, когда один из преступников прямо во время жертвоприношения лесу попытался воспользоваться энергией истока и убить нас диким огнем.

— О, это таинственное жертвоприношение лесу… — вампир вопросительно приподнял бровь. — Эфириэль отказалась мне о нем рассказывать.

— И я могу понять, почему… В общем, хоть и очень редко, но даже среди нас рождаются те, кто способны на убийство собрата. Это происходит раз в несколько десятков лет, но тем не менее. Для них Изумрудная Богиня придумала соответствующее наказание — за отнятую у собрата жизнь они должны отдать свою собственную лесу. Для этого на преступника надевается блокиратор магии, и он помещается в исток. Его тело постепенно напитывается невероятным количеством энергии — что невероятно больно само по себе и зачастую сводит с ума — после чего отступника убивают и хоронят в удаленных от истока уголках леса. Мана, покидающая его тело, наполняет землю и позволяет тамошней флоре расти и развиваться, таким образом его жизнь передается нашему лесу. Это жестоко, но необходимо, — судя по твердости голоса Довудиэля, насчет этого никаких сомнений у него не было. — Тридцать два года назад один из таких убийц смог разрушить свой блокиратор и, понадеявшись на силу истока, попытался бросить в нас шар дикого огня. Но вместо того, чтобы полететь в нас, шар практически сразу вернулся к нему и вошел в реакцию с накопившейся в его теле маной. После чего произошел взрыв, но самые опытные среди Старейшин успели вовремя среагировать и никто, кроме самого преступника, не пострадал. В тот момент и зародилась идея повторить подобное сознательно, набрав добровольцев, при этом обрекая их на безумные страдания и верную смерть, — сжав губы, Довудиэль обвинительно посмотрел на сына. — Однако я и Тристезаэль, еще один старейшина, были против подобного, и мы успешно ветировали эту инициативу тридцать с лишним лет. Ладно, я был в рабстве, но ума не приложу, что могло заставить этого упертого старикана передумать и согласиться с этим безумством.