Mistkold - Первое видение слепого. Глаз Нирохеи

— В прошлогоднем сражении у него погибли еще два сына, — подал голос Киндралиэль. — Итого четверо из пяти его сыновей сложили головы, защищая эти леса, остался всего один. А одну из его внучек, служившую в отряде поддержки, тогда же угнали в рабство. Вот что изменило его мнение, отец.

Услышав это, Довудиэль опустил голову и устало прикрыл глаза. Он знал Тристезаэля почти две сотни лет и мог только представить, каково пришлось его товарищу. Киндралиэль тем временем продолжал:

— Добровольцев же мы выбирали среди тех, у кого из-за войны не осталось родных. Стариков, потерявших детей, и детей, потерявших родителей. Три эльфа и одна эльфийка добровольно прошли через невероятные мучения ради того, чтобы завершить эту войну в нашу пользу. И твое нелепое сочувствие к людям, у которых такого чувства нет вовсе, только оскорбляет их память!

— Ну, хватит, — на этот раз зарождающийся спор прервал вампир. — Ни городов, ни героически погибших эльфов уже не вернуть. А двум генералам, тем более, отцу с сыном, не подобает вот так вот спорить о делах свершившихся. Придите в себя и сосредоточьтесь на том, чтобы подобные жертвы не повторились и не прошли напрасно.

Оба эльфа с удивлением посмотрели на внезапно ставшего серьезным вампира, но чуть погодя кивнули.

— Ну вот и отлично. И я не вижу смысла ждать до послезавтра, а потому планирую вылететь в вашу столицу завтра после полудня. Киндралиэль, чтобы передать дела помощникам и собрать тяжело раненных, у тебя есть вся ночь и еще полдня, — услышав приказной тон вампира, Киндралиэль собирался было оспорить его слова, но что-то во взгляде Миста заставило его передумать. — Соответствуй званию генерала и займись, наконец, делом, праздновать будешь потом. Я жду вас обоих завтра в своем лагере. До встречи, господа эльфы.

Явно не собираясь выслушивать какие-либо возражения, вампир крутанулся на месте и, взмахнув плащом, удалился из шатра. Отец с сыном проводили его удивленными взглядами, после чего безмолвно переглянулись. Какое-то время они оба молчали, после чего Довудиэль поднялся на ноги.

— Я займусь ранеными, Кин, — кивнув сыну, бросил он и тоже вышел на улицу.

Молодой генерал стоял посреди палатки в раздумьях, затем направился к выходу. Ему требовалось успеть раздать все необходимые приказы за эту ночь.

Вампир, один из внешних глаз которого наблюдал эту картину, довольно выдохнул.

— Черт бы вас побрал с вашими ядерными камикадзе, — буркнул он себе под нос, направляясь обратно к своему лагерю. В тот момент его желание увидеться со Старейшинами достигло своего исторического максимума.

3 Первого месяца тьмы, 3127 года, полдень

Зная, что ему предстоит встреча с могущественными Старейшинами, Мист в кои-то веки решил дать возможность своему сознанию отдохнуть. Предупредив всех остальных о времени отлета, вампир создал на всякий случай защитный кокон и отключился. Проснулся он, как и хотел, ровно в полдень, взбодрившийся и готовый выдвигаться в эльфийскую столицу. Однако, когда вампир оказался на улице, ему только и оставалось, что удивленно оглядываться по сторонам и недоуменно разводить руками.

Киндралиэль к назначенному времени в лагерь не явился. Как и Довудиэль. Более того — лагерь в принципе пустовал. На привычном месте не было даже Холфринда — волкодава эльфийки.

— Дисциплина, однако… — протянул вампир, недовольно потирая бровь.

Впрочем, вскоре из леса вышел Катор — оказалось, маг был в лагере все время, просто в тот момент отошел собрать какие-то редкие травы для эликсиров, которые случайно заметил. Он же коротко объяснил вампиру происходящее и заодно подсказал, где стоит искать дворфа и влюбленную парочку. Выяснилось, что практически сразу после того, как вампир лег спать, у эльфов началось празднование, и они, желая проявить гостеприимство, пригласили на него даже чужаков. Отказываться никто, за исключением Катора, не любившего массовые пиршества, не стал. При этом отряд быстро разделился еще на несколько частей — так, к примеру, когда эльфы-маги отделились от собратьев и устроили свои развлечения — с эльфийскими эликсирами бодрости и подобием турниров — туда затянуло Хаттора, Альвиру и Мирию. Маги в итоге большую часть ночи провели, демонстрируя эльфам, что люди и дворфы ничуть их не слабее, Мирия же просто наблюдала за всем этим и болела за подругу. Следуя указаниям Катора, вампир обнаружил всю троицу спящими на какой-то заросшей высокой травой поляне в окружении кучи эльфийских магов. Разбудив их, Мист убедился, что о местоположении всех остальных они не имеют ни малейшего понятия, после чего отправил в лагерь — благо зверодевушка похмельем не страдала и при этом могла спокойно придерживать дворфа и свою подругу. Чуток подумав, вампир ненадолго прикрыл глаза и припомнил кровавые метки членов отряда. Учуяв пару направлений, он выбрал ближайшее и пошел по следу.

Вторыми обнаружились Руби и Латгер. На банкете охотника пригласили в свою группу те эльфы, которых он приютил у себя в подземелье, а девушка попросту напросилась с ним. Совсем неподалеку нашлась и Эфириэль — добравшись наконец домой, она успешно напилась до беспамятства и полночи прорыдала на груди такой же страдалицы из бывших рабынь, вспоминая свои мытарства. Всех троих вампиру пришлось осторожно выдергивать магией из ковра эльфийских тел, разбросанных по лугу, и будить уже в лагере — благо второй след все равно вел к стоянке «волчьих» отрядов, так что вампиру было по пути. Латгер, как и зверодевушка, к алкоголю оказался достаточно устойчив и от похмелья особо не страдал, а вот обе девушки явно жалели о количестве выпитого. Глядя на их страдания, Катор пообещал сварить какой-то простенький эликсир, Мист же отправился за последней партией «загулявших» товарищей.

«Волчьи» отряды сумели заинтересовать вампира еще вчера, когда он мельком заметил их способ празднования победы, из-за которого, вероятно, их лагерь и стоял отдельно от основного. Перед сном он поинтересовался подробностями у эльфийки и с легким удивлением узнал, что эльфийское общество, даже проживая на сравнительно небольшом клочке земли, окруженном иными расами, и подчиняясь одним и тем же законам, далеко не едино. Чем полностью отличается от дворфийского, где все наоборот — на обширных территориях живет множество дворфов, но их стиль жизни будет практически идентичен в любой точке государства. И здесь все дело оказалось в заветах, оставленных ушедшими драконами. В отличие от Алого Бога, который создал целый свод законов и весьма конкретно указывал, что для дворфа есть хорошо, а что — плохо, Изумрудная Богиня поступила иначе. Основные эльфийские эдикты можно пересчитать по пальцам одной руки и звучат они так: «Люби свой лес», «Люби свой народ», «Ни словом, ни делом не вреди сородичу своему» и «Свобода пути всякого священна, уважай ее». По задумке Изумрудной Богини именно последний эдикт и был призван защитить среди эльфов инакомыслие, не давая им превратиться в высокомерных снобов, застрявших в плену устоявшихся традиций, и открывая для них возможность постоянного развития культуры.