Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто [litres]

– А когда проснётся?

– Не знаю, – старик пошевелил бровями. – У нас в оркестре служил один трубач. Много лет ходил на репетиции, ездил на гастроли, а на самом деле всё это время спал.

– И как же вы узнали? – удивилась Септима.

– Во время «Лондонской симфонии» он вдруг перестал играть, потянулся и говорит: «Господи, как же долго я спал!»

– А потом?

– Ушёл за кулисы, и больше мы его не видели. Говорят, он собрал вещи и уехал на Таити, рисовать фрукты на головах женщин. Да, и оттуда прислал жене уведомление о разводе.

– А дети у них были?

– Нет, детей не было.

– Вот поэтому он и спал. Будь у него дети, они бы ему спать не дали.

Отец покачал головой.

– Знаешь что, Септима, – сказал он. – Ты пока не рассказывай о том, что видела. Сейчас такое время, сама знаешь.

– Ладно, папа, – она взяла гребень и стала расчёсывать волосы девочки, будто играла с куклой.

Гракх вышел из комнаты и задумался. Небесная гостья вполне могла быть принцессой Унцией. Но если принцесса никуда не улетала, а осталась дома, то наверняка с какой-то целью.

«Но если у неё есть цель, почему она спит? – размышлял Гракх. – Может, это цель – выспаться хорошенько, прежде чем изгнать злую опекуншу и вернуть старую добрую монархию?» О том, что девочка могла быть ангелом из «райского шоу» мага Ногуса, ему думать не хотелось.

Всё следовало немедленно рассказать жене, но Амма работала на другом конце города, и Гракх отправился к Терции, замещавшей его в лавочке, потому что была среда.

Септима, водя гребёнкой, тихо напевала и настолько увлеклась, что не заметила, как незнакомка открыла глаза.

– Где я? – послышался тихий шёпот.

От неожиданности сестра Октавиана едва не выдернула прядь золотых волос.

– У нас дома, – вскочила с места.

Гостья приподнялась на локтях и осмотрелась.

– Это не башня? – она по-прежнему шептала.

– Может, когда-то это и была башня, здесь повсюду древнеримские развалины. Но сейчас это обычный дом, и живут тут мои родители и мои сёстры, и мой брат, но сейчас его нет.

Девочка села, подогнув колени.

– А ты тоже живёшь в моём сердце? – посмотрела на Септиму сонным взглядом.

– Что?

– Тебя кто сочинил? – уточнила вопрос незнакомка. – Французы или англичане?

– Меня сочинили папа Гракх и мама Амма, и они граждане Родного острова, который не стал ни колонией Испании, ни Португалии, ни даже Англии, потому что всегда был суверенным королевством.

– Так ты настоящая?

– А какая же ещё!

– Странно, – девочка зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Во мне как раз ничего странного нет, – заметила Септима. – Я-то хожу по земле, как это делают все люди.

Гостья не обратила на эти слова никакого внимания. Её длинные золотые ресницы то и дело слипались, словно она раздумывала, уйти обратно в свои грёзы или остаться в этом новом мире.

Септима продолжала стоять в сторонке, с интересом её разглядывая.

– А ты красивая! – сказала она.

Девочка вздрогнула от её голоса и повернула голову.

– Знаешь, – Септима приблизилась. – Сказать по правде, я ещё никогда в жизни не видела такого светлого личика!

Незнакомка улыбнулась, и в уголках её губ блеснули разноцветные лучики.

– Боже! – Септима присела на корточки перед кроватью. – Ты что, проглотила радугу?

– Меня уже об этом спрашивали, – прошептала гостья. – Только это был мальчик. Его звали Октавиан.

– А я думала, на свете только один Октавиан, – Септима встала, махая гребешком.

Морской бриз поднял занавески, принося из залива крики чаек.

– Совершенно невозможно, – вздохнула девочка. – Потому что уже был один – внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, Октавиан Август. Его Цезарь ещё усыновил в завещании.

– Это не мой родственник, – призналась Септима.

– Знаю, – незнакомка спустила ноги с кровати.

– Ты что, собралась лететь дальше?

– Лететь?

– Ну да, мы же тебя с дерева сняли. Ты там болталась, как спелый апельсин.

Было видно, что эта новость гостью озадачила.

– А разве меня принёс сюда не отважный принц? – спросила она.

Септима похлопала гребешком по ладони:

– Нет, отважного принца я не видела, а наглых чаек вокруг полно летало. Того и гляди, разодрали бы твоё нарядное платье!

Девочка сидела, свесив ноги.

– А тебя как зовут? – поинтересовалась Септима.

– Меня? – гостья думала о чём-то своём. – Ничто…

– Не хочешь, не говори, я так спросила, – Септима принялась расчёсывать свои чёрные кудри.

Незнакомка глядела в одну точку.

– А какой сегодня день? – спросила, сонно хлопая ресницами.

– Воскресение.

– А число?

– Двадцать пятое.

– А месяц?

– Июнь.

– А год?

– А зачем тебе год? – Септима перекинула волосы за спину. – Он тот же, что был вчера.

Девочка встала.

– Думаю, мне надо идти, – сказала, закрывая глаза.

Септима пожала плечами:

– Это, конечно, твоё дело. Но лучше дождись моего папу, он старый и мудрый. И вообще, мне кажется, тебе лучше ещё отдохнуть. Наверно, это тяжело, летать?

Незнакомка продолжала стоять с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону, словно цветок на ветру.

– Может, ты хочешь воды? – спохватилась Септима и, не дожидаясь ответа, выбежала из комнаты.

Унция никак не могла понять, как очутилась в этом доме, и почему именно в нём. Но здесь ей было удивительно спокойно и тепло. Дом звучал так же, как её волшебная страна. Казалось, сделай несколько шагов и окажешься на вершине холма, с которого видно и лавандовое поле, и лес, и сияние над озером тайных слёз.

Зевнув, она легла обратно. Тут же в комнату вбежала Септима, но, заметив, что гостья снова спит, прошла на цыпочках к табурету и села с чашкой в руках.

В музыкальной лавочке ни одного покупателя не было. Терция, стоя на табуретке, в десятый раз стирала пыль с инструментов, развешенных по стенам.

– Как успехи? – Гракх прикрыл дверь, раздумывая с чего начать.

– Всё в порядке, – Терция обмахнула тряпкой дутар. – Продала медиатор из слоновой кости.

– А к нам во двор прилетела девочка…

– Что за девочка? – Терция повесила дутар и сняла с гвоздя мандолину.

Старик пожал плечами:

– Девочка как девочка, младше Септимы на тон… тьфу, на год.

– А на чём прилетела, на воздушном шаре? – принялась обмахивать круглые бока мандолины.

– В том-то и дело, что сама по себе.

– Чудеса! – она повесила мандолину обратно. – И что дальше? – сняла со стены балалайку.

– Я и хотел посоветоваться, что дальше, потому что она сошла с неба во сне, – сказал Гракх. – Может, ты тоже спустишься?

Терция соскочила с табурета и села с балалайкой в руках.