Стивен Браст - Ветхий дворец

Миклош чувствовал, что должен был бы поблагодарить ее, но слова застряли во рту. Глаза его застилали слезы. И как ему сделать то, что он должен - то, что от него потребовал Бёльк?

- Отойди, - велела Богиня. - Не хочу причинять его телу еще больше вреда.

Он поднялся и облек сталью сердце свое.

- Минутку, - проговорил он. - Надо исполнить последнюю просьбу Бёлька.

И не давая ей времени ответить, встал так, чтобы своим телом загородить то, что делает, и извлек нож.

- Что ты делаешь? - спросила она.

- Только то, чего он хотел, - отозвался Миклош, не оборачиваясь. Однажды на службе у владыки эльфов он разделывал теленка. Разрез, вскрыть грудную клетку, затем запустить внутрь нож и… Он знал, что делать, и, ненавидя себя, сделал.

Спустя несколько мгновений, уронив нож, он развернулся. Богиня увидела то, что он держал в руках, и глаза ее сузились от отвращения.

- Это что еще?

- Его желанием было - одарить этим тебя, Богиня.

Глаза ее сверкнули.

- Я этого не желаю, принц.

В нем полыхнул жуткой гнев.

- Я тоже этого не желаю, Богиня! Богиня Демонов! Ты, убивающая меня и друзей моих, омывая нас своей добротой - ты не заслуживаешь никакой его части! Но он велел - отдать его тебе, и клянусь Рекой, я это сделаю, так или иначе! - И, шагнув вперед, оказался почти вплотную к ней, а затем швырнул ей прямо в лицо вырезанное сердце Бёлька.

Она попятилась, и по мановению руки ее сердце исчезло. Лишь несколько капель крови осталось на ее лице. В глазах ее вспыхнул гнев, затем они расширились от удивления…

А потом она завопила.

Стены и Дворец содрогнулись, а он безуспешно попытался зажать уши. Пришел в себя уже валяющимся на спине, откатившись в сторону. Поднял взгляд - Ласло снова начал шевелиться, а Бригитта поднималась на ноги, но в глазах все расплывалось, слишком болезненный был звук. Он откатился еще чуть дальше.

Вопль прекратился резко, как обрубленный. Он бросил взгляд назад - Богиня стояла на коленях, губы ее шевелились, но Миклош ничего не слышал. Она что, молится? Кому?

А потом она рухнула ничком рядом с собственной статуей, пальцы ее царапали землю, а затем, в сиянии, как и появилась, она исчезла.

Поверженная статуя раскололась на десятки кусков, а куски на десятки кусочков, а кусочки рассыпались в пыль.

Над двором повисло молчание.

Бригитта подошла к Миклошу и обняла его. Андор громко всхлипнул и побежал во Дворец. Миклош, провожая его взглядом, хорошо понимал, что тот чувствует. Сегодня он также лишился божества.

Сейчас оно уже полностью заполнило комнату. Все четыре стены и потолок препятствовали его росту. Но дрожь, которая сотрясла все строение, вывела его из оцепенения, и оно начало давить.

Нежно, нежно, почти ласково, но плотно, непреклонно, оно начало давить. Усиленные и укрепленные стены это почувствовали. Они давили обратно.

Кто одолеет в этом поединке сил? Птенец, взыскующий выхода, или скорлупа, которая давит и удерживает его внутри? Ответ неизвестен, ибо продолжаться так не могло, должно было случиться нечто еще.

И это НЕЧТО случилось. Вопль умирающей Богини пронзил воздух и стены.

Еще до того, как вопль был услышан в комнате, растущее там почувствовало изменение в окружающем строении. Оно не могло разрушить стены, но могло выгнуть их. А потом они, выгнутые, могут сломаться сами. Если бы кто-то проходил над тем самым местом этажом выше, он заметил бы зарождающуюся выпуклость там, где потолок комнаты Миклоша начало выталкивать вверх.

А потом раздался вопль, такой силы и глубины, что самые корни Дворца некоторое время дрожали, сочувствуя умирающей Богине.

А на стенах появилось несколько трещин.

Она гладила его волосы.

Они сидели во дворе, и Бригитта наблюдала, как Андор вбегает во Дворец, а Миклош провожает его взглядом. О чем он думает?

Когда она работала в "Двуречье", она частенько разносила кружки эля и стаканы вина, совершенно об этом не думая и развлекая себя тем, что изучала посетителей, училась читать их лица и жесты, чтобы понять, о чем они думают, или угадать, о чем идет разговор, с того конца помещения. И у нее хорошо получалось. Почему же она не смогла прочесть Миклоша? Он оставался для нее загадкой. Она даже Бёлька сумела прочесть.

Пришлось снова вспомнить.

Бёльк, и Богиня, и смерть.

Все это кружилось в ее голове с того мгновения, как рассеялся сон, который наслала на нее Богиня. Гнев вновь взбурлил, совершенно иррациональный гнев, она знала - но пропустить мгновения славы Миклоша! Видеть его - и быть отодвинутой в сторону вот так вот.

Король смотрел на нее. На щеках ее проступил румянец, она покорно склонила голову. Что он должен о ней думать? Прилепилась к его брату после того, как сам он дал ей отставку? И почему он просто не отослал ее прочь?

Но положение ее определенно стало повыше. Быть с королем, пусть ненадолго - это даровало бы ей приятные воспоминания, когда она станет старой уродливой и… нет, не думать об этом! Никогда не думать! Но почему король…

Тут она поняла, что он вообще не смотрел на нее. Он смотрел на Миклоша, и на лице его был лишь шок. Он еще не принял то, что случилось, возможно, и не сможет принять. А если и когда сможет - что потом? Велит ли он казнить Миклоша? Она должна помочь ему сбежать! А потом она посмотрела на него и поняла, что никуда он не сбежит. Здесь его дом.

Почему она не боится его? Он принц, это само по себе немало. Более того, он убил Богиню. Она должна бояться и пальцем притронуться к такому. Странно.

Она присмотрелась к Миклошу, пытаясь понять, что ему сейчас нужно. Хочет ли он остаться один? Почему она не может сказать? Возможно, именно это ее в нем так завораживало. Именно завораживало, по крайней мере на первых порах. Загадочный сгинувший принц, который однажды посреди ночи просто столкнулся с ней. Теперь, конечно, было и многое другое. Он был ласков с ней, иногда даже слишком ласков, с досадой подумала она. И как он двигался - так изящно, словно танцуя. И его совершенно немыслимая невинность постоянно поражала ее и восхищала.

Сейчас он смотрел на Бёлька. Вот, опять. Бёльк - она не воспринимала его как коня, талтоша там или нет. Он был другом. Они беседовали лишь несколько раз, но он словно видел все потаенные уголки ее души, и при этом она все равно нравилась ему. Чувство "знал бы он меня как следует, он бы презирал меня" иногда бывает у многих, а у женщин так у каждой первой, причем сами же знают, что это неправда. Однако знание, что есть все-таки тот, кто видит ее насквозь, и она все равно ему нравится - знание это дарило ей ощущение покоя, какого она никогда прежде не ощущала.

Миклош тоже был таким. Ну, почти. Он, конечно, насквозь ее не видел, но она просто знала, что даже если доверит ему самые постыдные свои тайны, он все равно сумеет найти слова и сказать, что все нормально, и тут нету ничего такого ужасного. Такой уж он. Она мысленно улыбнулась. "Да, мой принц, я начинаю тебя узнавать. Пока еще не могу понять, о чем ты думаешь, но начинаю узнавать тебя."