Стивен Браст - Ветхий дворец

Раздался стук - Вильмош выпустил свой посох, и тот упал. Бригитта посмотрела на Миклоша, перехватила его взгляд; посмотрела на великана, снова на Миклоша, и покачала головой.

Миклош чувствовал, как в горле встал ком, который даже проглотить невозможно. Затем, охваченный отчаянной потребностью сделать хоть что-то, он шагнул между Вильмошем и Ласло, к той ветви, которую отломил от дерева. Осмотрел ее - и откуда только такая взялась? Простая, почти отполированная. Никаких следов листьев, отростков или других ветвей. А тот конец, что отломился от дерева, сколь бы это ни казалось немыслимо, был гладким и закругленным.

Осмотр он, однако, закончить не сумел, ибо в этот самый миг сам Дворец, сверху донизу, начал стонать и раскачиваться, словно повторяя движения короля, что валялся побитым и оглушенным рядом с деревом и своими братьями.

Миклош поднялся на ноги, но вновь свалился из-за сотрясающегося Дворца. Бригитта плюхнулась на Вильмоша, который и не почувствовал ее тяжести. Миклош поднял взгляд и увидел, что потолок оседает, готовый рухнуть им на головы. Пол и стены проросли трещинами, и как ни хотел Миклош найти в себе силы дотянуться до Бригитты, колени его превратились в кашу, а она была слишком далеко. Он поймал ее взгляд на одно бесконечное мгновение любви и нежности, но следующий толчок разъединил их вновь.

Однако даже теперь взгляд Миклоша остался прикован к посоху. Один конец был закруглен, а вот второй имел странную форму. Несмотря на смертную агонию всего помещения, Миклош пригляделся внимательнее. Да, сомнений нет: как вырезанное навершие.

Вырезанное в виде конской головы.

Здесь были даже глаза, искрящиеся как самоцветы. И пока он смотрел, они словно ожили, и посмотрели на него, и увидели его.

Комната раскачивалась, дрожала, рассыпалась.

Дерево трепетало и тянулось, кажется, сразу во всех направлениях.

А конская голова на посохе отворила рот и проговорила:

- Не бойся, хозяин. Ты все сделал правильно.

Дворец вокруг дерева словно исчезал. Свобода! - кричало оно. Вся энергия его взорвалась в едином порыве, и оно росло так, как если бы все время с самого начала застыло без изменений. Оно росло как гора из котла с магмой, или как любовь, когда две назначенных друг другу души встречаются в то самое время, когда обеим это нужно.

Что там? Потолок падает? Его корни могут сейчас выдержать куда больший вес и даже не почувствовать этого; оно аккуратно сопроводило падающее вбок. Пол рассыпается? Оно объяло стоящих вокруг так, словно они младенцы, а оно их тысячерукая мать. Умирающий человек? Сейчас не время смерти, сейчас время жизни и обновления. Другой человек лишился руки? Горюя вместе с ним, оно уверилось, что этот жив.

Оно взорвалось в окружающий его мир, крича - вот оно я!

Парапеты, золотистые и серебристые в солнечных лучах, взметнулись над Рекой и смеялись вместе с ней. Вымпелы развивались на башнях, сияющих чистейшей белизной. Внутри прорастали коридоры, соединяясь с комнатами, которые только еще будут, и оно возводило винтовые лестницы широкие и удобные, ибо время страха миновало. Оно смеялось над окружающим миром и приглашало его присоединиться к танцу созидания.

Замки, дворцы и халабуды отворачивали свои лики прочь, объятые страхом и завистью, а оно лишь смеялось и звало - присоединяйтесь! Присоединяйтесь! Внутри вас тоже есть жизнь. Сейчас они отвернулись прочь. Но они не смогут ни уничтожить его, ни забыть.

Рождение, и смерть, как будто это одно и то же. Ибо если нет, слишком часто они появляются вместе, чтобы так уж отличаться.

История его только начинается.

История тех, кто внутри, еще не завершена.

Миклош смотрел вокруг, удивляясь, как все внезапно стихло. Он сразу осознал, что находится под сенью ветвей дерева. Хруст, скрежет и грохот он слышал, но как бы издалека.

Андор стоял на коленях, баюкая свою руку, безразличный ко всему окружению. Бригитта осматривалась, точно как Миклош. Вильмош выпрямился и, что совершенно необъяснимо, кровь из его ран, кажется, вовсе перестала течь. Виктор покачал головой и моргнул. Шандор приподнимался, но глаза его были закрыты, словно он задумался. Ласло не двигался, смотрел в потолок и глубоко дышал.

Миклош обнаружил, что все еще держит посох. Он смотрел на него, а Бёльк мрачно смотрел в ответ.

- Что происходит, Бёльк?

- Новое начало, хозяин.

Миклош вздрогнул.

- Но как это ты живой?

- Как всегда. Это мое тридцать восьмое воплощение. Я изменился, но ведь все изменяется.

- Я рад, что ты жив, Бёльк. Просто передать не могу, как я рад.

- Спасибо, хозяин. Сам я этого не чувствую, но так и должно быть.

Миклош моргнул.

- Что ты имеешь в виду - должно быть?

- Хозяин, ну как я могу что-то чувствовать, если ты вырезал мне сердце?

Рука Ласло болела, он опустил взгляд и обнаружил, что сжимает эфес Аллама. Рядом со своей ногой он увидел сломанный, покореженный клинок.

Он поднес эфес к своим глазам и увидел, что доверенное ему предками рухнуло.

Он не знал, как и что защитило его, или где он вообще оказался, но это не имело значения. Дворец вокруг него распадался на части. Где-то над ним, в башне, вероятно, умирали сейчас его родители, раздавленные падающими камнями. Он попытался найти в себе силы горевать, но не сумел. Они все равно что умерли много лет назад, когда он стал королем. Лучше бы им и не дожить - тогда они не увидели бы, что из этого вышло.

Взгляд его скользнул по Миклошу, который внимательно взирал на этот странный посох, а губы его шевелились, словно он молился. Что это такое на самом деле? Тоже неважно.

Бригитта удивленно осматривалась вокруг. Бригитта, кто бы мог подумать! Девчонка из таверны помогла его падению. А теперь, конечно, она будут издеваться над ним вместе с Миклошем. Или не будет. Это, в своем роде, еще хуже.

Усилием воли он приподнялся, затем встал на ноги. Подумал было, не дать ли знак Шандору, но глаза чародея были закрыты. Он что-то готовит? Ласло внимательнее посмотрел на него. Нет; если бы он что-то мог сделать, он бы уже это сделал.

Ощущения движения не было, однако хруст, скрежет и грохот слышались где-то снаружи этого - чего именно? Лучше не знать. Он и не хочет знать.

Он откашлялся, чтобы голос не подвел его, и тогда сказал:

- Миклош.

Брат поднял взгляд и, кажется, удивился, что он встал. Ласло бросил ему эфес Аллама. Миклош поймал его и положил рядом с собой. Ласло проговорил:

- Теперь это твое. Делай с ним что хочешь.

Он шагнул в зеленую трепещущую стену и ничуть не удивился, что способен пройти сквозь нее. И не удивился также, что падает - прямо в воздух, в дневной свет, во внешний мир, где был двор и покосившиеся внешние стены.