Илана Мьер - Последняя песнь до темноты [ЛП]

Но они смогли ускользнуть от стражи, лес был ее стихией. Она рассказала ему, что как-то они с Райеном состязались в поиске белого волка, что нападал на соседнюю деревню. Была зима, волк сливался со снегом, и охотиться было еще сложнее. Они днями были в лесу, выживали, как могли, в поисках зверя.

— Кт победил? — спросил Дариен, Лин притихла. Они говорили об этом ночью, смотрели в разные стороны, сидя друг к другу спинами. Тепла от этого было мало, но Дариену порой казалось, что он слышит испуганное биение ее сердца, как птицы, о мышцы своей спины.

Хоть он не видел ее лица, он слышал в голосе кривую улыбку.

— Никто, — сказала она. — Когда я вернулась домой, голодная и почти замерзшая после пяти дней, Райен ждал, закинув ноги на стол с бокалом вина у камина. Он рассмеялся и сказал: «Стоило знать, когда остановиться».

— Очаровательно, — сказал Дариен и ощутил, как тьма леса проглотила его ответ. Она рассказывала ему о прошлой жизни, и все это казалось кошмаром, хоть и красиво описанным словами.

Его рубашка, которую они пустили на бинты, почти кончилась, но, к счастью, ее раны уже не так кровоточили. Дариен не был лекарем, но в пути с Марленом им порой приходилось ухаживать за ранами. Хотя такими глубокими они не были, как умелые порезы на запястьях Лин.

Почему о Марлене было все еще больно думать?

Дариен думал, что холод и тишина леса, молчание Лин заставляют его столько думать.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он в один из дней пути. Ей было уже лучше, и она понемногу начинала использовать руки, порой отвлекалась от мыслей и рассеянно улыбалась ему, словно он был ребенком, на которого у нее не хватало времени.

— Что такое? — сказала она и тут же застыла.

— Присядем на минутку, — сказал Дариен. — Прошу.

Она послушно села на бревно и вытянула ноги. Он опустился на землю рядом.

— Лин, — сказал он и задумался, что хотел сказать. — Эта дорога… куда она приведет нас? Зима близко…

— Я понимаю, куда ты клонишь, — она говорила слова так, словно каждое было отдельно от другого, без какой-либо связи.

— Да? — он не понимал, как она могла знать, когда он сам был едва ли уверен.

— Ты хочешь уйти, — сказала она. — Перестать искать Путь. И сбежать в Кахиши, полагаю? Жизни в Эйваре тебе не дадут.

Дариен смотрел на руки, а не на нее. Он не понимал, когда стал таким печальным и сломленным внутри.

— С самого начала происходят только кошмары, — сказал он. — И я боюсь, что стану ужасным. То, что я сделал с тобой…

— А Рианна Гелван?

— А что она? — утомленно сказал Дариен. — Уверен, я смогу забрать ее из страны. Если она все еще любит меня после этого беспорядка.

Он ощутил давление на плечах и удивленно поднял голову. Лин встала тихо, как кошка, и прошла к нему. Он посмотрел на ее ладони. Она прижала руки к его плечам с тенью улыбки.

— Дариен, не мне говорить тебе, что делать, — сказала она. — Если хочешь остановиться, это твое право. Как и мое право — продолжать, если я захочу.

— Ты не можешь идти одна, — возразил Дариен.

Лин пожала плечами и отошла от него, опустив руки по бокам. Бинты на ее запястьях были как потрепанные браслеты. Ее лицо повернулось к вспышкам света за деревьями, сегодня светило холодное желтое солнце.

— Это не твоя тревога, — сказала она. — Так что ты решил?

— Мне нужно подумать, — мрачно сказал Дариен.

Лин кивнула, провела рукой по волосам. Они уже задевали ее плечи, но были грязными от дней в пути без купания.

— Я пока разомну ноги.

— И я пойду, — Дариен начал вставать.

— Нет, спасибо, — сказала Лин. — Я быстро. Нам обоим нужно побыть одним.

— Почему?

Лин улыбнулась.

— Ты хотел обдумать свой выбор. И я предлагаю тебе этим заняться, пока я хожу. Думай, — он не успел ничего сказать, она пропала среди деревьев, что его поражало.

Дариен хотел бы сыграть на лире. Только с пальцами на струнах проблемы в голове обретали решения. Может, это и был ответ: Кахиши, страна золотого песка, гор и далеких садов, где можно начать новую жизнь, и где его музыка будет свободно звучать среди чужих песков и камней.

Лин ощущала себя удивительно легко, словно ее ноги не были ее частью, она бежала от дерева к дереву. Обычно она не так двигалась по лесу, но сегодня не совсем управляла телом. Он на знала, было ли дело в усталости или шоке от слов Дариена… хотя она должна была признать, что это был не шок. Только удивление, что он долго продержался в свете случившегося с ними. Какой Путь стоит столько потерь и боли?

У нее было иначе.

Она хотела покончить с жизнью в ту ночь в лесу. Она не знала, как относиться к тому, что она все еще жила. Она не знала, как жить теперь, когда она знала, что в ней побывал мертвец, и что она ощущала его присутствие и агонию.

Когда Эдриен Летрелл захватил ее, она словно проглотила разом все его мысли, опыт и потери. Картинки и ощущения сменял друг друга: золотой двор, острый рис в Кахиши, шелк и запах женщины в темноте, глаза женщины с болью, и эти глаза словно были центром, они появлялись в воспоминаниях, пробивая ощущения вкуса, музыки и эротики. Если бы жизнь Эдриена была песней, то она повторялась бы по кругу.

Лин помнила это днем. Порой паутина воспоминаний всплывала в ее голове, и она не сразу понимала, что воспоминания не ее.

Ночи были другой историей. Во сне жизнь Эдриена Летрелла приходила со знакомой мелодией. Его песни значили для него не то, что для Лин, и теперь она это ощущала. Она просыпалась уставшей, словно пережила эти события, чужую жизнь.

Потому Лин молчала в эти дни, она боялась, что скажет, если начнет говорить. Она боялась, что эта новая жизнь поглотит ее, и билась за свои мысли, свои воспоминания. Свою музыку. Ее песни были ее сутью, и Лин это теперь понимала сильнее всего, когда музыка другого человека гудела в ее голове, в ее спине, сплетаясь с воспоминаниями.

Ей требовался Валанир Окун. Она часто так думала в эти дни. Даже мастера Академии не знали о чарах как он. Может, он сказал бы ей, потеряет ли она душу.

Теперь она обдумывала в глубине леса разговор с Дариеном — она сказала ему не все, ей тоже нужно было подумать — и Лин не знала, сможет ли теперь оставить поиск Пути. Что-то глубокое и грязное случилось с ней в ночь, когда Дариен использовал ее кровь, и Путь, пожалуй, мог бы все исправить.

Если это было возможно.

Она знала, что, если исследовать воспоминания Эдриена, она узнает подсказки о Пути. Но это беспокоило, она не могла управлять доступом. И она догадывалась, что события Пути были скрыты глубоко по воле Эдриена Летрелла.

Она думала, что знала решение Дариена. Он старался. Но Башня ветров была далеко, и вызов Эдриена Летрелла не помог, и что ему оставалось? Может, он был прав. Валанир Окун явно ошибся насчет Лин, значит, мог ошибиться и во всем остальном.