Илана Мьер - Последняя песнь до темноты [ЛП]

Никто не видел его сердце, потому что Валанир Окун не позволял никому быть близко. Но богиня Киара знала. Может, потому ее дар ему теперь был с горечью, она вернулась к нему в смеси тьмы и света, что он всю жизнь давал ей.

К концу осени, когда он почти дошел то тощих деревьев, он обнаружил, что его планы были хрупкими. Он был Валаниром Окуном, самым известным поэтом его эпохи, его почитали поэты в Эйваре и при дворе Майдары. Но он был лишь человеком, и события шли вне его контроля. Он проснулся, веря, что мог предсказать поворот дороги, а к концу дня дороги не было, только лес без света.

И он начал слышать голос в голове, который приходил снаружи. Он обходил его внутреннюю защиту впервые в жизни.

— Он получил ее, — сказал знакомый голос. Его сила была большой, и дрожь отдавалась болью, он упал на колени. Метка на его глазу, метка Пророка, пылала. Глубоко дыша, Валанир сжал голову, склонился, словно подчиняясь потоку. — Ты там, Валанир? — голос прокатился по нему. — Он получил ее. Помоги мне.

Дариен довольно быстро понял, что случилось. Сначала он встревожился, потому что хотел скорее перейти к следующей фазе жизни. И он с виной думал о ранах Лин из-за него, и какой уязвимой она будет, путешествуя в одиночку.

Он расхаживал по земле в ритме маятника. Дариен решил, что предложит — настоит — сопроводить ее до города, где она отдохнет в безопасности. Он знал, что план глупый: Райен преследовал ее, как и Корона, в Эйваре не было безопасного места.

Дариен не мог сказать, когда лес показался слишком тихим, когда он стал переживать. Он стал тихо звать ее по имени, хоть это было опасно. А потом забыл о риске, искал ее, безумно звал. Пока не пришел на поляну, где лежал на земле плащ Лин. Сверху одиноко кружил и кричал сокол, это был единственный звук.

Удивительно, но Дариен успокоился. Он знал, что было рискованно идти с Кимбралин Амаристот, и Дариен ни на миг не сомневался, что ее украл ее брат. Он знал, что не мог отыскать Райена Амаристота в лесу. И, судя по словам Лин, ее брат задумал для нее нечто ужасное. Времени было мало.

Он ругал ее мысленно. Она снова и снова ломала его планы.

Он должен был верить, что она жива. Иначе ему стоило уйти в Кахиши, пока зима не заморозила дороги.

Это не было вариантом.

Дариен развернул бумаги, что забрал из Академии. Они принесли лишь печаль ему и Лин, но с ними он пробудил силы, которые были от Киары.

Два портала открылись для Дариена Элдемура, так он думал: видение с кофейней в Тамриллине и сон, что привел его к Лин Амаристот.

Или три? Смерть была порталом, что открылся для него и по его приказу, может, в самой Лин. Дариен еще не отплатил свои грехи.

Дариен открыл нужную страницу и судорожно вдохнул. Лес словно бросал вызов тишиной.

— Я нашел тебя раз во сне, — сказал он, словно Лин стояла рядом. Он почти видел ее нежную далекую улыбку от его безрассудства. Она сказала бы ему спешить к границе. Но это было ее изъяном: она не думала о себе.

А каким был его изъян? Он был безрассуден, конечно. Он сделал выбор. С кровью Лин Дариен получил чары. Он сделает это еще раз, чтобы найти ее.

— Нас боялись в Коррите, — говорила Марилла. Она ехала с грацией аристократки, как всегда. Марлен не понимал, откуда она это знает. Может, это была ее тайна, и это позволяло ему так долго терпеть ее.

Это и ее ключи к нему.

— Ты льстишь крестьянам, — сказал Марлен. — Вряд ли им хватает ума на страх.

— Я вижу знаки, — сказал она. Она ехала следом за ним по узким тропам. Покинув Динмар, они поехали по грязным тропам, что уходили от королевской дороги на север. Марлен порой оглядывался, замечал ее улыбку. Ее зубы вспыхивали у его спины, напоминая блеск ножа. И он вспомнил, что она изменила ему с другим. — Такие люди, как мы, Марлен, — сказала она. — Мы — тени, которых эти люди боятся в глубине сердец.

— Или они видят мой меч, — сказал он. Ее слова тревожили сильнее, чем он хотел показать. Он плотнее завязал плащ на шее от холода.

Каждую ночь их пути он хищно и холодно брал ее сзади, вонзая длинные ногти поэта в ее плоть. Он делал это, даже когда не хотел ее, хоть и знал, что для нее это не наказание, а наоборот. Месть ей была как подъем по скользкой стене из обсидиана. Он видел, как днем она баюкает раны — длинные порезы на спине и плечах — но она носила их с легкостью, словно считала их украшением. Некоторые стали шрамами. Был ли это знак, что она его, или ее безразличие к ним означало, что она всегда была дальше него?

По словам хозяина гостиницы в Коррите, Райен Амаристот был с пленником на лошади, мальчишка якобы сделал ребенка одной из служанок в Вассилиане.

— Я проверю, чтобы он исполнил долг, — сказал Райен со смешком.

Марлен не знал, что делать с Райеном, насколько он был связан с игрой Никона Геррарда. Но он ощущал родство с мужчиной. Он надеялся, что они договорятся. Иначе разберется меч.

Она была на спине на грязном полу, запястья и ноги были привязаны к кольям. Веревки впивались в раны с постоянной болью. Зеленый свет солнца падал из окна, домик явно принадлежал леснику.

Он связал ее ноги. Пришлось, когда она смогла вытащить нож из сапога и со связанными руками бросилась к его спине. Отчаянный бросок, и он развернулся с легкостью танцора, смеясь, и забрал нож из ее хватки. Хоть она успела слабо ранить его под коленом.

— Вредина, — весело сказал Райен, промывая и перевязывая ногу. — Это моя награда за то, что плохо связал тебя. Это не повторится.

Он напевал теперь, разводя огонь. Воспоминания Эдриена Летрелла притихли в Лин, словно страх прогнал их.

— Я бы заткнул тебе рот кляпом, но кому дело до твоих криков? — бодро сказал Райен, работая. — Ах, Лин, я говорил, как скучал по тебе?

— Райен, — прохрипела Лин, губы трескались. — Что случилось с нами?

Он встал над ней и посмотрел в ее лицо. Его брови были сдвинуты, он улыбался.

— Случилось?

— Разве это брат и сестра? Ты думал об этом? — она искала языком влагу во рту, горло сжималось, как мятая бумага. — Это из-за Калинды… да?

Он тихо рассмеялся и опустился рядом с ней.

— О, Лин, — сказал он, казалось, с теплом. Он ударил ее по челюсти раскрытой ладонью. Тьма заполнила на миг глаза Лин, слезы выступили. — Знаешь, что она сказала мне как-то раз о тебе? — нежно сказал он. — Что если бы знала, какой ты вырастешь, скормила бы тебя собакам младенцем.

Лин замерла.

— Это меня не потрясет, Райен, — она смотрела на него. Слезы утекли, прочистив глаза. — Ты слышишь? Никак.

Он, казалось, ударил бы ее снова. А потом улыбнулся.

— Пытаешься разозлить меня, — сказал он. — Умно, — он стал расстегивать ее рубашку.

Она напряглась.

— Что ты делаешь?