Трейси Нейткотт - Остров Серых Волков (ЛП)

— Возможно. Или, может быть, я закапываю его рядом с каким-нибудь случайным деревом.

— А там есть карта?

— Я сейчас её сделаю. — Я открываю один глаз.

Она смотрит на океан с мечтательным выражением лица.

— Могу я получить ключ к разгадке? Только один. Я обещаю, что никому не скажу.

— Ты все расскажешь своей сестре, как только я уйду.

— Ну, пожалуйста! — Она сжимает мою руку. Не обращая внимания на мои ногти. — Обещаю, что никому не скажу. Даже Руби.

Я со стоном сажусь. Я не хочу делиться, но теперь чувствую себя виноватым. Надо было держать рот на замке.

— Одна подсказка, — говорю я. Она наклоняется ближе. — Карта — это стихотворение.

Сейди читает книгу стихов под дубом на заднем дворе. Она нашла ее в кабинете своих родителей.

Я почти напомнил ей, что все еще пишу это стихотворение, так что искать его бесполезно. Но чтение — это тишина. И мне бы не помешала передышка от ее безостановочной болтовни.

Девочки очень утомительны.

Я бреду в сад. В задней части дома есть небольшая теплица. Стеклянное тело, металлические кости.

Руби склонилась над шлангом, намочив волосы. Она выпрямляется во весь рост. Ее личность слишком мала для такого долговязого тела, а личность Сейди слишком велика для нее.

— Здесь так же жарко, как и у Хеллмана. — Я жестом указываю на шланг.

— Ты должен хранить майонез в холодильнике.

— Гм, ладно. Не возражаешь, если я одолжу шланг?

— Тогда он не станет горячем. — Руби протягивает мне шланг. Он все еще включен. А теперь, похоже, я намок.

Я опрыскиваю волосы водой.

— Гораздо лучше.

— Тебе не следует есть горячий майонез.

Я выключаю воду.

— Почему ты так зациклилась на майонезе?

— Ты же сказал, что там жарко, как у дьявола.

— А, ну да. Я стараюсь не ругаться.

— Потому что я девочка?

— Из-за Бишопа.

— Окей. — Она вытирает воду с глаз и направляется дальше в сад. Она все время останавливается перед цветами и рассказывает мне, как будет их рисовать. Сначала это раздражало, но теперь стало забавно.

— Это все неправильно, — говорит она. — Это же пион.

Он розовый.

— А какого он должен быть цвета?

— Ты знаешь, когда солнце садится, оно действительно красное, так что ты знаешь, что завтра будет хороший пляжный день? Я бы покрасила пионы в этот цвет.

— Как бульвар Закатов.

Руби морщит нос.

— Это было не очень хорошо.

— Несмотря на то, что мои зеленые ногти говорят тебе, я не поклонник лака для ногтей.

— Сейди обожает лак для ногтей.

— Технически фанатка. Она же девочка.

Руби бросает на меня осуждающий взгляд.

— Хорошо. Сейди обожает лак для ногтей.

Я смотрю на ее ногти. Ненакрашены.

— Как же это меня угораздило выбрать ядовито-зеленый, а ты не красишь ногти?

— Это было бы очень хорошо! — На ее лице появляются ямочки от улыбки. — А Сейди считает тебя очень милым.

— У меня волосы цвета индийского лавра.

Руби пожимает плечами. Бредет к цементной купальне для птиц в центре сада.

— Ну же! — Она подпрыгивает на цыпочках.

— Он такой же горячий, как и я.

— Майонез, я знаю. Но там была травма.

Руби тычет пальцем во что-то в купальне для птиц. Я наклоняюсь.

Барахтающаяся на мелководье бабочка. Крылья янтарного цвета с черными прожилками. Белый горошек по краям. Её левое крыло разорвано пополам.

Однако реальная проблема заключается в ее середине. Она почти полностью смята.

— Думаешь, мы сможем её спасти? — Руби осторожно вытаскивает насекомое из воды.

Я выхватываю насекомое из ее сложенных чашечкой рук. Положил на край купальни для птиц. Взял маленький камешек.

Камень о камень, и бабочка мертва.

— Зачем ты это сделал?

Я смотрю в ее широко раскрытые глаза и говорю.

— Спасал.

ГЛАВА 32: РУБИ

— Как странно, — говорит Анна своим певучим голосом. — Чарльз Ким стоит совершенно неподвижно.

Я прослеживаю за ее взглядом. В конце длинного туннеля парни застыли под проемом из арочной скалы, как будто магией их превратили в каменные статуи.

— Руби. — Эллиот протягивает руку. Я принимаю ее, протискиваясь между ним и Чарли, и, наконец, поворачиваюсь к пещере перед нами. Послеполуденное солнце струится сквозь трещину в скале, отбрасывая тусклый свет на потолок, с которого свисают сталагмиты. Пещера тянется на мили и мили и кажется бесконечной, когда слабый свет исчезает в темноте. Это абсурдно, но я не могу отделаться от мысли, что пещера больше самого острова.

Мы стоим на краю обрыва. Слева от меня высохшее дерево образует вершину искусственной лестницы. Сверху свисают комья земли, пока не упадут с высоты в сотню фунтов на почву, усеянную сталактитами.

— Эй! — Пещера снова и снова возвращает нам голос Анны. С каждым эхом моя улыбка становится все шире.

Эллиот сжимает мою руку.

— Мы обязательно найдем его. Мы действительно собираемся его найти.

— Нет, это не так, — Гейб сердито смотрит на меня. — Остров не отдаст сокровища, пока Руби не скажет правду.

— Это не значит оставаться невидимыми только потому, что Руби хранит тайну. Либо они здесь, либо их нет. И вот они здесь. Я это чувствую.

— Ты чувствуешь сокровище, а я не могу слышать остров? Как скажешь, Эллиот. — Гейб толкает плечом Эллиота, когда тот продвигается дальше в пещеру.

— Прекрасно, ты прав. Остров делится своими планами только с парнями, которые насилуют девушек.

Гейб толкает Эллиота к стене. Он стал выше на целый дюйм с тех пор, как стряхнул с себя свою тайну.

— Держись подальше от меня.

Я ожидаю, что Чарли вмешается — он всегда хорош для бессмысленного безрассудства, — но парень сейчас неподвижно стоит в стороне.

— Ты ревнуешь, — говорит Гейб. — Так вот что это такое, верно? Ты считаешь, что остров должен говорить с тобой, а не с каким-то куском дерьма вроде меня. — Он замахивается, чтобы ударить его, но Эллиот уклоняется, и вместо этого кулак Гейба врезается в плечо Эллиота.

— Это гены! — Эллиот выбрасывает кулак. Гейб сгибается пополам, схватившись за живот.

Они так сосредоточены друг на друге, что не замечают, как подходят к обрыву. Это, кажется, вывело Чарли из ступора.

— Ладно, ничего себе, вы оба такие крутые. Девочки — это лужицы гормонов на полу. Я едва могу это вынести. Но, может быть, не стоит быть жестким и мертвым? Вот, какими вы станете, если сделаете один шаг влево.

Но ребята не слушают, или им все равно.

Если бы Сейди была здесь, она бы встала между этими красивыми мальчиками и сказала что-нибудь вроде: «Давай займемся любовью, а не войной.»

Но впервые за целую вечность я думаю, что мне не нужно, чтобы сестра говорила за меня. Я запрокидываю голову и кричу. Акустика пещеры и эхо, которое она создает, придают моему крику песенное звучание. Это грубый звук, который слышите, когда только вы и губная гармошка сидите возле костра; страх и надежда смешались вместе.