Трейси Нейткотт - Остров Серых Волков (ЛП)

Он ведет меня через пещеру в узкий туннель, где пахнет плесенью, и на ходу задевает стены плечами.

— Это не кажется мне безопасным. А куда мы идем?

— Все будет хорошо, — отвечает Эллиот. Хотя, судя по голосу, он не слишком уверен. — И я не знаю, куда мы идем, я никогда здесь не был.

Это не придает уверенности в себе. Мы идем еще несколько минут, пока не натыкаемся на то, что кажется большой пещерой, хотя невозможно определить ее размер с помощью одного фонарика. Эллиот находит нишу, и мы садимся, спиной опираясь на холодный камень.

Он выключает фонарик.

— Как ты думаешь, Руби, мы можем изменить нашу судьбу? — спрашивает Эллиот, перелетая наши пальцы. Затем снова включает свет и направляет его на меня.

— Хотелось бы верить.

— Угу.

Он снова выключает фонарик. Мое воображение рисует тысячи жутких ползучих тварей. Я заставляю себя сосредоточиться на пальцах Эллиота, на том, как его большой палец гладит мою руку.

— Когда Сейди… — он сжимает мою руку. — Зная, что это произойдет, ты готовилась?

— Я пыталась. Ты же не можешь на самом деле… я имею в виду, что ты все еще разваливаешься на части.

— Просто с Тоби все произошло так неожиданно и ужасно. Я думал, может быть, с Чарли… — он грустно смеется. — Я думал, что потом будет легче, потому что раньше я так часто прощался.

— Сколько бы раз ты ни прощался, этого все равно недостаточно. — Я никогда так не говорила о смерти Сейди, и какая-то часть меня хочет остановиться. Но темнота окутывает меня, как защитное одеяло. — Мне не стало легче, пока я не нашла свое стихотворение, — говорю я, хотя на самом деле мне не стало легче, пока я не нашла этих друзей.

— Если Чарли уйдет, помоги мне найти мое стихотворение. — Эллиот включает фонарик. Он встает и протягивает мне руку.

Я делаю вид, что отряхиваю шорты, потому что еще не совсем готова идти. Просто у Эллиота такая милая улыбка, а волосы так развеваются, когда он устает и так боится за Чарли.

— Я следила за тобой однажды, — выпаливаю я. — У Сейди было такое чувство, будто ты действительно независим и можешь научить меня быть такой. И вот однажды, когда ты прогуливал занятия, я последовала за тобой, просто чтобы посмотреть, какие аморальные или незаконные вещи ты совершаешь, когда не ходишь в школу.

— Но вместо этого я пробрался на лекцию в колледж?

Смущение обжигает мои щеки, и я благодарна за тусклое освещение.

— Так ты знал?

Он смеется.

— Тебя было довольно трудно не заметить.

Если я буду бродить достаточно долго, смогу ли я найти острый сталагмит, чтобы пронзить себя?

— Ты, наверное, думал, что я жуткая. Или преследователь.

— Я думал… — Эллиот проводит рукой по волосам. — Не знаю, что я тогда подумал. Я просто знаю, что думал о тебе.

Я никогда по-настоящему не хотела ничего для себя, особенно когда Сейди всегда была рядом, желая достаточно для нас обеих. Но потом в почти полной темноте я смотрю на Эллиота, его руки сгибаются, когда он сжимает основание фонарика. Свет, темнота. Свет, темнота. Темнота.

Я смело прижимаю палец к его ключице. Он вздрагивает от моего прикосновения. Свет.

Я освещена сверху, когда ступаю в его пространство, и теперь уже слишком поздно возвращаться. Мои губы касаются его губ, едва заметное прикосновение.

— Ох, — говорит он мне прямо в губы. Раздалось клацанье металла о камень. Темнота.

Руки Эллиота запутались в моих волосах, мои двигаются вверх, вверх, вверх по его рукам, по плечам, к затылку, где короткие волоски покалывают кончики моих пальцев.

И здесь темно, так темно в этой затонувшей нише. Мы всего лишь губы, дыхание и руки.

Эллиот отстраняется и говорит.

— Ты такая красивая.

— Ты меня даже не видишь, — говорю я ему. Но, конечно, он может это сделать. Он все это время общался со мной.

Его пальцы обводят линии моего лица. Часть меня хочет остановить его, потому что здесь еще чернее, чем внизу, и я боюсь, что он ткнет меня в глаз, но я не двигаюсь, потому что мне нравится чувствовать его грубые пальцы на моем лице и звук его голоса, когда он говорит, что чувствует, какая я красивая.

Я больше не могу терпеть, не целоваться. Я хочу прикоснуться губами к его губам, но вместо этого получаю его взгляд, который так же сексуален, как и звучит.

— Промахнулась, — говорит он, и я слышу улыбку в его голосе. — Попробуй еще раз.

Я не тороплюсь. Может быть, люди, у которых была тысяча поцелуев, могут предвидеть, где в темноте прячутся губы, но я потеряна, как сокровище. Мои руки находят его лицо. Он улыбается под моими ладонями.

Мне не нужно задаваться вопросом, находятся ли мои губы в нужном месте, потому что, когда мой нос приближается достаточно близко, чтобы коснуться его, Эллиот произносит мое имя, и его дыхание на моих губах говорит мне, что я нахожусь там, где хочу быть. Я целую его, чувствуя, как холодный металл кольца на его губе прижимается ко мне. Как я хотела этого в ту ночь на поляне, когда он показал мне шрам в небе. И я думаю, что могу немного знать о том, каково это — быть заполненным звездами и разрывать вселенную.

Через некоторое время я прижимаюсь лбом к груди Эллиота и вдыхаю запах лаванды и дезодоранта, прилипшего к его футболке. Он ищет фонарик. Щелкает им. Мы щуримся друг на друга сквозь яркий свет.

Мы пялимся, ухмыляемся и абсолютно пьяны друг от друга.

ГЛАВА 38: РУБИ

Ищи то место, где пронзён

Скалою мрачный небосклон.

Землёй там траурная песнь поётся,

Ответ твой эхом раздаётся.

Здесь очень много сталагмитов. Они везде.

— Я бы хотел врезать тому придурку, который нарисовал эту карту. — Эллиот потерял то головокружительное сияние, с которым он очнулся, когда мы оба были еще под кайфом от нашего поцелуя и ждали этот день.

До этого мы часами искали «место, где пронзён

скалою мрачный небосклон» и находили их около миллиарда.

— Или ты можешь спросить его, где зарыто сокровище, — вздыхает Анна. Ее бесконечный оптимизм умирает медленной смертью.

— Может быть, мы даже не найдем еще один разрезанный квадрат, — говорит Гейб, выходя из пещеры через тесный туннель. Это разовая перетасовка момента. — Может быть, мы узнаем, что нашли его, когда остров запоет.

— Не будь идиотом, — говорит Эллиот.

Я бью его кулаком в спину.

— Не будь таким придурком.

— А как насчет страшной истории, Анна? — спрашивает Гейб, ведя нас по туннелю. Мы блуждаем повсюду, хотя Эллиот делает все возможное, чтобы направлять нас на северо-восток, так что у нас есть шанс найти дорогу назад.

— Я расскажу тебе одну историю, но она совсем не страшная. — Девушка откашливается. Я думаю, что это больше для того, чтобы объявить о ее предстоящем повествовании. Анна действительно любит, когда ее слушают. — Моя прабабушка часто рассказывала мне о мальчике из Уайлдвелла, когда мой брат спал, потому что я любила ту часть, где он кричит о розовом кусте, но Ронни всегда боялся, когда мальчик превращался в пыль.