Lutea - Дети войны [СИ]

— Вам было сказано не покидать её, — отчеканил он, яростно блестя глазами. — Оставьте хозяйство эльфу и займитесь исполнением своих прямых обязанностей.

— Д-да, конечно, простите, герр Александр…

Не слушая её бормотание, юноша быстро сошёл, почти сбежал вниз по лестнице. У него не было сил оставаться в этом доме.

В глубине парка была площадка, оборудованная для боевых тренировок. Там Александр, выхватив палочку и подняв щит, взрывными чарами уничтожил заменяемые мишени, а после в порыве выпустил несколько огненных волн, прокатившихся по пространству, поднимаясь едва ли не выше деревьев…

Когда иссяк запал, а гнев и боль пошли на убыль, Александр медленно двинулся через площадку — камень под ногами был почерневшим, воздух вокруг раскалённым облаком обжигал кожу, — добрёл до старого дуба и сел на траву под его кроной, прислонился спиной к шершавой коре. Всё ещё крепко сжимая волшебную палочку, он зажмурился, свободной рукой потёр глаза, в которых щипало.

Он ненавидел приезды домой, угрюмую тишину поместья и то, как слабо в нём теплится жизнь. «С каждым разом матери всё хуже, — подумал он. — Целители прогнозировали, что крайние состояния её болезни со временем начнут ярче проявлять себя — и кажется, как раз это и происходит вслед за учащающимися провалами в памяти. А следом…» О том, что будет следом, Александр не хотел думать.

В раскидистой кроне дерева заливались птицы, слишком глупые, чтобы понять, что прилетели со своими песнями не в то место — здесь они не найдут благодарных слушателей. Ветер шумел листьями, шуршала трава, а солнце словно в насмешку было ослепительно ярким, его не скрывало ни единое облачко.

Александр поймал себя на сравнении, что это место воздействует на него не хуже дементоров: уничтожает радость, саму надежду на то, что что-то хорошее ещё может произойти. А всё из-за осознания, что как бы юноша ни старался, он не в силах ничего изменить: ни вернуть отца, ни исцелить мать, ни наполнить жизнью этот отвратительный дом, пропитанный насквозь унынием, безысходностью, скорбью.

Вырваться отсюда хотелось отчаянно. Но мог ли он позволить себе подобную роскошь?..

Отбросив мысли о побеге, он поднялся, отряхнулся от приставшей травы и неспешно вернулся к дому. На пороге его ждала фрау Бек.

— Герр Александр, погодите, — она загородила от него дверь. — Вашей матушке я дала лекарства, она будет спать ещё много часов.

— И? — нетерпеливо произнёс он, когда сиделка замолчала.

— Может быть, вы хотите пока отъехать из дома? — фрау Бек посмотрела на него почти с настойчивостью. — Повидайтесь с друзьями, проведите время хорошо. Вам это нужно.

Александр вздохнул. Значит, скрыть свои чувства у него не получилось.

— Я и так отсутствовал слишком долго, фрау Бек.

— Сейчас хозяйке всё равно, здесь вы или где-то ещё, — серьёзно сказала сиделка. — Вы будете нужны ей, когда она проснётся. А для этого вам самому пригодятся душевные силы. Мой вам совет, отправьтесь сейчас туда, где сможете набраться их.

Это больше не был разговор прислуги с хозяином дома. Сейчас старая, умудрённая опытом женщина говорила с юношей, у которого душа истерзана в клочья.

— Вы уверены, что моя помощь не нужна? — тихо спросил Александр.

— До вечера — точно нет, — покачала головой фрау Бек. — Возвращайтесь к ужину, Ода сегодня готовит баранье жаркое.

Александр посмотрел на неё, впервые за годы — не отводя глаз секунду спустя. С удивлением заметил, как много морщин появилось на добром лице, какими серыми стали когда-то густо-чёрные ресницы, сколько усталости накопилось в мутно-голубых глазах.

— Спасибо, — произнёс он. — Сегодня я отлучусь, а завтра дам выходной вам. Полагаю, у вас давно уже не было отдыха.

Фрау Бек улыбнулась ему и скрылась в доме. Постояв на ступеньке ещё немного, Александр опустил руку в карман и вынул аккуратно сложенное в несколько раз письмо, чтобы уточнить координаты трансгрессии.

«Если не сейчас, то, наверное, никогда», — подумал он и, закрыв глаза, раскрутился на месте.

Спустя мгновение неприятного перемещения он поднял веки и тут же едва не зажмурился снова — прямо в глаза ударил лучик солнца, отражённый в зеркале. Шагнув вбок и осмотревшись, Александр с удивлением обнаружил себя в просторной деревянной беседке, на одном из столбиков которой и висело зеркальце вроде тех, что обычно использовались для связи. Предположив, что в этом всём должен быть смысл, Александр подошёл и коснулся зеркала палочкой.

— Мария Ровинская.

Отражение зарябило, но картинка оставалась нечёткой достаточно долго, больше минуты. Когда Александр уже почти готов был отнять палочку, в зеркале появилось лицо Марии.

— Александр! — она расцвела улыбкой. — Вы всё же пришли… Никуда не уходите, я сейчас!

Она прервала связь, и Штайнер вернул волшебную палочку в держатель, невольно улыбаясь себе.

Ожидая, он принялся осматриваться. Никогда прежде не бывав в этих местах, Александр и не знал, что балтийское побережье так прекрасно; беседка стояла на пригорке за полосой ослепительно белого песка, отделявшего сосновый лес от моря. По берегу прогуливались люди в магловской одежде, однако никто из них в сторону беседки не смотрел — по всей видимости, она скрыта чарами. С левой стороны от пригорка за деревьями высились какие-то здания, но что именно это было, не представлялось возможным разобрать.

Подставив лицо солнцу и солёному ветру, Александр вздохнул полной грудью. Контраст зелени хвои, белизны песка и синевы воды захватывал, а смесь ароматов моря и сосен успокаивала, расслабляла. Лишь оставаясь совершенно один он позволял себе бросить на время попытки всегда быть собранным и спокойным.

А ведь сейчас на душе у него вовсе не было спокойно. Его будущее было не определено вплоть до получения ответа из Министерства, а вот средства семьи — не бесконечны. Сумма на счету в Гринготтсе таяла, уносимая расходами на лекарства матери, на содержание немаленького поместья, на учёбу самого Александра — и это при том, что уже много лет притока денег в семью не было. И это положение, как глава семьи, Александр должен был исправить — он не хотел, чтобы следующие поколения Штайнеров жили в нищете.

А ещё была мать, нуждавшаяся в заботе, защите, уходе. У юноши сжалось сердце, когда он подумал, как малодушно избегал её столько времени, а сегодня, впервые заговорив, не выдержал, сбежал — какой он после этого сын?..

К счастью, его размышления прервало появление Марии — она взбежала по тропинке на вершину пригорка, влетела в беседку подобно порыву летнего ветра.

— Здравствуйте! — радостно поздоровалась она и, сделав шаг, как-то неловко дёрнула руками, но в конце концов просто ими взмахнула. — Очень рада видеть вас!