Lutea - Дети войны [СИ]

— Хорошо, — произнёс герр Кестенхольц (его тон показался Фридриху исполненным глубокого значения) и левитировал наверх стопки документов в папке какой-то другой лист. — К вашему аттестату прилагалась характеристика, написанная директором Хохбергом. Он вас хвалит в ней, называет перспективным молодым волшебником.

— Смею надеяться, я оправдаю высокое мнение директора обо мне, — гордо ответил Фридрих.

Старый маг на мгновение поднял на него взгляд, но тут же вновь устремил его на лист с характеристикой.

— Что ж, хорошо, — документ скользнул обратно в папку, и герр Кестенхольц сложил руки в замок. — Как вам должно быть известно, Швейцария имеет мощнейший в магической Европе дипломатический корпус. К нашим услугам прибегают волшебники из стран по всему миру для помощи в решении спорных ситуаций, разрешения конфликтов; отчётами наших сотрудников пользуются для подкрепления своих слов делегаты на заседаниях Международной конфедерации магов, — он сделал паузу, словно давая Фридриху время в полной мере осознать услышанное. — Скажите, герр Винтерхальтер, — только, прошу вас, будьте предельно честны: вы пришли ко мне потому, что хотите сделать карьеру в Министерстве или из-за желания работать именно в моём Департаменте?

— Из-за желания работать у вас, — произнёс Фридрих, прямо глядя ему в глаза. — Карьера как таковая меня не слишком интересует.

Светлые глаза за стёклами очков оставались непроницаемы.

— Вы даже не подумали о том, чтобы солгать, — спокойно заметил герр Кестенхольц.

Фридрих свёл брови — скорее ощутил, чем понял, что допустил оплошность, которую теперь нужно было исправлять.

— Вы сами попросили меня сказать правду, — проговорил он медленно, с оглядкой. — С учётом того, что вы, как я надеюсь, — мой будущий начальник, я решил, что следует исполнить распоряжение.

— Понимаю, — произнёс герр Кестенхольц всё так же спокойно — и вместе с тем, кажется, сделав для себя определённые выводы. — А теперь представьте, что я — посол страны, причём более сильной, чем та, которую представляете вы. Я попрошу вас ответить прямо: станет ваша земля частью нашей великой державы или нет. Вы ответите мгновенно и честно на этот вопрос? — Фридрих открыл было рот, чтобы сказать, что это совершенно другое, но старый маг опередил его, продолжив: — Или другой пример: вам неприятен собеседник, но он состоит в родстве с кем-то крайне влиятельным. Вы будете в беседе взвешивать слова и контролировать тон?

Фридрих нахмурился, решив вначале, что абстрактным «кем-то» является он сам, а глава Департамента говорит о нынешнем их общении — но затем вдруг вспомнил об одной сцене, имевшей место на Буяне пару месяцев назад.

Герр Кестенхольц слегка кивнул, видя, что юноша понял.

— Я имею о вас информации куда больше, чем содержат школьная характеристика и аттестат, — сказал он. — Более того, свидетелем некоторых вещей я был сам — в частности, так получилось, вашего выступления на дуэльном чемпионате, — он чуть сузил глаза, добавил, имея в виду одновременно многое: — Вы боец, герр Винтерхальтер.

«Он мог в тот вечер быть в Красной палате… Мог слышать мой разговор с грязнокровкой Ровинской…»

— Однако же дипломату нужно быть не только и не столько бойцом, — продолжал герр Кестенхольц, внимательно следя за выражением его лица из-за стёкол очков. — При этом таланта к лицедейству и умения находить к людям подход я пока в вас не наблюдаю. Поэтому спрошу: вы готовы к тому, что вам придётся переделать себя, чтобы стать тем, кем, как заявляете, вы хотите быть? Если нет, можете спокойно отработать у меня несколько месяцев, и я с чистой душой напишу вам характеристику для перевода в другой Департамент, более подходящий вам с вашей горячностью. Потому что в нашем деле горячности места нет.

Фридрих опустил взгляд, пристыженный. Он думал, был так уверен, что сможет скрыть свой главный недостаток от главы Департамента — хотя бы сейчас, а после он и вовсе от него избавится!.. Приходилось признать, что его чаяния были детскими.

— Я готов, герр Кестенхольц.

Глава Департамента кивнул, и в его глазах мелькнул словно бы вызов. «Вот и посмотрим».

— Вы приступаете в следующий понедельник.

5 июля 1961 года.

Дорогой Александр!

Прошу прощения за то, что так долго не отвечала на ваше последнее письмо. Эта неделя была нелёгкой по ряду причин, о которых я напишу ниже.

Я была рада узнать, что ваши экзамены прошли благополучно, даже древние руны — помните, а вы волновались! С такими баллами по школьным предметам, как у вас, не должно быть сложно заинтересовать начальство Управления правопорядка. Правда, полагаю, вам предстоит сдать ещё какие-то внутренние тесты? Предчувствую, что готовиться мы будем параллельно: я — к экзаменам в московской Высшей школе колдомедицины, вы — к боевым и не только тестам в Управлении. Заранее желаю нам удачи!

Собственно, отчасти решение вопросов с поступлением не позволяло мне уделить время письму вам. На прошлой неделе была подача документов, а на следующей должны объявить, кого допустят до внутренних экзаменов. За допуск я не волнуюсь, поэтому уже сейчас начала готовиться к самим тестам. Облегчает жизнь то, что нужные мне предметы я хорошо выучила ещё к школьным экзаменам, так что сейчас просто повторяю материал — с учётом того, что я не дома, находить время для занятий непросто.

Я ведь в каком-то из писем упоминала, что собираюсь в небольшую поездку? И я действительно смогла вырваться; так что на случай, если вы всё же решите принять моё предложение встретиться, ниже привожу координаты трансгрессии. Я уже поняла, что в Москву не заманю вас, но, быть может, вы соблазнитесь Балтийским морем?

Где вы сами сейчас? Вы писали, что после выдачи аттестатов собираетесь на несколько дней к другу. Надеюсь, вы правда поехали — диагноз «навязанное самому себе одиночество» я вам, кажется, уже ставила; вы даже, насколько помню, не слишком-то его отрицали. Так что желаю вам замечательно провести время с другом…

— Так-так! Судя по всему, пришла, наконец, весточка от твоей очаровательной подруги по переписке?

Александр поспешил спрятать улыбку и поднял голову, встретился взглядом с вошедшим в комнату Штефаном. Тот смотрел на него слегка иронично, но при этом казался более чем довольным чем-то.

— Чему ты так рад? — поинтересовался Александр, надеясь перевести тему. — Твой отец дал ответ на твою просьбу?

Однако Баумер покачал головой.

— Нет, он ещё думает. А радуюсь я тому, что мой друг впервые за почти неделю пребывания в моём доме выглядит довольным.

Хоть это и было произнесено без явного укора, Александр всё равно поспешил сказать: